мифологии, родоначальник жизни; дух предков, покровитель семьи, дома'.
— Значит, «плодородие» — плоды Рода? — догадалась девушка. — А «недород», например? Это, когда есть нечего, то не до продолжения
Со временем она добралась до рунического письма и узнала, что русской письменности — десятки тысяч лет, а не одиннадцать веков, как их уверяли в школе. Она подумала о звездах, откуда нашими далекими предками были принесены на Землю и мудрость, и законы РИТА, и письменность…
— Вот туда и полетим! — мечтательно вздохнула Лиза и решила стать филологом.
После школы она впервые надолго покинула дом, потому что в Университете ее города не было факультета филологии, и в сопровождении брата отправилась в Воронеж. Лиза легко сдала вступительные экзамены, поселилась у рано овдовевшей тетки по материнской линии, дети которой жили своими семьями, и с энтузиазмом взялась за учебу.
Она училась отлично, целыми днями пропадала на кафедре старославянской письменности и все ближе подбиралась к пониманию образного рунического письма.
Сдав последний в той прошлогодней летней сессии экзамен, Лиза вернулась на кафедру и до вечера просидела там, подбирая с пожилым профессором, давно считающим ее своей самой перспективной ученицей, материалы для изучения во время летних каникул. Ее брат и Глеб должны были прилететь за ней рано утром. В конце концов, профессор попрощался и ушел, положив на стол ключи от кафедры, и девушка осталась одна.
Она не принимала участия в студенческих вечеринках.
На первой и единственной гулянке в общежитии, на которой она побывала позапрошлой осенью, к ней, дыша перегаром, привязался сокурсник с липкими руками и труднопроизносимой фамилией. Он пытался заставить ее выпить спиртное и за пять минут наговорил девушке столько сальностей и мерзостей, что не просто вызвал в ней гнев, а привел ее в настоящую ярость. Лиза при всех влепила ему пощечину и тут же получила от него страшный удар в лицо. Очнувшись и поднявшись с пола, девушка растерянно огляделась по сторонам. Ее обидчик, как ни в чем ни бывало, стоял посреди комнаты со стаканом в руке, две студентки повисли у него на шее, а кто-то из парней наполнял его стакан водкой. Остальные однокурсники смотрели на сибирячку, прикинувшуюся недотрогой, с откровенным презрением.
Лиза, прикрыв заплывающий глаз носовым платком, вышла из общежития, позвонила брату по мобильному телефону, поймала такси и уехала домой. Тетка, ахая и кляня, на чем свет стоит, современные нравы, прохлопотала над ней всю ночь.
Леонид и Глеб прилетели на следующий день, выспросили у Лизы подробности и отправились в Университет. Дождавшись перемены, они вошли в аудиторию и на глазах у двух сотен студентов так отделали обидевшего девушку мерзавца, что он, лишившись шести зубов, долго еще не мог выговаривать собственную и без того трудную фамилию.
Однокурсники сразу прониклись к Лизе уважением, но на вечеринки больше ее не приглашали, чему она была только рада.
В дверь кафедры постучали, девушка обернулась. В приоткрывшуюся дверь протиснулась голова ее давнего обидчика. Убедившись, что кроме Лизы на кафедре никого нет, основательно проученный, но не образумившийся пьяный подонок вошел в комнату в сопровождении нигерийского студента-старшекурсника по имени Махаммад, здоровенного боксера, которого приобретавшие у него наркотики студенты называли запросто — Хам.
Почувствовав неладное, девушка вскочила с места и приготовилась защищаться, но Хам, осклабившись, нанес ей нокаутирующий удар в висок.
Лиза лишилась сознания.
Она очнулась поздно ночью на грязном полу и с трудом открыла глаза. Прямо перед ней на стене комнаты застыло пятно бьющей в окно полной луны. Собравшись с силами, девушка встала, подняла с пола свою разорванную одежду, вытерла подолом юбки окровавленные ноги, кое-как оделась и присела к столу. Облокотившись на стол и закрыв ладонями лицо, она некоторое время просидела молча, потом достала из висящей на спинке стула сумочки мобильный телефон и неожиданно для себя набрала номер Глеба.
