Как писал Шубарт:
'Европейский атеист противостоит абсолютным величинам холодно и деловито, если вообще придает им какое-либо значение; русский же, наоборот, упорно пребывает в душевном состоянии верующего даже тогда, когда приобретает нерелигиозные убеждения. Его стремление к обожествлению столь сильно, что он расточает его на идолов, как только отказывается от Бога. Западная культура приходит к атеизму через обмирщение святого, а восточная — через освящение мирского… Русский атеист совершает религиозное действо, но в ложном направлении'.
По сей день в посткоммунистической России осталось немало людей, которые помнят это самозабвенное жертвенное горение 'борьбы с мировым злом' как главную суть всего коммунизма и отдают ему предпочтение по сравнению с навязанным эгоистичным западничеством. Идеальным образцом для обращения таких людей к Истине было бы изменение содержания их веры при сохранении той же психологии служения. Примерно так произошло превращение гонителя христиан Савла в апостола Павла. И для этого православным патриотам следует не затушевывать богоборческую антирусскую суть и историю коммунизма, создавая 'красно-белые союзы', а разъяснять ее, спасая наиболее жертвенную часть бывшего советского народа и превращая ее в русский народ.
Сегодня в России большие атеисты не те, кто требует справедливости под красным флагом, а те, кто навязывает западную идеологию Просвещения. Ведь это она 'сформировала марксизм и тем разоблачила свою истинную сущность', — так характеризовал ее в 1950-е гг. цитированный выше немецкий теолог Зигмунд. (Ленин тоже писал, что марксизм имеет три западных источника: английская политэкономия, немецкая философия и французский утопический социализм.) Зигмунд признавал, что между западным и большевистским атеизмом существует огромная разница в области политических средств, но в мировоззренческой области на Западе 'приняты те же положения, что и на Востоке, с тою только разницей, что у Запада не хватило духу и смелости, чтобы из этого мировоззрения сделать логические выводы и применить их на деле, как это сделали большевики'; однако и дальнейшее развитие западного типа атеизма будет иметь 'тяжелые последствия'.
Примерно то же в 1930-е гг. писал Шубарт: 'Русские переняли атеизм из Европы. Он — лейтмотив современной европейской цивилизации, который все более четко проявлялся в ходе последних четырех столетий. Целью, к которой — сначала бессознательно — стремилась Европа, было разделение религии и культуры, обмирщение жизни, обоснование человеческой автономии и чистого светского порядка, короче — отпадение от Бога. Эти идеи и подхватила Россия, хотя они совершенно не соответствуют ее мессианской душе. Тем не менее, она не просто поиграла ими, но отнеслась к ним с такой серьезностью, на какую Европа до сих пор еще не отваживалась. Максималистский дух русских довел эти идеи до самых крайних последствий — и тем самым опроверг их. Большевицкое безбожие на своем кровавом языке разоблачает всю внутреннюю гнилость Европы и скрытые в ней ростки смерти. Оно показывает, где был бы сейчас Запад, если бы был честным… Русские взяли на себя судьбу Европы, предвосхитив ее. Теперь мы видим пропасть, в которую ей придется упасть, если она не отречется от своих идей или не оставит их. Россия доказала всему человечеству несостоятельность безбожной культуры… и страдает за всех… Русское безбожие — ядро большевицкой революции — это ультиматум Бога Европе. В этом и надо искать ее всемирно-исторический смысл'.
Одно время у неравнодушных, ищущих представителей западной философии XX в. логическим выводом из атеизма стало ощущение абсурдности мира — атеистический экзистенциализм (А. Камю и др.). Экзистенциалисты пытались вернуться к вере из бездны неверия, но не шли дальше горделивого создания острова с собственными законами бытия в океане хаоса. Хайдеггер при этом считал, что 'не время ставить вопрос о Боге' — об этом 'позаботится судьба'… Но даже эти интеллектуальные попытки поиска в жизни духовного смысла уже оставлены. Современная западная философия занялась анализом различных философских категорий и инструментария познания, не обращаясь к его смыслу.
