чертово путешествие, ты каждый день вырываешь по пряди.
– Простите, Мисс Синди. Они… они очень запутаны. – Служанка всхлипнула, и на ее глаза набежали слезы.
– Прекрати скулить, Иви, – потребовала Синди. – Проклятие, мне надоело слышать это каждый раз, как я делаю тебе замечание. Взгляни на мое лицо! Из-за ветра и пыли огрубела кожа. О, почему я не осталась дома? Принимала бы ванну, пила бы лимонад со льдом, ходила бы на балы.
Судья слышал, как племянница читала служанке нотации за пыль на покрывале постели и ругалась из-за пробки на бутылке с оливковым маслом для смазывания сухой кожи, которую Синди не могла вытащить.
– Ну, Иви, я не знаю, к чему ты годна. Лучше бы я взяла Бетель. По крайней мере она бы не вопила дни и ночи напролет.
– Простите меня, мисс Синди.
– Скажешь так еще раз, я тебя поколочу! Знаю я, как ты просишь прощения. Ты жалкая девка, вот ты кто. А теперь убирайся, не то я в тебя гребнем запущу.
Иви выбежала, зажав рукой рот, чтобы сдержать рыдания. Она скрылась в темноте, чтобы поплакать и переждать, пока гнев Синди уляжется.
Понурив голову, судья двинулся вдоль фургонов к месту, где капитан Форсайт сидел со своими солдатами.
– Форсайт, хочу вам сказать кое-что.
– Да, сэр! – Капитан встал и последовал за судьей.
– Я не собираюсь еще день глотать пыль. Человек моего положения имеет права на лучшее обращение.
Офицер промолчал, не зная, стоит ли отвечать.
– Ну? Вы не согласны?
– Полностью. Сэр, мы можем сделать две вещи. Либо совсем отстать, либо уйти вперед.
– Отстать – это проигрыш во времени. Кто-нибудь из новеньких знает дорогу, знаком с местностью?
– Я нанял пастухов и стрелков на случай нападения. Стреляют все замечательно, а уж какие из них разведчики, трудно сказать.
– Хорошо. Через сколько дней мы выйдем на дорогу на Форт-Гибсон?
– Через три или четыре, все зависит от нашей скорости. Судья, я бы посоветовал свернуть к северу, на Форт-Гибсон. Даже если бы мы на несколько дней позже достигли Альбукерка.
– Я сам так думаю. Этот Ролли все лазит вокруг наших фургонов и велит смазывать то тут, то там. Возницам это не нравится, они отказываются. Я чувствую, что растет напряженность между нашими людьми и этими жалкими оборванцами. Кроме того, не подобает нам следовать за ними и глотать их пыль. Завтра мы выедем вперед, или я сделаю все от меня зависящее, чтобы уничтожить этого ублюдка, когда доберусь до Санта-Фе.
– Может быть, будет лучше, – с сомнением сказал капитан, – если мы отстанем от Толлмена. Еще несколько дней, и наши пути разойдутся. Завтра пыль уляжется. Ветер днем переменился и теперь день-другой будет дуть на юг.
– Черт побери, Кайл! Какое значение имеет ветер? Синди то и дело впадает в истерику. Так она совсем изведется, пока мы доберемся до Форт-Гибсона, и будет ныть, умоляя вернуться домой.
– Неплохая мысль. Я мог бы сопровождать ее.
– Не хочу об этом слышать. Я ее охраняю, и она должна быть со мной.
Кайл Форсайт не осмелился высказать, что было у него на уме: «С тобой вместе движется и счастье Синди!» Упрямый старик не решается отпустить ее домой. Так он потеряет контроль над изрядной суммой денег.
– Я поговорю с ней, – сказал Кайл, возвращаясь к разговору. – Не исключено, что мне удастся убедить ее ехать днем в фургоне.
– Я пытался. Она не разрешает открывать окошки из-за пыли, а так там нельзя находиться из-за жары. – Судья посмотрел в сторону фургонов Толлмена. Единственным огоньком был костерок перед полевой кухней. – Он устраивает лагерь по-военному даже здесь, где индейцы настроены дружественно.
– Наш лагерь хорошо охраняется. Свет только у мисс Синди. Часовые на посту по три часа, поэтому каждый может отдохнуть. Судья, я предпочел бы не связываться с этим дикарем, если это возможно. Он может причинить нам массу неприятностей.
– Например?
– У него вдвое больше людей, чем у нас, это раз. И во-вторых, я услышал о нем массу всего на конюшне в Ван-Берене. Его отец – Рейн Толлмен. Вы слышали о нем?
– Немного. И что вы узнали? – нетерпеливо спросил судья.
– Рейн Толлмен воспитывался среди индейцев. Когда его дети, Джон и Мак, ходили под стол пешком, они говорили на языке шони, поскольку месяцами жили в племени. Многое переняли у индейцев. Они могут охотиться, искать следы, пользоваться луком и ножом. Джона прозвали Пятнистым Лосем в честь индейца – отца Рейна, а Мака – Каменной Рукой. Подозреваю, оба они хитры и злы, как обучавшие их индейцы.
Судья медленно поднял глаза на капитана:
– Вы боитесь его, Кайл?
– Дьявол, с чего вы это взяли?
– Ясно ведь, что вы не хотите идти против него.
– Я не желаю ненужных осложнений. Полагаю, если мы не пойдем впереди них, стоит потерпеть, пока не свернем в сторону.
