Пока масштаб цен, зарплат и социальных трат не привели в соответствие с мировыми (а это не сделано до сих пор), рубль должен был циркулировать, не меняясь ни на какие СКВ, а поток наличных денег должен был быть строго закрыт по отношению к внешнему рынку. Эту закрытость обеспечивала государственная монополия внешней торговли. А Горбачев ее отменил, разрушив всю систему.
Чтобы лишний раз показать, сколь высокое значение имел сам факт наличия государственной монополии внешней торговли для страны, уместно вспомнить мнение Сталина, высказанное по этому вопросу – правда, в довольно необычном контексте.
По воспоминаниям Н. К. Черкасова (он играл роль Ивана Грозного), когда в 1947 году он и режиссер С. М. Эйзенштейн встречались со Сталиным, был упомянут и этот аспект экономической политики:
«Говоря о государственной деятельности Грозного, товарищ И. В. Сталин заметил, что Иван IV был великим и мудрым правителем, который ограждал страну от проникновения иностранного влияния и стремился объединить Россию. В частности, говоря о прогрессивной деятельности Грозного, товарищ И. В. Сталин подчеркнул, что Иван IV впервые в России ввел монополию внешней торговли, добавив, что после него это сделал только Ленин».
Горбачев, как ни клялся в любви к Ленину, предал его дело. С января 1987 года право непосредственно проводить экспортно-импортные операции получили набравшие силу ведомства: двадцать министерств и семьдесят крупных предприятий. Через год были ликвидированы Министерство внешней торговли и ГКЭС СССР и учреждено Министерство внешнеэкономических связей СССР, которое уже лишь «регистрировало предприятия, кооперативы и иные организации, ведущие экспортно-импортные операции».
Как следствие, в 1988–1989 годах начался валютный кризис, в окончательную стадию которого страна вступила уже в 1990-е годы. Внешний долг, который практически отсутствовал в 1985 году, в 1987 составлял 39 млрд долларов, а к концу 1990-го достиг, по разным оценкам, 60–65 млрд, а платежи по его обслуживанию – 23 % экспорта в СКВ. К концу 1991-го он вырос почти до 120 млрд долларов.
При таких условиях глобальный спад производства стал практически неизбежным, что и произошло в 1991 году, когда темп сокращения ВВП по сравнению с предыдущим годом утроился. Решающую роль в таком развитии событий сыграл «внешнеторговый шок»: рост внешнего долга заставил государство сократить импорт, в том числе оборудования, на 48 %, что и привело к спаду во многих отраслях.
Видимо, не поняв (или, наоборот, отлично поняв), что экономика страны страдает от разрушения монополии внешней торговли, начатого им в 1987 году, Горбачев законом от 1990 года дал право внешней торговли еще и местным Советам. При государственных предприятиях и исполкомах мгновенно возникла сеть кооперативов и совместных предприятий, занятых вывозом товаров за рубеж, что быстро сократило государственный доход, а заодно и поступление товара на внутренний рынок. Магазины стояли абсолютно пустыми.
Ожидать, что получится именно это, мог бы даже человек самых средних способностей. Многие наши товары, будучи вывезенными за границу, давали выручку до 50 долларов на 1 рубль затрат; их скупали у предприятий на корню. Некоторые изделия (например, алюминиевая посуда) «превращались» в удобный для перевозки лом и продавались как материал. По оценкам экспертов, в 1990-м была вывезена треть произведенных в стране потребительских товаров. Пример: зимой 1991 года к премьер-министру В. С. Павлову обратилось правительство Турции с просьбой организовать по всей территории Турции сеть станций технического обслуживания советских цветных телевизоров, которых имелось уже более миллиона. А по официальным данным, из СССР в Турцию не было продано ни одного телевизора. (Вот вам сразу и конкурентоспособность, и качество советского товара.)
Раньше Советское государство через план поддерживало баланс между производством, потреблением и накоплением. Распределение ресурсов между отраслями и предприятиями регулировалось планом и ценами. В решениях XXVII съезда КПСС и в утвержденном Законом Государственном пятилетнем плане на 1986–1990 годы не было и намека на отступление от этих принципов; подтверждалось и продолжение больших межотраслевых государственных программ – Продовольственной и Энергетической.
