окнам. Мне вот не нужна война на побережье. Вам нужна война здесь?
_________________________
ГАЛЕРЕЯ 3: РААД
(2289–2307)
Сойвено о-Каехо
2289 год, 13 день 1 луны Ппд
Сойге
— Птиц! Птии-ца!
— А?
— О чём задумалась? Красивое небо, правда?
— Дождём опять пахнет, — задумчиво сказала Птица. — Чем бы таким чехол пропитать, чтобы он, зараза, не промокал?
— Птиц! — рассмеялся Вен. — Ни капли романтики!
— Какая может быть романтика с сырой тетивой? — деланно возмутилась Птица. Вен хмыкнул.
— Так он же у тебя, вроде, непромокаемый. Чехол.
— Угу. Первые полчаса…
Они сидели на берегу, доедая с тряпицы круглый, утром прихваченный с кухни хлеб, обсыхая и подставляя лица мягкому предполуденному солнцу. Внизу, под берегом, бежала река. Керра текла с Цонга, и большую часть пути — по относительно плоскому сойгийскому герцогству. Но успокаиваться не спешила. К тому времени, когда она добиралась до окрестностей Кааго, река делалась уже не настолько бешеной, как наверху, где её стискивали с двух сторон плечи хребтов. Но переходить её вброд всё равно не стоило — как считали взрослые. Это было вполне возможно, но решительно бессмысленно. Ведь можно же подняться чуть выше или спуститься чуть ниже и воспользоваться мостом. Дети в реке, конечно, плескались. Деревенские — делая вид, что заняты стиркой. Вен и Птица от них не отставали, хотя плескались обычно дальше, за излучиной, где редко кто бывал.
Что бы там ни говорили ленивые и слишком осторожные взрослые, горные и предгорные реки довольно спокойно можно переходить вброд, при условии, что вода не поднимается до пояса. Горные речки нешироки и неглубоки, это не степные громадины, которые со стороны кажутся почти неподвижными. Но горная речка и по колено глубиной, разлившаяся шагов на пятнадцать-двадцать — тоже не подарок. Она лупит под колено со всего маху, выбивает из-под ноги опору, а ногу из-под тебя… Выше в горах ещё и вода в ней немногим холоднее снега, так что ноги леденеют до ломоты почти моментально. В предгорьях реки чуть смирней, и их воду успевает немного прогреть солнце.
По таким неглубоким речкам в предгорьях очень увлекательно сплавляться тайком от родителей. Прыгнуть в стремнину и позволить воде тащить тебя вниз. Тут главное — держать голову над поверхностью, а плыть особо и не надо: течением и так вынесет. Правда, ссадин заработать о донные камни можно — только мигни. Поэтому мигать некогда, а нужно следить за дном, держать его пятками на расстоянии, то ли прыгая, то ли летя в потоке, чуть отталкиваясь от камней — по возможности ногами. Но можно и руками, руками всяко лучше, чем головой.
А посреди реки поднимается здоровый валун, брошенный сюда давным-давно для смеха кем-то из Вечных. Стремнину этот валун режет на два хвоста, и если удачно вывернуть прямо за камень, то можно отдышаться: там мельче, и вода почти спокойна.
Позади отфыркивался Вен.
— Дальше пойдём? — спросила Тидзо, придерживаясь за тёплый валун. Очень хотелось вытряхнуть из уха воду, но прыгать на речном дне не хотелось. Здесь, конечно, за валуном, не острые камни, а мелкая галька и крупный песок, но всё равно особо не поскачешь по колено в воде. Вен проморгался и задумчиво сощурился вниз по течению. Там берега сходились ближе и поднимались повыше, дно уходило вглубь и течение ускорялось. Но этот прямой отрезок с быстрым течением не был длинным. Шагов через пятьдесят река довольно резко поворачивала вправо. Стремнина била под левый берег и закручивалась там в обратную сторону, отчего слева вымыло за долгие годы почти идеальный полукруг, который можно было бы назвать заводью, если бы не течение. Но остановиться и выбраться из стремнины там было несложно, надо только поймать момент, когда течение изгибается под глинисто-сланцевым берегом.
