В 1956 году процесс «десталинизации» повел к радикальному разрыву с прошлым: на закрытом заседании XX съезда КПСС Н. С. Хрущев сделал доклад с разоблачением культа личности Сталина. Это нанесло мощный удар по фундаменту Советского государства, стало первым принципиальным шагом к разрушению его легитимности. Начался процесс, аналогичный тому, что привел к краху Российскую империю в феврале 1917 года, но только длился он дольше.
Следует понять: доклад Хрущева на том знаменательном съезде не был направлен на «исправление ошибок и восстановление истины», а был крупной акцией политической борьбы. Так, он заявил: «Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн человек». В действительности на 1 января 1953 года в лагерях содержалось 2 468 543 заключенных, о чем Хрущев прекрасно знал. Еще в феврале 1954 года ему была представлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР, министром внутренних дел СССР и министром юстиции СССР, содержащая точные данные о числе осужденных всеми видами судебных органов за период с 1921-го по 1 февраля 1954 года. Таким образом, и в докладе ХХ съезду КПСС и во множестве последующих выступлений Н. С. Хрущев сознательно лгал; лично он породил тему репрессий, которая стала затем главным аргументом в психологической войне, ведшейся Западом против СССР.
Н. С. Хрущев в 1930-е годы был троцкистом (хоть это и было в дальнейшем скрыто), и для него, как для всякого троцкиста, марксистская догма определяла любые решения. После смерти Сталина он просто и без затей начал «возвращение» страны к началу ее социалистической истории. Это прослеживается во всем: в экономике, политике и идеологии. Тот факт, что западные теории в «чистом виде» в России никогда не работают, даже если их принес сюда сам Ленин, был ему непонятен – любые изменения воспринимались им как «порча» марксизма-ленинизма. А ведь заслуга Сталина в том и состояла, что он сумел адаптировать не подходящую для России теорию к ее условиям, сделал ее работоспособной!
В итоге троцкист и догматик Н. С. Хрущев, правильно отметив некоторый «негатив», имевший, разумеется, свое место во времена правления Сталина, отбросил и все положительное, что позволило стране совершить при Сталине могучий рывок. После доклада Хрущева о культе личности, прочитанного 25 февраля 1956 года, в обществе закрепился стойкий стереотип: Сталин, нарушая все нормы партийной жизни и вообще общечеловеческой морали, только и делал, что подписывал расстрельные списки, а страна проделала свой путь от сохи в Космос, победила Германию ВОПРЕКИ его руководству.
Однако вот постановление по хрущевскому докладу (выделено нами): «
Обратим внимание, что в противоречие продекларированному ПРЯМО В ЭТОМ ПОСТАНОВЛЕНИИ утверждению о «строгом проведении норм партийной жизни» и коллективности руководства доклад Хрущева только заслушивался, но не обсуждался. Прений по нему не открывали. До съезда обсуждения доклада тоже не было. Вопрос о Сталине не только был поднят вне повестки дня, утвержденной ЦК и съездом, но и вообще вне его рамок: на другой день после официального закрытия съезда.
Новые ЦК и ЦРК были избраны накануне, 24 февраля, но состав обоих этих руководящих органов счетная комиссия оглашала 25-го, после доклада Хрущева. Это и породило иллюзию, будто доклад произносился в рамках съезда, что, конечно, неверно, ибо делегатские полномочия исчерпались с выбором другого Центрального Комитета и заседание не имело уже постановляющей, партийно законной силы.
Итак, заявив о неприемлемости диктаторства, как явления, противоречащего ленинским нормам партийной жизни, Хрущев немедленно по собственной воле совершил диктаторский поступок, а собравшиеся в зале делегаты от крупнейших партийных организаций всей страны поддержали его. А ведь и в самом деле, совершенно непонятно, доклад КАКОГО Центрального Комитета – старого или нового – прочитал Хрущев и поддержали делегаты.
Вот с такого возвращения к ленинизму и начались одновременно «оттепель» и «волюнтаризм». Кстати, Большой энциклопедический словарь трактует волюнтаризм как «деятельность, не считающуюся с объективными условиями, характеризующуюся произвольными решениями осуществляющих ее лиц». Как видим, волюнтаризм и диктаторство вполне имманентны принципам троцкистским.
Доклад Хрущева породил кризис в международном коммунистическом движении, даже, по сути, привел к его ликвидации в европейских странах Запада, но что интересно, одновременно началось финансирование «братских партий» и правительств по всему миру. Характерные для эпохи Хрущева восторги: «Ширится мировая социалистическая система…» На практике же был возобновлен леворадикальный курс Троцкого- Зиновьева; та же линия продолжалась в международных делах и позже, при Брежневе. В обоих случаях вдохновителем внешнеполитической идеологической деятельности, отбросившей нашу страну фактически к началу 1920-х годов, был М. А. Суслов. Хрущев, Суслов и прочие им подобные были лишены чувства России. Так, за несколько лет хрущевского правления разрушили больше храмов, чем за все предыдущие сорок лет, что после состоявшегося во время войны окончательного примирения государства с церковью было совершенно лишено оснований!
Если посмотреть на эту историю без шор, на ХХ съезде КПСС консервативная часть партократии отважилась возложить на культ покойного диктатора всю ответственность за свои былые злодеяния, а себя выставила в качестве жертв и продолжила править, создав своеобразную коллективную «боярскую вольницу». Но уже через год старые оппоненты все из того же сталинского круга опять столкнулись между собой; произошло выступление так называемой антипартийной группировки: Молотов, Маленков, Каганович, Булганин и примкнувший к ним Шепилов, и ее разгром. Сначала, на президиуме ЦК, победили они – Хрущев был отправлен в отставку. Тогда вмешался маршал Г. К. Жуков: за несколько часов на военных самолетах он со всей страны доставил в Москву всех членов ЦК, и собравшийся пленум отстоял Хрущева, а уйти пришлось его оппонентам.
…Недавно другой Жуков, историк, доктор наук, обнаружил в архиве блокнот Молотова, куда тот заносил свои мысли, готовясь сказать, что считает неправильным в политике Хрущева. «
Реформы Хрущева и «оттепель»
Со смерти Сталина начался выход из мобилизационного режима экономики с помощью слома сначала его идеологической базы, а затем и организационной. Уже в 1957 году произвольным решением «верхов» изменили систему управления экономикой. Разумеется, мотивировали необходимость этой реформы ленинским принципом «демократического централизма в хозяйственном строительстве», а суть ее заключалась в переходе от управления промышленностью и строительством через отраслевые министерства и ведомства к руководству через совнархозы, на основе экономического районирования.
К началу 1958 года из 37 союзных и республиканских министерств осталось только четыре: среднего машиностроения, химической промышленности, транспортного строительства, электростанций, – зато
