— Какие же это союзники? — печально усмехнулся Пауль. — На кого из них мы можем рассчитывать? Ну, на итальянцев, на испанцев. Еще на финнов. А остальные наши «друзья», Фидель, союзниками только называются. Мы ведь их к «дружбе» принудили силой. Потому-то и армии у них крошечные — да и ненадежные к тому же. Возьми хотя бы Россию. Помнишь, как пару лет назад Берия хотел Сталина из Мавзолея выбросить? А ведь потом бы и нас послал подальше, это уж точно. Хорошо еще, мы приняли меры и поставили этого предателя к стенке. Авось Хрущев поумнее окажется.
— Да, помню, — кивнул Кастро. — Но ведь Хрущев осудил Берию…
— Пока что осудил, да, — пожал плечами Зонненберг. — Все они до поры до времени ведут себя тихо и клянутся в вечной дружбе. Но верить им нельзя ни на грош. Все эти русские, французы, норвежцы, греки — союзники со знаком «минус», если можно так выразиться. За ними глаз да глаз нужен, так что вреда от таких союзников куда больше, чем пользы. А ведь есть еще Индонезия, доставшаяся нам в 40-м году в наследство от «освобожденных» голландцев. Пришлось и там основать Народную Республику. А ведь обстановка в Индонезии сейчас неспокойна — они того и гляди взбунтуются, тем более что их япошки с американцами подстрекают. Вот и держим там большой гарнизон. Как будто нам мало Европы и России! Так что лишних корпусов, Фидель, у нас нет. И даже дивизий.
— Вот как оно, значит… — протянул Фидель.
Предводитель кубинских революционеров был похож на маленького ребенка, который только что случайно узнал, что Санта-Клауса не существует.
— Подожди! — вдруг встрепенулся Кастро. — Так что же это получается? Выходит, в холодной войне вот-вот победит Запад?
— Да не победит Запад, не бойся, — усмехнулся Пауль. — Во-первых, военный конфликт между Западом и нами практически исключен, ибо и у нас, и у них есть атомное оружие. Во-вторых, силы Запада тоже отнюдь не велики. Как известно, в НАТО входят только шесть стран. Конечно, к этому можно добавить Дальний Восток и Австралию с Новой Зеландией, но все равно пушечного мяса у Запада не так уж много. Не забывай, что армия в Америке добровольная. И в Канаде с Англией тоже, равно как и в ДВР. Поэтому и у них сил едва хватает на то, чтобы защищаться от нас. Надо ведь держать войска на всех «прифронтовых» границах — и на португальско-испанской, и на турецко-болгарской, и на турецко-советской. И, конечно, на дальневосточно-советской. Так что победа в холодной войне не светит никому. Можно сказать, в мире существует паритет — наша планета, по сути, поделена на сферы влияния.
— И как же именно она поделена? — спросил Фидель.
— Европа с Россией наши, — ответил Зонненберг. — Восточная Азия — ну, это япошки. С ними никто ссориться не хочет — ни мы, ни Запад. Ведь у Японии тоже есть атомная бомба. Да и какой смысл иметь двух врагов вместо одного? Так что Сфера однозначно японская, тут спору нет. Ну, а Западу принадлежат Северная Америка, европейские члены НАТО, Австралия с Новой Зеландией, ДВР — и, конечно, Западное полушарие. Доктрина Монро и теперь живее всех живых.
— Значит, вся Латинская Америка… — побледнел Кастро.
— Да, Фидель, вся Латинская Америка является зоной американских интересов. Уверяю тебя, ЦРУ пристально следит за всеми южноамериканскими и центральноамериканскими странами. И как только в одной из них придет к власти левое правительство, которое потом пожелает дружить с Германией — все, через неделю-другую этому правительству конец. Тут же найдется мощная оппозиция, которую Штаты всемерно поддержат. В конце концов, Германия далеко, а Америка под боком.
— Но ведь нам янки не мешали… — недоуменно сказал Фидель.
— Это потому, что до сих пор им было все равно, кто у вас там на Кубе победит — Батиста или Кастро. Американцам давно уже надоели авторитарность и коррумпированность батистовского режима. Они вполне могли ожидать, что из тебя получится более приличный президент. Но как только бы ты после победы заговорил о социализме и о союзе с Рейхом… Нет, этого Америка бы не допустила.