— Давай, — сказал Вен, с брызгами пробежал три шага и булькнул в стремнину. Тидзо нырнула следом, глотнула немного воды, откашлялась, отсмеялась и догнала Вена перед поворотом. Он опять пытался проморгаться от брызг, вытирал глаза, но река плескала ему в лицо чаще и эффективней, чем он моргал. Течение и не думало замедляться, но вдоль берега оно шло по касательной, а не в лоб, так что можно было не бояться, что расплющит о камень. Недавние эксперименты показывали, что от камня свободно можно оттолкнуться одной рукой и обойтись без малейшего синяка.
То ли в этот раз их понесло по какой-то другой касательной, то ли идея нырнуть пришлась некстати, то ли идея держаться друг за дружку, то ли ещё что, но на повороте их не вытолкнуло наверх течением, а потянуло вниз. Тидзо отпустила плечо Вена, почувствовала, что он отпустил её тоже, и пошла наверх… чтобы щедро приложиться темечком о камень. От удара по всей голове неожиданно плеснуло холодом, Тидзо ойкнула, выпустив пару пузырей, и сердито сжала губы. Она забилась было, зашарила по потолку, потом ударилась рукой обо что-то, и не сразу сообразила, что о Вена. От этого в мыслях прояснилось, и Тидзо открыла глаза. Справа и сверху шёл свет, левей висел под потолком Вен, одной рукой держась за потолок, а другой — за стенку. Открыл глаза и толкнулся от стены к свету.
Вынырнули одновременно, хватая воздух. Молча выбрались из стремнины, молча вылезли на берег и сидели молча какое-то время, стуча зубами после холодной воды и из-за поднявшегося ветра.
— Там течением грот вырыло, — сказал вдруг Вен. — Сверху камень, а под камнем был грунт, и его вымыло.
Тидзо пожала плечами.
— Надо будет специально туда понырять, — неожиданно вывел Вен. — А то я ничего не рассмотрел.
Тидзо глянула на него, рассмеялась и встала.
— Только не сегодня. Пойдём обратно. Где мы там вещи бросили? Пора уже к Астаре, а то стемнеет уже — куда мы тогда на гору в потёмках полезем?
С Астаре они познакомились случайно и как-то внезапно. Точнее, познакомилась Птица, на весенней ярмарке. Ярмарка проходила в Ревене каждый год, и одним из развлечений было состязание лучников. Просто по неподвижным мишеням, по выпущенным диким гусям, навскидку, с седла на скаку… В прошлом году Тидзо только смотрела, но так, что Вен всё опасался: поднырнёт под шнур, отберёт у кого-нибудь лук и начнёт стрелять. Прямо так, не боясь чёрных синяков на незакрытой браслетом левой руке. С неё сталось бы. Однако ж нет, удержалась. На следующий год она приехала в Кааго ранней весной, и эти полторы луны только и знала, что гонять верхом по округе с Тиц и луком или во дворе возле мишеней торчать до темноты, до онемевших пальцев. Вен такой увлечённости не понимал, но у Птицы глаза горели. Стреляла она и прежде здорово, а за последний год наловчилась так, что Вен под конец думал: и правда может выиграть.
Участвовали всё больше местные, ревеньские, да приезжие из соседних деревень, и почти что все лица давно примелькались — сам не знаешь кого, так сосед твой знает, или сосед свояка. А чернявую девчонку знали только в Кааго, но из замка в зрителях только и были, что Вен и Хега, кого Птица просила молчать. Так что вынырнула она из ниоткуда, как хал из бурелома, — и оказалась пятой. Новостью на всю округу. Астаре был четвёртым, обошёл в последний момент, со стрельбой с седла. И после подошёл знакомиться. Тидзо представилась Птицей и наступила Вену на ногу как раз вовремя, чтобы он не успел назваться родовым именем.
