Зона сна

– Но как?! Как вы здесь оказались?

– Так же, как и ты. Одевайся, парень, я принёс тебе сапоги и попону… то есть рубашку и плащ. Штаны, как видишь… ну да, мокрые, потому что я на них сидел. Эти здешние бараны до сих пор не придумали садовых скамеек. На чём же мне ещё сидеть? На своих штанах, что ли?

Они споро двинули вдоль тёмных домов; по дороге полковник объяснил, что через год после отправки Эла они додумались создать явочную квартиру в прошлом, и вот он, оперативный работник, вынужден провести на одном месте всю эту жизнь, работая домовым.

– Ты не представляешь, какая тут скука! Единственная была радость, когда принимал в гостях самого себя.

Они подошли к зданию на Джордж-стрит, и полковник отпер тяжёлую дверь. Эл вошёл вслед за ним в дом и оказался в гостиной, полной всяких античного вида поделок: оружие, какие-то приборы, самодельная карта на стене, письменные приборы, маски, трубки и прочие мелочи.

– Сейчас разожгу камин, – сказал полковник Хакет. – Возьми в шкафу себе халат и налей портвейна из буфета.

– Портвейн? С утра? – удивился Эл.

– Ну не наливай, – пожал плечами полковник. – Чаю придётся дожидаться долго. Слуга приходит в половине одиннадцатого. Разве по-походному, в камине…

– Благодарю, – сказал Эл. – Я вполне могу обойтись без чая.

– Тем проще. А я, пожалуй, позволю себе глоток…

– Сколько у вас тут разных забавных штуковин, – сказал Эл, оглянувшись по сторонам. – А это действительно восемнадцатый век?..

– Представляешь? – полковник широко зевнул. – Ни тебе объёмного телевидения, ни «Битлз», ни мультифонов с голографическим изображением абонента, ни Всемирной паутины с дактильным подключением. Даже паровой машины ещё нет. Ни газонокосилок на автономном ходу, ни зубных имплантатов, ни футбола…

– Ни quidditch’а… – вздохнул Эл.

– Ни Guinness’а…

– Ни слайдеров…

– Ни кабаков со стриптизом…

– Зачем тебе ещё какой-то стриптиз, милый? – послышалось сверху. – Или меня тебе мало?

Полковник поднял голову, и утренняя хмарь с его сурового лица на миг слетела. На балюстраде, опоясывавшей гостиную по периметру, стояла блондинка с припухшими с утра глазками и с совершенно довольным видом всматривалась в утреннего гостя, не проявляя ни малейшего удивления по поводу его появления.

– Агнесса, – сказал полковник. – Самая, чёрт возьми, достопримечательная достопримечательность этого чёртова восемнадцатого века…

– Джон никак не избавится от скверной привычки чертыхаться, – проворковала Агнесса, спускаясь по лестнице. – Говорит, в тех краях, откуда он прибыл, это в порядке вещей. Вот увидите, он ещё закурит эту свою ужасную сигару… А однажды у нас гостил его брат-близнец, и они дымили сигарами вдвоём.

– Извините, Хакет. – Эл понизил голос. – Она… не из наших?

– А разве не видно? – Полковник поднялся, чтобы поцеловать девушку.

Эл тоже поднялся. В двадцать первом веке это вставание могло бы насмерть оскорбить большинство знакомых ему дам, вплоть до суда за сексуальное унижение, но он недаром изучал историю: восемнадцатый век – совсем не двадцать первый. Тут галантность заключается не в уважении прав человека, а в признании первенства женщины.

– Сидите, молодой человек, – скомандовала Агнесса. – Я сама сделаю вам чай.

И вышла, глянув на него заинтересованно.

После чая и лёгкой закуски разговор естественно перетёк на обсуждение тех бытовых подробностей, которые не изучаются даже на исторических факультетах университетов. Полковник учил новоприбывшего коллегу:

– Удобства тут во дворе. И не надейся встретить там the Waterloo[86] – извини, его ещё не изобрели.

– А чем здесь принято подтираться?