– Но уступить этим людям – значит, потерять авторитет.
– Чему меня научила война, судья, так это когда отступить, а когда переждать.
– Вы это поняли, занимаясь провиантом в Ставке в Иллинойсе? – В голосе судьи прозвучала насмешка.
– Я научился сражаться до того, как попал в Ставку, – сказал капитан со сдерживаемым гневом.
– Кайл, я не сомневаюсь в вашей смелости, но у вас очень небольшой, если вообще есть, боевой опыт. Занимайтесь солдатами, а мне оставьте политику.
Форсайт был рад, что темнота скрыла злость на его лице и сжатые в гневе кулаки. Этот старый безмозглый обжора никогда раньше не разговаривал с ним в таком тоне. Ему пришлось взять себя в руки, дабы не высказать судье прямо, что он спускает ему высокомерие и глупость только из-за Синди и ее приданого. Ну и черт с ним!
Судья ушел к себе, и Кайл остался один. Форсайт понимал, что его положение очень зыбко. Он все тщательно спланировал, а прошлое вернулось и, возможно, предъявит ему счет.
Кайл смотрел на соседний лагерь, ясно видимый в лунном свете. Ему и раньше приходилось туго – множество раз, – и он выкарабкивался. Справится и с этим. Если она расскажет, он будет все отрицать.
С этой мыслью Кайл направился к себе в палатку, не задержавшись по привычке у фургона невесты, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
Глава 25
Шел пятый день пути. Солнце нещадно палило. Караван двигался по прерии среди высохшей травы и окаменевшей земли. Джон просигналил головному фургону заворачивать на дневку. Крик «Поворачивай!» разнесся вдоль колонны. Погонщики согнали быков внутрь широкой дуги, распрягли и повели поить.
Эдди и Колин ушли помогать Биллу готовить еду, а Триш осталась прибираться в фургоне и присматривать за малышами. На ней были новая юбка для верховой езды, которую ей купила Эдди, и блузка, заправленная за пояс. Волосы стянуты резинкой. Эдди побоялась сказать Триш, как хорошо она выглядит, боясь, что девушка смутится и вернется к своему старому тряпью.
Триш была необычно спокойна, и Эдди поняла: между девушкой и Симмонсом что-то произошло в последнюю ночь.
– Диллон, иди умываться.
– Триш, ах…
– Не будешь есть, пока не умоешься и не причешешься.
Подъехавший Пистолет застал Триш за мытьем мальчика. Он заметил, как она заморгала, как опустились ее руки. Обрадовавшись, Пистолет взглянул на девушку с улыбкой. Он понимал, что ей не так легко вести себя с ним свободно.
– Привет, мистер Пистолет, – окликнула его Джейн Энн. – Поедите с нами?
– Привет, мисс, какая ты звонкая.
– Что такое? Я, по-вашему, птичка?
– Угу. – Он заметил улыбку Триш. – Хорошенькая пташка.
– Слышишь, Триш, мистер Пистолет сказал, что я красивая птичка.
– На этот раз он прав. – Триш была явно довольна. – Может быть, он научит тебя свистеть по-птичьи.
– Я не умею свистеть. – Пистолет слегка хлестнул себя по ноге ремнем.
– Ты собираешься кого-то выпороть? – заволновавшись, спросила Джейн Энн и в испуге отшатнулась.
– Нет, это для Триш.
– Ты хочешь ее выпороть? – Девочка обняла Триш за талию.
– Спаси и помилуй, – пробормотал Пистолет.
– Да нет же, лапочка. – Триш обняла малютку. – Он просто кое-что подделал, и теперь я могу выхватить нож прежде, чем кто-то пошевельнет пальцем, да и цветы легко срезать.
Пистолет встал на колени, обернул ремень вокруг талии Триш и застегнул пряжку – ножны оказались под рукой.
– Где у тебя твоя втыкалка?
Триш залезла в фургон и вернулась с ножом, который легко вошел в ножны.
– Сойдет и этот, а потом я тебе достану хороший нож.
Симмонс ласково погладил ее по плечу и руке. Он должен был так сделать. Нужно было убедиться, что происшедшее с ними прошлой ночью реальность, а не мечта.
Она не отпрянула, и он обрадовался.
– Где Диллон?
– Вон он! – закричала Джейн Энн, указывая на пасущийся табун. – Он там.
– Боже милостивый! – воскликнула Триш. – Этот дьяволенок быстрее пули! Оставайся здесь, Джейн Энн…
– Я приведу его. – Пистолет вскочил на лошадь. – Триш, не отпускай малышей далеко от фургона. Тут полно гремучих змей!
Спустя минуту Триш и Джейн Энн наблюдали, как Пистолет свесился с седла, подхватил мальчика и усадил перед собой на лошадь. Одной рукой он прижал Диллона к себе:
– Ты когда-нибудь видел гремучую змею, парень?
– Змею? Колин убил одну серпом.
– Здесь, в прерии, они такие здоровые, что могут проглотить тебя целиком. Их тут тысячи. Будь возле фургонов, понял? Змеи боятся быков, потому что те могут на них наступить. Если ты снова убежишь, я скажу твоему папаше, и он тебя высечет.
Подъехав к фургону, Пистолет опустил Диллона на землю. Мальчик кинулся к Триш.
Пистолет поглядел на нее, его сердце распирало от
