Соединенных Штатов отметить эту неделю церемониями и выступлениями. Президента… просят обнародовать подобную же прокламацию ежегодно, пока не будет достигнута свобода и независимость для всех порабощенных наций мира' [5].
Этот закон, в котором русский народ не включен в число порабощенных, но выступает в виде поработителя Китая и Тибета, Украины и Белоруссии, «Казакии» и «Идель-Урала», чью борьбу за независимость США официально обязались поддерживать, — был принят единогласно всеми конгрессменами и утвержден президентом Эйзенхауэром. Такое единогласие говорит о чем-то большем, чем просто политика: здесь символически ярко отражено отношение западного мира к России в XX веке…
Не случайно именно с 1940-1950-х гг. в зарубежье (а не в СССР) начинается расцвет антирусских сепаратизмов: сначала их поощряли Гитлер и Розенберг, затем — творцы закона P.L. 86–90. Разница лишь в том, что одни это делали грубо — во имя расовой теории, другие 'на правовой основе' — во имя демократии. И если расисты в этом деле особого успеха не имели, то более привлекательные демократы весьма преуспели.
Впрочем, иногда различие между теми и другими установить трудно. Например, генерал Тэйлор, бывший начальник штаба армии при президенте Эйзенхауэре и председатель Объединенного комитета начальников штабов при Дж. Кеннеди и Л. Джонсоне, в 1982 г. опубликовал в газете 'Вашингтон пост' статью с обоснованием концепции атомного удара, при котором 'по мере возможности… цели должны быть ограничены областями с преимущественно этнически русским населением, чтобы ограничить ущерб в нерусских республиках' [6]… Столь открытым текстом своих планов не объявлял даже Гитлер.
Именно в эти послевоенные годы была возбуждена наибольшая ненависть к русским в среде украинской эмиграции. Даже 'Социалистический вестник' (хотя и не связывая это с американской политикой) подметил, что после войны 'многие украинские эмигранты унесли с собой в своей душе эти гитлеровские семена шовинизма и национальной розни. И… мы с изумлением увидели, как легко им удалось переключить законную ненависть своих украинских братьев против сталинизма в ненависть к русскому народу… надо сказать прямо: во многих из них чувствуется дух Гитлера-Розенберга' [7].
Эти семена взошли и на Сегодняшней Украине — таков, например, 'Украинский Националистический Союз', состоящий, по его собственным словам, из 'арийцев-сверхчеловеков', у которых 'сжимает горло от услышанного русского слова', ибо 'на всем протяжении своего существования Московщина выступала не просто врагом Украины и всего цивилизованного человечества, а олицетворением всех злых, сатанинских сил' [8]…
Против закона P.L. 86–90 все эти десятилетия протестовала русская эмиграция. Но и до сих пор (весны 1992 г.) он не отменен. Конгрессмен Рорабахер, предложивший после августовских событий пересмотреть этот документ, натолкнулся на 'сильнейшую оппозицию со стороны украинской общины в США', вследствие чего его предложение в сентябре-октябре не нашло поддержки в Конгрессе [9].
