Страна Тюрягия

ареста.

Идея возродилась вновь при разработке проектов нового УК РФ. Многие учёные и практические работники достаточно аргументировано высказывались против идеи ввести наказание в виде ареста, используемого в качестве шоковой терапии для лиц, совершивших преступление впервые и небольшой тяжести; в их числе был и проф. Зубков, надо отдать ему должное. Но единственное, чего им удалось добиться – это ввести отсрочку на пять лет. Статья 5 Закона «О введении в действие Уголовно- исполнительного кодекса РФ» поясняла, что арест применяется «по мере создания необходимых условий», но не позднее 2001 года.

Но и пяти лет оказалось мало; и вообще идея оказалась дохлой. Создать условия – значит, за два-три ближайших года построить во всех субъектах Российской Федерации суммарно 140 арестных домов, и выделить почти 14 тыс. персонала. Для этого в бюджете необходимо было предусмотреть до 10 млрд. рублей (а смета на всю систему УИС в 2000 году составила 14 млрд.). Ведь арестный дом – тот же изолятор, но гораздо более изолированный: условия содержания приравнены к тюремным, ни свиданий, ни посылок, ни работы, ни учёбы, ни ларька не предусмотрено; чокнуться можно.

Никакой профессор-теоретик не мог рассчитывать, что Минфин утроит смету или каждый год будет увеличивать её на 1,5-2 миллиарда на постройку арестных домов. Куда там «увеличивать»! Отдали бы задолженность. Год за годом наша тюремная система финансировалась лишь на 70% от минимальной потребности.

Самое удивительное, что понятие ареста в УК и УИК РФ ввели, но при этом из них почему-то выпал уголовный проступок, а именно – за что арест должен назначаться в качестве наказания.

В общем, предпосылок для введения ареста не было никаких. Даже начальник юридического отдела Штаба ГУИН признавал:

«…В настоящее время отсутствуют какие-либо предпосылки к введению наказания в виде ареста с 2001 года. Кроме того… ни у кого нет уверенности в эффективности этого наказания. Никто не может гарантировать, что, потратив колоссальные деньги, мы не придём к выводу о том, что с новым видом наказания мы поторопились».

Вот вам и «норма», и Закон.

Получается, не только прапорщик и ушлый зэк смотрят на норму, как на некую хитрость, которую нужно и можно обойти, нарушить. Законодатели, а до них – профессора, готовившие новый УИК по поручению МВД, поступают точно так же.

Содержание осуждённых в арестных домах должно было стать достаточно дорогим, так как их не предполагалось привлекать к общественно полезному труду и, естественно, никаких доходов они бы не дали. Все расходы по содержанию арестных домов, осуждённых и персонала, должны были лечь на бюджет. Понятно, что правительство РФ вошло в Государственную Думу с законодательной инициативой о снятии срока введения ареста в практику. Теперь живём под дамокловым мечом: понадобится государству для чего-нибудь изъять из общества «лишних» людей, введут арест, как меру, законодательно предусмотренную. Не понадобится – так обойдётся.

Есть преступники и заключённые. Есть международные нормы содержания заключённых и общения с ними. Есть пожелания милицейского начальства. Есть возможности бюджета. Нет лишь никакой корреляции между ними: начальство и нормы, зэки и деньги на их содержание существуют отдельно друг от друга.

И так – по всей цепочке отношений внутри системы!

Трудовые нормы в зоне

В производстве УИС существуют свои нормы: расхода материалов, энергоресурсов, нормы выработки, численности работников и другие. В основе оплаты труда зэка лежит норма выработки.

Но рынок есть рынок, и сейчас, говорят, каждый зарабатывает столько, сколько сумеет. Сориентировавшись на эту капиталистическую установку, Министерство труда с позволения Правительства объявило все нормы труда, ранее бывшие обязательными для применения в производстве, рекомендуемыми, хотя в зоне, где заработать можно лишь столько, сколько позволят, или на сколько есть работы, старых норм пока ещё придерживаются.