— Оставайся на кафедре, запри дверь и никому не звони, мы уже в самолете, — в ответ на ее жалобу послышался приглушенный голос мужчины, в которого Лиза, боясь признаться в этом себе самой, давно уже была по-настоящему влюблена. — Откроешь дверь на условный стук, тебе помогут до нашего прилета. Держись… любимая!
Лунное пятно на стене, преломленное в глазах оскорбленной девушки катящимися из них слезами и потому размытое, вдруг приобрело четкие очертания и полыхнуло тысячью солнц! Лиза заперла дверь и стала ждать.
Минут через двадцать раздался условный стук: осторожно постучали дважды, через короткую паузу — еще трижды.
Девушка открыла дверь, в комнату вошла моложавая белокурая женщина, прижала палец к губам и протянула ей большой полиэтиленовый пакет.
Лиза надела на себя извлеченное из пакета летнее пальто, скрывшее порванную, испачканную кровью одежду, и прошла следом за женщиной по темным коридорам к выходу из учебного корпуса. Молодой охранник, сидящий у дверей, делал вид, что с увлечением разгадывает кроссворд, однако от Лизы не ускользнуло, что он и сопровождающая ее незнакомка незаметно кивнули друг другу.
У крыльца их ожидала машина, двое сидящих на передних сиденьях мужчин не произнесли ни слова. Минут через десять они высадили женщин у военного госпиталя и, не попрощавшись, уехали.
Пожилой врач оказал Лизе всю необходимую помощь, сделал ей укол снотворного, потом провел девушку и ее молчаливую спутницу в пустую двухместную палату, оставил одних и ушел. Упав на кровать, Лиза мгновенно уснула.
Она проснулась лишь к вечеру следующего дня, у изголовья ее кровати дремала на стуле молоденькая медсестра.
— Здравствуйте, — произнесла Лиза пересохшими губами.
— Привет, подруга! — воскликнула медсестра, сразу очнувшись. — Как ты?
— Очень хочется пить, — пожаловалась девушка и добавила. — Меня зовут Лиза.
— А меня — Катя!
Медсестра достала из небольшого холодильника бутылку минеральной воды, наполнила стакан и протянула его симпатичной пациентке.
— А где та женщина, которая была со мной вчера? — спросила Лиза, утолив жажду.
— Ты была одна, тебе что-то не то приснилось, — лукаво улыбнулась Катя. — Пойдем, я отведу тебя к доктору.
Тот же самый пожилой врач осмотрел ее, пробормотал: 'Все в порядке… более-менее', выглянул за дверь, кого-то позвал и вернулся к столу.
В кабинет врача вошла Лизина тетка с покрасневшими после бессонной ночи глазами, обняла племянницу и расплакалась. Пока доктор заполнял амбулаторную карту, девушка надевала белье и платье, принесенные тетей из дома. Закончив писать, доктор протянул карту Лизе.
— Это покажешь своему участковому врачу, когда вернешься в Сибирь, только покажешь, но не отдашь! Запомни, — произнес он строго, — в Воронеже с тобой ничего не случалось, в этом госпитале тебя никогда не было! Ты поняла?
— Да, — прошептала девушка, — благодарствуйте.
— Переживи это с достоинством, — сказал доктор и улыбнулся. — Нас, русских, веками ломают, а мы только крепчаем! Теперь здесь кое-кому небо с овчинку покажется…
Они вышли с тетей из госпиталя, остановили такси и сразу поехали в аэропорт.
— Леня и Глеб прилетят через пару дней, — напутствовала ее тетка, прощаясь с ней у контрольной стойки. — Ребята наказали тебе никому ничего не говорить.
— И родителям? — спросила Лиза.
— Ни одной живой душе! Завтра смотри по телевизору новости…