Более того: в происходящем сейчас распаде СССР (и вместе с ним исторической России) политика США руководствуется той же целью и ее пропагандные мощности играют огромную роль. Яркий пример: буквально накануне украинского референдума 1 декабря 1991 г. было распространено заявление президента Буша, что США готовы признать независимость Украины (то есть оказать в этом случае помощь). Это заявление было существенным подкреплением усилий радио «Свобода», украинская служба которой — тоже накануне голосования — пропагандировала новый 'план Маршалла' для Восточной Европы, который 'может распространяться и на независимую Украину'… Вероятно, поэтому за независимость голосовала и значительная часть русского населения — те, кого сейчас голодный желудок и фантастические цены беспокоят больше, чем целостность Отечества…
Усилиями средств информации и сепаратистской 'пятой колонны' на месте была создана такая эйфория отделения (как быстрого пути разрешения экономических проблем), что иного результата ожидать было трудно. О юридическом уровне этой акции говорит уже форма самих бюллетеней: они начинались с констатации 'смертельной небезпеки, яка нависла була над Украиною' от ГКЧП, и, без предложения альтернативы (сохранения союза с Россией), требовали лишь подтвердить 'акт проголошення незалежности'…
То, что вашингтонский Белый дом охарактеризовал референдум как 'проявление демократии, делающее честь духу украинского народа'; или что Бейкер и Кравчук назвали проведение референдума 'безукоризненным и образцовым' [10] — не удивительно. Удивило, что московский 'Белый дом' с этими оценками согласился, 'не заметив' и того, что целый десант зарубежных сепаратистов помогал там 'правильно проголосовать' — и листовками, и «представителями» при центральных органах власти, и финансированием организаций вроде РУХа (речь идет о многомиллионных суммах) [11]… И хотя в предпочтении избирателями коммуниста Кравчука можно видеть отказ поддержать его соперников — крайних националистов-сепаратистов, все же участники референдума, видимо, еще не скоро начнут задумываться, за чью «незалежность» голосовали, а главное — «незалежность» от кого…
В недооценке описанной иностранной геополитики народом нашей страны заключается четвертый фактор, сыгравший огромную роль в ее крушении. Сам неуспех «перестройки» во многом объясняется деструктивным влиянием заграничных сил — при непротивлении этому со стороны реформаторов. И для этого в сложившейся ситуации был не так уж необходим традиционный «заговор»: в наш информационный век достаточным оказалось умелое манипулирование общественным мнением из-за границы, что и обеспечило столь разрушительный суммарный эффект всех отмеченных факторов.
Роль средств информации здесь особая, ибо влиять на ход событий можно уже соответственным преподнесением их населению страны и 'мировой общественности' — в лучших традициях 'демократической принципиальности'. Так, действия военно-промышленного комплекса и правительства СССР против президента (и генсека ЦК КПСС) в августе 1991 г были названы 'антиконституционным путчем' (мерилом законности западные демократии избрали брежневскую конституцию). А брестский путч против того же президента (и уже не генсека), устроенный Ельциным-Кравчуком, 'открыл эру демократии для России' — несмотря на то, что они объявили роспуск союзного государства без всяких на то полномочий, вопреки существовавшей конституции и вопреки результату мартовского референдума о сохранении Союза. За столь «демократическую» акцию Кравчуку простили даже то, что в августе он был готов поддержать ГКЧП.
События в Грузии демонстрируют еще один зигзаг 'демократической принципиальности': как ни относиться к Гамсахурдиа (который не только не разобрался в политике 'сильных мира сего', но и стал обвинять во всех мыслимых грехах Россию — главного возможного союзника национальной Грузии), — он был законно и всенародно избранным президентом, которого, оказывается, все-таки разрешается свергать танками, с сотнями убитых людей, при поддержке демократического мира…
Этим макиавеллизмом объясняются многие кажущиеся противоречия в политике США и Запада в целом. Демократам никогда не мешали союзы даже с полезными преступниками. Например, в нашей гражданской войне из стран Антанты шла видимая поддержка Белым армиям (очень небольшая и при условии, что они не будут выступать под монархическим знаменем) — и одновременно более крупная и невидимая помощь большевикам (Уолл-стрит надеялся со временем оседлать их как готовую централизованную структуру господства над Россией) [12]. Внимательный читатель уже заметил и то, что титовская Югославия в 'Законе о порабощенных нациях' отсутствует — чтобы не отталкивать ее от Запада 'в объятия Москвы'. По той же причине и украинский коммунистический идеолог Кравчук, более всего заботящийся о сохранении своей власти, для Запада вполне приемлем. После распада СССР сходная ситуация сложилась во многих отделившихся республиках; и армии советологов, еще недавно изучавших 'коммунистический произвол', теперь настаивают на неприкосновенности произвольных коммунистических границ, расчленивших историческую Россию и даже исконную территорию самого русского народа…
Поэтому отдельные заявления американских руководителей в поддержку элементов централизма в нашей стране не должны вводить в заблуждение: они диктуются временной тактикой, угрозой бесконтрольности атомного оружия, опасностью дестабилизации Восточной Европы — при неизменной долгосрочной стратегии «освоения» России. Это как поршни в двигателе внутреннего сгорания: кажется, что они движутся хаотично, даже противоположно друг другу, но все они дружно крутят невидимый вал в одном направлении. Политическое искусство влияния в этом и состоит, а также в правильном присоединении чужих
