– Идите и у них самих спросите.
Игорь выдержал взгляд и покачал головой.
– Пока что-то не тянет, – медленно проговорил он. И правда, не тянуло. Не нравились ему эти девочки с листовками…
Некоторое время слышалось только звяканье вилок.
– И все же что мне делать?
Елена выпрямилась, нахмурилась, прикусила губу.
– Я бы, – сказала она, – искала Анастасию. Если она просит помощи, то с ней беда. Красная Женщина между вами. Так что ищите еще и Красную Женщину.
Игорь вздрогнул. Затем медленно кивнул.
– Я больше не буду прятаться. Вы правы. Если все время бегать, то и с ума сойти можно.
– Герои-одиночки быстро кончаются. – Она явно что-то хотела еще сказать, но промолчала. Игорь понял, что кто-то, наверное, будет ему незаметно помогать. Интересно кто? И заметит ли он их? И какова будет цена помощи?
Давно ему не бывало так хорошо и уютно, как в этой квартире, за разговором, перешедшим к вещам, уж и вовсе далеким от психики. И домой он рулил по ночной Москве, совершенно ничего не боясь: сегодня он был сильнее всех. И тени не преследовали его, и отражения в стекле подмигивали дружелюбно, и никакие черные резиновые лимузины из-за углов не выползали. Зато он то и дело замечал собак и котов, мимо которых обычно скользил взглядом…
Обжитое место в большом городе обладает памятью, д память места подобна маяку для призраков. И не только. Когда я вижу выпотрошенные дома, от которых остался в лучшем случае один фасад, а то и фасад-то выстроен заново, я вижу в окнах этих домов пустоту. Там нет памяти места. Там нет маяка. И пустоту занимает что-то другое. То, что не имело бы дороги в Мой Город никогда, не возникни здесь пустота.
Что это? Безумие людей? Или за всем этим стоит некто? Ах, да что ты задумываешься – за всеми гадостями в этом мире стоит только один «некто». Но действует он руками людей…
Башня растет…
Две Башни есть в мире. Две Башни прорастают многогранными кристаллами сквозь все бытие, проступая гранями во всех башнях мира.
Первая Башня, чья основа – верность и память, а вера и надежда скрепляют любовь… Как она незаметна, как медленно она поднимается, медленнее миллионолетних сталактитов…
И вторая. Башня, что не раз поднималась и падала, увлекая за собой народы.
Башня, что встает там, где срыта память. Лишь на земле без памяти можно возвести ту, вторую Башню. И потому они лишают памяти Мой Город…
Мой Город погружается в иное пространство, а на месте домов растут Башни. Башни пронзают пространство города, Башни подобны выгрызенным в Моем Городе норам, вражеским подкопам…
Башни домов, башни офисов, могучие, уверенные, надменно возвышающиеся над старыми домами. И кажется мне, что призрачно встает над Моим Городом силуэт иной башни. Такой же, что рухнула много тысяч лет назад…
Да, это так горько – когда радость, труд, объединение в едином возвышенном порыве оказываются подчинены той силе, что вечно хочет зла. Она не совершает блага, она заимствует его у людей. Все доброе, светлое она способна вывернуть наизнанку… и я испытывал бы отчаяние, читая этот гимн Вавилонской башне, если бы не знал, что все можно обратить ко благу. Повинуясь гордыне, люди строят башню – но ради нее, ради своей мечты отрекаются от себялюбия, становятся со-работниками, горят созиданием. Все обратится к вящей славе Творца, и, освященные лучшим, что есть в людях, эти проросшие через Город иглы станут его частью. Зеркальное стекло и сияющая сталь сменят кирпич и штукатурку, как некогда кирпич и штукатурка сменили дерево, и Город мой переменится снова, станут зрячими окна пока безликих зданий – когда из них станут смотреть наружу горожане…
А мне нравятся башни. Нравится поющий в растяжках Останкинской телевышки ветер. Нравится ажурный силуэт Шуховской вышки – она похожа на растянутую к облакам рыбачью вершу для ловли эфирных волн…
Но земля, лишенная памяти, – плохая основа.
Время возведения башен – время падения башен. Одна устоит, другой суждено пасть.
Всему свой срок.
Когда ее привезли сюда, к «Юго-Западной», башня показалась Анастасии небольшой и какой-то скрытной. Возможно, из-за ее зеркально-голубой облицовки, из-за которой она не то чтобы сливалась с небом, но как-то терялась на ее фоне. Голубой кристалл рос вверх, устремляясь в небо. Это было красиво. Стоял вечер, и тени были глубоки. Машина въехала в тень, странно густую и непроглядную.
Снаружи башня казалась пустой и даже недостроенной. Но когда они прошли через эту тень – Анастасия ощущала ее почти физически – и сквозь нее вошли внутрь, тут оказалось много чего…
Сейчас, глядя в окна анизотропного стекла, она видела Москву с такой невероятной вышины, что начинали возникать сомнения в том, что башня такова, какой кажется. И что Москва, которую она видит с высоты, та, в которой она жила прежде, но Анастасия гнала прочь эти мысли. Платили чудовищно много. Ради таких денег можно и не задумываться.