Но скажем прямо: с тех пор, как в исправительно-трудовых заведениях труд стал обязательным, а само производство, игнорируя свою воспитательную функцию, превратилось в основную цель, возник непримиримый конфликт между объектом и субъектом труда. Как бы зэк НИ НЕ хотел работать, его все равно будут заставлять. Как бы он ни хотел этого, всегда будут возникать ситуации, когда он хотел бы делать не то, что ему предлагают. Предложение никогда не удовлетворяет здесь спроса ни по количеству, ни по качеству. И то сказать, с какой стати начальник колонии, специализирующейся на производстве металлоконструкций или пошиву шинелей, должен искать работу по профилю, скажем, лётчику, балерине, или зоотехнику.

В этом зона похожа на нынешнюю волю: бери, что есть, а не то, что хочется. Нет у нас на колониях условий для трудоустройства зэков по желанию, да и закон не обязывает. Это вам не Германия, где ради интересов севшего за аферу садовника специально завели в тюрьме цветничок, чтобы он выращивал тюльпаны (в самом деле, был такой конфуз).

А у нас ещё подожди, когда тебе дадут работу! Юрий К. (Кировская обл., пос. Сорда, учр. К-231/7-28) пишет:

«Сроку у меня 17 лет… я уже отсидел до суда два года. Первые пять лет дали крытой тюрьмы, крытую сидел во Владимире, а сейчас отсиживать оставшиеся 10 лет привезли на Ветлаг.

Зона ходит на работу на биржу пилить лес, на биржу выводят только со сроком до 5 лет, и мне сказали, что на работу не выпустят года три. Без работы сидеть в это время очень тяжело. Хочется и чаю попить, и покушать, а взять мне негде, а мне еще только 36 лет, и я рад бы поработать, но пока такой возможности нет.

Вот и приходится обращаться за помощью. Если, конечно есть у вас такая возможность, помочь мне продуктами, медикаментами, одеждой. Или дали бы адрес, куда бы я мог обратиться за помощью. В общем, я буду ждать ответа».

Хотя в ИУ существуют комиссии по трудоустройству, которые должны как-то учитывать навыки зэков, приобретённые в прежней жизни, на деле прибывший этап обычно распределяют по цехам и участкам, наплевав на эти самые «умения», а просто «затыкая дыры»: трое в 1-й цех, двое во 2 -й, один – в санчасть, один – в клуб. У этого последнего в личном деле записано, что он играет на трубе. И судьба с ним сыграла соответственно. Но это крайняя редкость.

Начальник колонии не может не исполнять закон: каждый зэк должен трудиться. И он не может исполнять закон; работы нет. Начальник, он тоже несчастный, его пожалеть надо. Он эту клятую зону давно бы уже с четырёх углов подпалил, распустивши кодлу по домам, но нельзя: у него жена, дети, внуки, тёща.

Вообще, хотя, по большому счёту, зэку работать на хозяина западло, основная масса новеньких всё равно вынуждена идти на производство, где лязг металла, стрекот швейной машинки, и есть ещё место трудовому подвигу. Тот, кого не прельщает тяжёлая доля отрицаловки, в конце концов, как-то адаптируется к новым условиям, но известно, что зона быстро отбивает охоту к любой работе. И тут начинаются всякие ухищрения.

Наиболее распространённым способом увильнуть от ненавистной нормы выработки является «передача объёмов». В самом общем виде это приписывание работы, выполненной одним, другому.

Механизм процесса отработан годами и даже поощряется администрацией, которая таким способом держит в узде непокорных и подкармливает «актив», – хотя официально начальство «борется» с этим злом, выявляет виновных. Время от времени проносились по колониям ураганы проверок с оргвыводами. Например, при министре Федорчуке было так: пришел он «на хозяйство» в МВД в 1984 году, и первым делом подписал обращение Коллегии министерства ко всему личному составу с призывом решительно активизировать, взять под личный контроль и т. д. Был там и такой пассаж:

«Допускаются факты обезлички в начислении зарплаты, позволяющие злостным нарушителям режима, главарям группировок присваивать результаты труда других осуждённых. В