— Ясно… — грустно кивнул головой Кастро. — Получается, что вся холодная война состоит в том, что и вы, и Запад охраняете свои сферы влияния? А о наступлении обе стороны уже давно позабыли?
— Ну почему же? — усмехнулся Пауль. — Есть ведь еще Африка, Ближний Восток, Индостан, наконец. Вот там действительно можно повоевать — чужими руками, конечно. Скажем, мы можем поддержать Египет и Сирию против Израиля, а Запад — Пакистан против Индии. Естественно, поддержать не войсками, а оружием — в крайнем случае, еще и военными советниками. Ну, а в Африке и вовсе раздолье — как только новая страна получает независимость, так сразу находятся местные претенденты на власть — один прогерманский, другой прозападный. Вот тут баланс сил может иногда меняться. Но на общий паритет это практически не влияет.
— Стало быть, — вздохнул Фидель, — у африканских стран еще есть какой-то шанс хоть что-нибудь изменить. А моя Куба всегда будет стонать под гнетом американских империалистов. Так?
— Я не очень люблю слово «всегда», — задумчиво ответил Зонненберг. — Однако в ближайшее время, боюсь, изменений к лучшему ждать не приходится…
— А ведь я был прав, — заметил Пауль. — Ты же знаешь, что произошло в Чили, в Венесуэле, в Панаме. В каждой из этих стран правые мятежники быстро добились успеха. А вот левые восстания — как в Никарагуа, так и в Сальвадоре — были, напротив, подавлены в считанные дни. В своем полушарии Вашингтон не дремлет.
— Да, баланс сил остался практически тем же, — признал Кастро. — Если не считать…
— Ну да, если не считать Индонезии, где мы долго воевали, а в итоге все равно оттуда ушли, — сказал Зонненберг без особого сожаления в голосе. — Хорошо еще, она переметнулась к япошкам, а не к Западу.
— Товарищ президент! — в кабинет снова вошел секретарь. — Извините, что перебиваю, но там на площади собрался народ.
— Демонстрация протеста? — удивленно спросил Фидель.
— Нет-нет, товарищ президент, что вы! — усмехнулся Мигель. — Протесты обычно на окраинах бывают. А ко дворцу люди приходят, чтобы на вас посмотреть. И послушать. Тем более что завтра юбилей.
— Ладно, ладно, товарищ Эрнандес, — скромно потупился Кастро, немного покраснев. — Через пару минут буду. Скажу народу небольшую речь.
— Через пару минут?! — изумился вслух Пауль, когда секретарь вышел. — А когда же ты будешь свою речь готовить?
— А зачем ее готовить? — пожал плечами Фидель. — Придумаю что-нибудь на ходу.
— И ты, что… всегда так делаешь? Всегда произносишь речи без подготовки?
— Конечно, — немного недоуменно сказал Кастро. — А ваш Хонеккер разве делает по-другому? Или он вроде этого русского с бровями… как его там… ну, который без бумажки слова сказать не в силах?
— Ну, фюрер, конечно, не чета Брежневу, — ответил Зонненберг, — но все же речи следует писать заранее, чтобы не нарушать торжественности момента.
— Ладно, пошли на балкон, — поднялся с места Фидель.
— Вместе? — удивился Пауль. — Лучше я тебя здесь подожду.
— Нет, ты мне понадобишься, — сказал Кастро. — Спрячешься за занавеской — я тебе покажу, где именно — а потом, когда я скажу «вот этот человек!» — выйдешь на балкон и станешь рядом со мной. Понял?
— Нет, не понял, — честно ответил Зонненберг, но за Фиделем все же последовал.
— Значит, ты уверен? — спросил Пауль.
— Да, — коротко ответил Фидель.
Опираясь на перила палубы, Кастро задумчиво смотрел за борт теплохода.
— И твои товарищи тоже? — задал новый вопрос Зонненберг.
— И они тоже. Мы еще утром все окончательно решили.
— Хорошо, — кивнул головой Пауль. — Тогда я сейчас пойду и передам приказ о смене курса.
— Передавай, — ответил Фидель, по-прежнему любуясь морскими волнами.
Пожав плечами, Зонненберг зашагал прочь — но тут же остановился и вернулся обратно.
