конях, чуть в отдалении, завис клин валькирий. Рядом с ним, по правую его руку, на бледном скакуне виднелась жуткой красоты женщина со смертельно бледным лицом, мертвыми глазами и кровавой улыбкой. Черные кудри рассыпались по ее бледным плечам, а в руке сверкала коса. За ее спиной маячили другие всадники, тоже бледные и призрачные.
Владыка Мертвых улыбнулся своей вечно неразомкнутой улыбкой:
– Забирай его. Он проиграл и теперь твой.
Женщина молча подняла руку, и рядом с Николаем опустился на доски моста страшный костяной конь. Николай, словно его кто-то волок силой, поднялся в седло, подобрав свою отрубленную руку. Смерть кивнула и улыбнулась. Игорь не хотел бы второй раз видеть такую улыбку. И Дикая Охота в жутком молчании пронеслась над мертвым полем и исчезла в черных облаках.
Владыка Мертвых перевел свой взгляд на Игоря. Инглор опустил голову и закрыл лицо рукавом, тяжело опершись на меч. Невозможно поймать взгляд Владыки, но ощутить его всей шкурой очень даже можно.
– Мое слово крепко, мой поборник. И я в настроении сейчас исполнить твое самое горячее желание, сверх того, что обещал. Проси.
Игорь вздохнул. А, черт, сам сказал – пусть и отвечает!
– Не забирай их, – показал он рукой на погибших Инглоровых товарищей. – Пожалуйста.
Владыка Мертвых помолчал.
– Что же, я дал слово. Но, – он улыбнулся, не размыкая губ, и вонзил в душу Игоря свой бездонный взгляд, – ты желал не для себя. Чего ты хочешь?
Игорь сглотнул. По всему телу пошли мурашки, голова закружилась.
– Не пытайся меня обмануть. Ты просил не для себя. Сдается мне, что ты боишься, что я исполню твою просьбу. Ну? Говори! Не испытывай мое терпение!
Игорь закусил губу и опустил взгляд. Владыка Мертвых был прав – он боялся.
– Прошу вас… если можно… я хочу поговорить с отцом.
Владыка Мертвых закрыл глаза, опустил голову. Молчание продолжалось несколько бесконечных мгновений. Потом Владыка Мертвых улыбнулся снова. Очень коротко. Поднял голову. Открыл глаза.
– Дозволено. – Он снова замолчал, глядя из облаков на поле боя. – Бал еще не окончен, и твоя дочь еще у меня в гостях. Там и встретимся. И ты найдешь там того, кого ищешь. Но за все придется платить… Подумай. Можешь еще отказаться.
Игорь покачал головой, чувствуя, как расплывается в дурацкой улыбке и как по щекам текут горячие слезы.
– Я готов платить, что бы ты ни просил, владыка.
– Ты сказал.
Он дал шпоры черному коню – и исчез в облаках. Валькирии с лихими воплями последовали за ним, кроме одной. Она, украдкой оглянувшись, отстала от стаи и заставила коня опуститься на мост. Это была молоденькая рыжая девушка с золотыми веснушками на носу и огромными голубыми глазами.
– Уф, – выдохнула она. – Я должна была тебя забрать, если бы ты проиграл. Хорошо, что выиграл. Мне очень не хотелось. Может, я даже и не забрала бы тебя, а вон того спихнула к Хель. – Она показала головой в ту сторону, куда унесся на костяном коне в войске проклятых неупокоенных мертвецов Николай. – А за это мне бы очень досталось.
– Я читал, – вздохнул Игорь. – Доброго тебе пути, девочка.
– Девочка, – фыркнула валькирия, давая шенкеля коню. – До встречи, поборник!
Она улетела, а Игорь, усталый до чертиков, но, на удивление, целый, если не считать пары порезов и царапин, пошел помогать Инглору. Надо было перевязать раненых. Многие удивлялись, что остались живы после таких ран, после ядовитых стрел и укусов адских собак. Никто не погиб. Не удивлялся один Инглор.
А вот Игорь был удивлен, и очень.
– Надо же, – говорил он своему почти тезке-побратиму, – я цел! Ни царапины! Как вышло – ума не приложу.
Инглор задумчиво посмотрел на лохмотья, оставшиеся от рубашки.
– Тот, кому она принадлежала, очень любил тебя, – сказал он наконец.
Игорь не смог ответить.
«…Знамя, наверное, уже поднял кто-то другой».
Он попытался приподнять голову. Битва была уже где-то впереди, ее было плохо слышно.
«Это хорошо. Так и должно быть. Не могу пошевелиться. Почему так светло и так легко? А, это рассвет… Это просто рассвет… Галахад где-то впереди ведет воинов, и господин мой Артур рядом с ним, и насмешливый красавец Гавейн, и сумрачный Кэй, и светлый Ланселот… Жаль, что меня там нет.
Господи, я хочу пить. Почему я не чувствую боли? Почему я не могу встать, я же так легок… Или я просто плыву? Поднимаюсь в свет? Как он ярок… почему глазам не больно?»
– Пей. – Из сияния возникла тонкая женская рука, поддерживающая чашу, которая и источала этот прекрасный свет. Агловаль потянулся губами к чаше. Вода. Просто вода. Лучший в мире напиток, который утолит наконец эту жестокую жажду…
«…меня уносит в свет… уносит… Господи… Мария Пресвятая…»
