красивый завтрак!»
Бабушка чуть не слегла от умиления: впервые за три года, как она поселилась в доме сына, не она подавала завтрак, а ей.
— Значит, уже чувствуешь зов школы? — туманно спросил у Ленки отец.
— Форму идем покупать... — пожала та плечами на его бестактность. Форму! — хотелось крикнуть ей на всю ивановскую (так тоже говорила бабушка, но уже о поведении внучки). Ленка себя сдержала. С детскими шалостями покончено. Первоклассница — это тебе не приготовишка!
Мама, что случалось с ней очень редко, согласилась на Ленкино предложение идти до магазина пешком. Семь троллейбусных остановок за здорово живешь! Но на этот раз Ленка так готовно подпрыгивала ка каждом шагу и в какой-то момент так трогательно вцепилась в материнскую руку, что Ленина мама дала себе слово каждый день подниматься пораньше, чтобы делать зарядку, самой готовить завтрак и до работы ходить пешком.
На выставке-продаже школьных товаров в «Детском мире» Ленка по просьбе мамы перемерила три новеньких формы, и все три ей мгновенно понравились. И формы, и кабинка для примерки, и продавец, и магазин, и все-все... Ленка становилась левым боком к зеркалу и, скашивая глаз на себя, такую же красивую и умную, как Лидия, спрашивала:
— С той стороны так же хорошо?
— Так же. И еще лучше, — несколько раз повторяла мама. И Ленка сдержанно поцеловала ее, а потом порывисто обняла.
Из магазина они вышли развеселые. Развесело и без очереди купили по эскимо, развесело перебежали дорогу на красный свет и устроились в аллее на скамейке.
— Ты сходи хоть к фонтану, если хочешь, а я пока перекурю, — предложила мама и Ленка отправилась. Она этот фонтан прямо обожала. У него были такие тоненькие, просто прозрачные трубочки разной длины, он так весело разбрасывал цветные радужные струйки, что Ленке казалось, будто они достают до самых облаков, а уж оттуда возвращаются серебристыми, легкими змейками... Вот когда-нибудь и она побывает на облаке и все сама разузнает про этот самый круговорот, уж скоро, наверное, не зря ведь она становится ученицей!
У фонтана гуляло немало людей, но Ленка так увлеклась и раскрылась навстречу воде, что ничего не замечала и не слышала, кроме шума воды. Вдруг вода заговорила плаксивым голосом:
— Мама, а что это у девочки болит?
— Глазик... — перешла вода на вкрадчивый женский голос.
— Но это же так некрасиво, фу... — запыхтела вода по-мальчишьи.
— Будешь дурно себя вести, — сказала вода еще вкрадчивей, — таким же станешь...
Разбились прозрачные трубочки в Ленкиной голове. Она резко, левым боком (правый глаз был залеплен непроницаемым стеклом в очках) и скосив глаз на миловидную женщину и ее миловидного сына, двинулась им навстречу. Ей было смертельно жаль чего-то, и разбитые трубки звенели в ушах, потому и не слышала она, как заверещал пацан, а за ним визгливо его мамаша, отдирая Ленку от мягких, гладко лежавших секунду назад, сыновьих волос.
Мама примчалась вовремя. Ленка еще тяжело дышала, но пацан уже скулил. Миловидная женщина, покрывшись пятнами, что-то орала. Мама, повернувшись к ней левым боком (она, когда волновалась, то неосознанно копировала дочь), спокойно сказала: «Дура» и, взяв Ленку за руку, повела прочь. Та поначалу шла. Что-то в услышанном настолько поразило ее, что она могла бы и бежать, и ползти, и лететь... Все равно. Потом стала переставлять ноги. Потом не стала. И мама заплакала. — Цветик мой ясный, — жарко зашептала она Ленке в ухо, опустившись перед нею прямо в ноги прохожих, — ягодка ты моя единственная! Ты посмотри — солнышко светит... видишь его? Посмотри, какая глупая у тебя мама, — видишь? Ты же все видишь! И все понимаешь. И поймешь еще больше. Ты только расти поскорее, голубка моя, этот мальчик еще в ногах твоих валяться будет, любви просить... — тут уж она совсем понесла околесицу и больно прижала к себе дочь.
— Мама, — строго спросила Ленка и губы ее запеклись, — когда больно — это некрасиво?
— Мышонок мой глупый, больно — это больно... Но ни один человек еще не становился безобразным от боли... наоборот чаще бывает...
— А этот мальчик был красивым, нарядным, — упорствовала дочь.
— Да просто ты в глаза ему не взглянула...
Молодые голоса. Проза
Олег Шатков родился в 1946 году. Закончил приборостроительный факультет ЧПИ, работает руководителем группы в одном из Челябинских НИИ.
Рассказ «Пещера» — его первая публикация.
Олег Шатков
ПЕЩЕРА
Этой пещере далеко до знаменитых. Здесь нет «хрустальных» залов, прозрачных глубоких озер, бурных водопадов. Всего несколько коридоров и комнат в каменной толще горы. И все же это самая настоящая пещера с таинственной темнотой за первым же поворотом, настораживающей прохладой и сыростью древних стен и сводов.
По местному преданию, некогда здесь скрывался от царских отрядов товарищ Пугачева Сугомак, здесь же он и прятал часть казны пугачевского войска. Историки уже давно выяснили, что не было у Пугачева сподвижника под именем Сугомак, а значит, легенда о нем — небылица. Однако предание живет и волнует до сих пор воображение местных мальчишек.
Вот и мои ребята разволновались. Поправку на историков они пропускают мимо ушей. Ромка даже проскакивает вызывающе торчащий из травы подберезовик.
— Папа, а казна — это что? Деньги?
— Не только. Это могут быть слитки золота, серебра.
— Алмазы, — вставляет Ярошка.
— Да, драгоценные камни. Это и оружие может быть.
— Какое оружие? — настораживается Ромка.
— Ну, кинжалы, сабли украшенные.
— Ого! — Ребята восторженно и понимающе переглядываются друг с другом.
Дорога к пещере идет вверх по некрутому, заросшему крепенькими прямыми соснами уклону. Пахнет прокалившимися на солнце иголками сосен, порывы ветра доносят свежий рыбный запах озера, оставшегося чуть в стороне от нашего пути. Неподалеку — небольшие каменные выработки. Машины ходят редко, но колея накатанная, ровная. Вдоль нее белеют пунктиры вывалившейся из грузовиков известняковой породы. Приятно и легко идти по такой колее, загребать босыми ногами белесоватую теплую пыль. В замусоренной сучками и корой деревьев траве между колеями нет-нет покажется бордовая, как бы подплавленная солнцем, земляничная ягода, распластается желтая шляпка коровника, а то и подберезовик обрадует.
Ребята то шныряют в лес, то отстают, а то уносятся вперед по дороге. Тогда ягод мне почти не перепадает, но зато я легко нахожу гриб — возле него воткнут в землю сучок — и имею возможность читать начертанные Ярославом на пыльной колее надписи. Эти надписи часто устилают пройденный нами путь. Они