Вопреки этому в июне 1987-го стали свертывать плановую систему распределения ресурсов: появилось постановление ЦК КПСС и СМ СССР о сокращении номенклатуры планируемых видов продукции, доводимых до предприятий в форме госзаказа, а взамен планируемых поставок начали создавать сеть товарных и товарно-сырьевых бирж (последняя товарная биржа была закрыта у нас в конце 1920-х годов).
Для слома плановости применялись явные подлоги. Так, советник президента СССР по экономическим вопросам академик А. Г. Аганбегян заявил, что в СССР производится слишком много тракторов, что реальная потребность в них сельского хозяйства в 3–4 раза меньше. Этот сенсационный пример и до сих пор широко цитируется в литературе. На деле СССР лишь в 1988 году достиг максимума в 12 тракторов на 1000 га пашни, при том, что в Европе норма была 120 тракторов (даже в Польше было 77, а в Японии 440), – дело было в их мощности, и мы писали об этом немного выше. Такой же миф запустили о производстве удобрений, стали и многого другого.
В марте 1989 года специализированные банки (Промстройбанк, Агропромбанк и другие) были переведены на хозрасчет, а с 1990-го стали преобразовываться в коммерческие. В августе 1990 года возникла Общесоюзная валютная биржа. В СССР началась продажа денег.
Всеми этими мерами был открыт путь к неконтролируемому росту цен и снижению реальных доходов населения. Государство лишилось экономической основы для выполнения своих обязательств перед гражданами, в частности, пенсионерами. В августе 1990 года был образован Пенсионный фонд СССР.
В 1991 году ликвидировали Госснаб СССР; страна погрузилась в состояние «без плана и без рынка».
Был подорван внешнеторговый баланс. До 1989 года СССР имел стабильное положительное сальдо во внешней торговле; в 1987-м превышение экспорта над импортом составляло 7,4 млрд рублей, а в 1990 году было уже отрицательное сальдо в 10 млрд рублей. Заодно подорвали отечественную легкую и пищевую промышленность. В это время уже в полной мере сказались экономические последствия антиалкогольной кампании: виноградники были вырублены, а громадные доходы от торговли спиртным перестали поступать государству.
Полагают, что за счет дальнейшего разрушения финансовой системы – дефицита госбюджета, внутреннего долга и продажи валютных запасов – правительство пыталось оттянуть развязку. Может быть, и так. А может быть, правительство через эти инструменты стремилось к ускорению развязки. Трудно судить, чего там было больше: глупости, некомпетентности, случайности или вредительства.
Дефицит госбюджета СССР, составлявший в 1985 году 13,9 млрд рублей, в 1990-м увеличился до 41,4 млрд а за 9 месяцев 1991-го прыгнул до 89 млрд, – за один только июнь подскочив на 30 млрд рублей. Не менее активно рос государственный внутренний долг: от 142 млрд рублей (18,2 % ВНП) в 1985 году до 566 млрд (56,6 % ВНП) в 1990-м; за 9 месяцев 1991-го он составил 890 млрд рублей. Золотой запас (2000 тонн в начале перестройки) в 1991 году упал до 200 тонн. Страну продавали Западу вместе с ее золотом.
Было проведено радикальное изменение всей структуры управления. За один год в отраслях полностью ликвидировали среднее звено управления, перейдя к двухзвенной системе «министерство-завод». В центральных органах управления СССР и республик были сокращены 593 тыс. работников. На 40 % уменьшилось число структурных подразделений центрального аппарата. Прямым результатом стало разрушение информационной системы народного хозяйства, ведь поскольку компьютерных сетей накопления, хранения и распространения информации еще не появилось, опытные кадры с их документацией были главными элементами системы. Когда этих людей уволили, а их тетради и картотеки свалили в кладовки, потоки информации оказались блокированы. Это раздуло разруху и неразбериху, но фактически уже начиная с 1986 года центральный аппарат управления хозяйством был недееспособен.
Крах государственности
В предыдущей главе мы показали, что у организаторов перестройки не было экономической концепции. Точно также не было у них и никакой государственной идеи. Но ведь какие-то цели они преследовали? Мы можем догадаться о них, зная, что получилось в итоге.
Заметим, что наши государственные мужи – и при Горбачеве, и при Ельцине – не обращали внимания на бедственное положение финансов страны, на прогрессирующую нищету населения. Главной для них была забота о личном комфорте и роскоши. Стало нормой, что очередное «первое лицо» начинает со строительства и обустройства новых резиденций, которые производит по своему вкусу и с учетом капризов