В то же время, в отличие от насильственного богоборческого коммунизма, в секулярной западной демократии создана свободная антихристианская система, отстаивающая право народа на слепоту и невежество (таким народом легче управлять). Америку официально запрещено называть 'христианской страной'. Губернатор штата Миссисипи, позволивший себе это выражение, был обвинен в 'нарушении прав человека' и под давлением еврейской ложи Бнай Брит был вынужден извиниться. По требованию тех же кругов в США с 1960-х гг. запрещена молитва в школах и других общественных местах…
Лишь немногие христиане на Западе сознают множащиеся апокалипсические приметы, но бессильны что-либо изменить. Западные официальные конфессии, включая католицизм, дружно устремляются к экуменическому слиянию с иудаизмом в 'религию будущего'… Мы знаем, кому она будет нужна вместо отработанного пара атеизма.
Положение в России должно быть осмыслено в этом всемирном масштабе: не возврат к коммунизму и не присоединение к 'общечеловеческой семье', а восстановление своей православной традиции, восстановление России в ее роли Удерживающего. Эта цель должна стать государственной, иначе наступит конец истории.
Давно уже замечено, что нередко с возрастом люди приходят к Церкви, потому что чем ближе конец жизни — тем острее потребность понять ее смысл. Например, просвещенец Гете, написавший в молодости «Прометея», незадолго до смерти осознал: 'Подлинной, единственной и глубочайшей темой истории мира и человечества, темой, которой подчинены все прочие, остается конфликт между верой и неверием. Все эпохи, в которых господствует вера… отличаются блеском, вдохновением и плодотворностью как для самих себя, так и для последующего времени. Наоборот — все эпохи неверия, в какой бы то ни было форме… даже если бы неверие на мгновение могло похвалиться ложным блеском, — пропадают для последующих поколений, ибо никто не желает возиться с познанием бесплодности'.
Такие отблески недавней атеистической эпохи на русской земле — и полеты в космос, где космонавты 'не видели Бога' (в СССР печатались такие плакаты), и кладбище Новодевичьего монастыря в Москве, которое большевики сделали номенклатурным; этот состязательный парад атеистических надгробных памятников как последней мечты большевика — рядом со стенами древнего храма — жалкое и поучительное зрелище…
Можно посоветовать взглянуть на это новыми глазами тем нынешним русским атеистам, которые сохранили в себе те же максималистские качества, что и их предшественники в XIX в. То есть, которые способны на жертвенное служение России, но не пришли к Православию из-за сложностей нынешнего обманно-разрушительного времени, в котором истина уже не запрещается, а топится в океане лжи. Но они сопротивляются этой лжи, тем самым их смысл жизни остается все же духовным в отличие от западного атеизма. Они помнят, чему их учили в советской школе: 'Жизнь дается человеку только один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы'. Таким людям пора наполнить эту формулу истинным и достойным русского человека содержанием.
Беседа на всероссийском 'Радио-1 Останкино' (в эфире 5.9.95) в связи с заданием президента РФ дать определение фашизму и начать борьбу с ним. Передачу ведет И.с. Грачева.
Грачева: Творческое объединение «Слово» приглашает вас послушать передачу 'Писатели у микрофона'. Сегодня у нас в студии писатель Михаил Викторович Назаров. Многим слушателям он уже известен, он неоднократно выступал у нашего микрофона, тема нашей сегодняшней передачи — фашизм.
Назаров: Ну, назовем это так.
Грачева: Поскольку наш президент дал задание самым лучшим умам России определить, что такое фашизм, то есть найти точную формулировку этого термина, а Вы изучали и в Мюнхене, и здесь это явление — Вам и карты в руки. Наши словари определяют это явление довольно-таки коротко…