– Только не бумагой. Бумага здесь дорогая и не вполне мягкая. Рекомендую мусульманский способ. В позапрошлый раз мне довелось послужить в войске Менгли-Гирея, и могу заявить, что, если бы европейские армии ввели среди солдат практику подмываться, потери боевого состава на марше сократились бы раз в десять…

– Интересный аспект, – улыбнулся Эл. – Никогда с этой точки зрения не оценивал…

– Так оцени. – Хакет раскурил сигару, пыхнул вверх кольцами дыма. – Война, мой друг, это, главным образом, борьба с дерьмом. Не пустить его наружу, когда на тебя несётся толпа ублюдков, размахивая топорами. И вовремя закопать то, что из тебя вышло, чтобы не подцепить заразу и не сдохнуть на радость врагу. Если же рассматривать армию как организм, то не дать дерьму надеть золотые погоны и заменить собою мозги. В историческом же плане…

– Забавно, – сказал Эл; как ни была ему интересна эта пустая болтовня, но собственное будущее волновало его куда больше. – Я думаю, полковник, раз вы прибыли из более позднего времени, чем я, то вам наверняка известны результаты моего путешествия. Скажите…

– Стоп! – сказал полковник и взглянул на вошедшую с подносом Агнессу. Она поставила поднос и вышла. – А? Смотри, как я её выдрессировал…

– Так расскажите же…

– Дорогуша, – проникновенно сказал полковник. – Ты в наших делах человек новый и ни черта не понимаешь. Представь: по выполнении задания ты вернулся и рассказал, что был там-то, делал то-то, сложности такие-то. Теперь я встречаю тебя же, но до того, как ты выполнил задание. И рассказываю тебе о твоём будущем. В итоге, без сомнений, всё будет не так, не там и с другими сложностями. А значит, выполнив операцию, ты расскажешь иное, и я, попав в прошлое из будущего, буду знать это иное, а не то, что плёл в первый раз. И мы с тобой пустим операцию по кругу, а ведь наша задача – разорвать круг, порождённый фон Садовым. Я тебе ни черта не скажу независимо от того, выполнил ты задание или нет.

– А-аа! О-оо… Понял.

Всю зиму и весну заняла у них разработка легенды и подготовка к путешествию. Элу пришлось походить на лекции преподобного Джеймса Геттона, читавшего в Крайстчерч-колледже курс естествознания. Кроме того, он проштудировал едва ли не всю литературу по геологии и горному делу, имевшуюся на тот момент в оксфордских библиотеках. Этого ему должно было хватить на первое время. Не забыли и об уроках фехтования; пришлось, чтобы более соответствовать легенде – якобы он, студент горного колледжа, вынужден бежать из Англии из-за дуэли, – даже поцарапать шкуру в двух местах.

Полковник научил его нескольким приёмам… не сказать, что именно кулачного боя, но близко к этому. В самом крайнем случае они могли спасти Элистеру жизнь. Ещё полковник, как мог, натаскал его в русском языке.

– Жаль, мало у нас времени, – пожалел однажды полковник.

Эл хмыкнул и ответил не без иронии:

– Да, пожалуй, лет двадцать есть в запасе…

– Поживи с моё, и тебе перестанут казаться забавными эти парадоксы, парень…

Гуляя по Оксфорду, Эл не мог не обратить внимание на абсолютное отсутствие афроангличан. Там, откуда он прибыл, их было едва ли не больше, чем белых. Это в Оксфорде. Что же касается Лондона, там белых практически не осталось вовсе. Как и государственных учреждений, в которых они работали. Не случайно МИ-7, куда входила и лаборатория ТР, обосновалась в Оксфорде.

Вертихвостка Агнесса пыталась соблазнить его, шёпотом грозилась утопиться в пруду за Уорчестер- колледжем из-за несчастной любви, но Эл не поддавался: полковник был ему симпатичен, а чувство, которое тот испытывал к аборигенке, казалось искренним. Эл мог поклясться, что Хакет прекрасно видит и понимает их игры внутри «любовного треугольника», но не вмешивается, с иронией и грустью изрядно