Внутри было очень красиво: высокий потолок с роскошной лепниной, цветные витражные стёкла, деревянные стойки, на которых были разложены в продуманном порядке пирожки, хлебцы, пирожные. Между ними неспешно ходили дорого одетые люди, рядом суетились магазинные работники с лубяными корзиночками и коробами.
Микки потянулся к обсыпанному изюмом и сахаром крендельку, от которого вкусно пахло корицей и ещё чем-то сладким.
— Положи, Микки, — испуганно сказала мама, глядя на скромно пристроенный рядом ценник, написанный каллиграфическим почерком от руки. — Это очень дорого.
— Ничуть, — решительно сказал Андрей и сделал неопределённый жест рукой.
Прямо из воздуха возник улыбающийся продавец, внушающий доверие всем своим видом.
Андрей сказал ему что-то по-русски. Продавец внимательно посмотрел на него и едва заметно кивнул.
— Дорогие друзья, — торжественно обратился он к Микки и Фри, — насколько я понимаю, вы у нас впервые?
— Мы впервые в Москве, — надменно сообщила фрау Галле. — Мы из Берлина.
Лицо продавца, и без того приветливое, озарилось какой-то солнечной улыбкой.
— О! Для новых гостей из Берлина — особые условия, — захлопотал он, — не скрою, у нас не очень дёшево, но для жителей сердца Фатерлянда у нас всегда наготове очень интересные скидочки... А вот это разрешите преподнести молодому человеку от нашего скромного заведения, — он заговорщицки подмигнул Микки и вручил ему кренделёк.
Мальчик тут же вгрызся в благоухающее свежее тесто.
— Окажите честь, — продавец как-то ненавязчиво оказался сбоку от фрау Галле, — позвольте провести вас по нашему пряничному домику.
— Я не очень люблю мучные изделия, — несколько нервно сказала фрау.
— Понимаю... Но, смею заверить, у нас вы посмотрите на такую простую вещь, как выпечка, — продавец деликатнейше дотронулся до её локтя, — совсем иначе... Например, существует такой глупый миф, что выпечка вредна для талии. Имею честь сообщить Вам, как человек опытный, — он плавно начал движение, увлекая за собой покупательницу, — это совершенно ложное мнение. Разумеется, в том случае, если хлеб испечён правильно...
Зачарованная фрау сделала несколько шагов и скрылась за стеллажами.
Андрей быстро и осторожно осмотрелся. Выждал минуту. Подошёл поближе к Микки и взял его за руку — крепко, как берут, чтобы не убежал.
Микки понял, что всё предыдущее было нужно для этого момента.
— Микки, — сказал он, — твой отец должен был передать образцы. Я знаю, у тебя их нет. Что случилось?
Микки поёжился. Он понял, что Андрей так просто не отстанет.
— Коробочка с флаконами, — терпеливо продолжал молодой человек. — Что с ней случилось? У тебя её отняла мама?
Микки кивнул: версия была не хуже прочих.
— У тебя больше не осталось ни одного флакона? — всё так же терпеливо переспросил молодой человек.
Микки мотнул головой.
— Ты должен был передать их мне. У тебя точно ничего не осталось? — допытывался Грязнов.
— Нет, у меня была только одна коробка, — сказал мальчик.
— Это очень плохо, — сообщил ему Андрей. — Ты даже не представляешь себе, как это плохо. Ты не выбросил флаконы?
— Нет, у меня их не было, — шёпотом сказал Микки. Ему почему-то стало очень страшно.
— Тебя спрашивали что-нибудь про лекарства, пока ты сидел в этой конторе? — продолжал своё Андрей.
Мальчик понял, что речь идёт о ЦВИНПе, и кивнул.
— Что ты им сказал?
Микки попытался вспомнить хоть что-то из разговора с той полицейской женщиной, но не смог припомнить ни единого вопроса.
— Ничего не сказал, — ответил он самое простое.
— Надеюсь, ты не врёшь, — сказал Андрей. — Матери ты что-нибудь говорил?
— Нет, ничего, — ответил Микки.
— Ничего ей не говори. Ничего и никогда. Когда вернёшься, передай: это будет стоить пятьдесят процентов от цены. Запомнил? Повтори.
— Пятьдесят процентов от цены, — послушно повторил мальчик.
— Запомни: цена вдвое ниже.
— Я понял, — кивнул сын.
— Передай ему, что это из-за тебя. Ты подвёл очень серьёзных людей. Впрочем, твой папаша виноват тоже. Он должен был лететь сам. Надеюсь, он... — Андрей осёкся и натянул на лицо приветливое выражение: появилась фрау Галле. Всё так же поддерживаемая под локоток продавцом, она тащила с собой немалых размеров коробку апельсинового цвета, перевязанную ленточками. Продавец тщетно пытался перехватить груз, но фрау была непреклонна.
— Представляете, — чуть смущённо призналась она, — тут как раз вывезли свежий апельсиновый торт с миндалём. Обожаю его с детства. Мне дали попробовать кусочек... в общем, я взяла половину торта. Хотя это сущее разорение, — она с надеждой посмотрела на Андрея, явно ожидая очередной финансовой жертвы.
— Фрау Галле, мне только что звонили из «Свободного слова», — хладнокровно соврал Андрей, — нас там уже ждут. Давайте поторопимся.
Маме Фри пришлось самой платить за лакомство.
Дальше было неинтересно. Они приехали в какой-то дом, где было что-то очень похожее на «газету», какой её знал Микки. Правда, комнат было поменьше, а люди кричали друг на друга на непонятном языке. Но вообще всё было очень похоже. Единственная радость, которую улучил себе Микки, была та, что, пока мама общалась с этими людьми, ему удалось развязать ленточки и открыть коробку с тортом. Он объел все сладости наверху и расковырял бок, пока мама не заметила, что мальчик как-то подозрительно тихо себя ведёт. Когда же она попыталась выразить недовольство, Микки устроил ей хорошую сцену с рёвом и царапаньем. Получилось просто отлично: мама была вся красная.
Потом были ещё какие-то разговоры, шум, Микки уже устал, расклеился, и даже развороченный торт его уже не очень интересовал. К тому же он переел сладкого и в животе было тяжело. Он сидел в уголке, а мимо ходили какие-то люди с бокалами, что-то говорили, веселились. Тогда он пошёл к маме и стал канючить, чтобы она отвезла его куда-нибудь спать. Потом был какой-то разговор, кто-то сказал на дойче — «к старухе Берте» и засмеялся.
Он очень смутно помнил, как чьи-то руки его одевали, застёгивали курточку, потом были тёмные стёкла в машине, тёмный двор с одиноким фонарём, лестница, шум, старуха на пороге и слова на непонятном языке. Мамы, кажется, не было. Кто-то спрашивал у Микки, хочет ли он остаться здесь, и Микки сказал «да»: ему очень хотелось, наконец, уткнуться лицом в подушку...
Сейчас, наоборот, подушка казалась жёсткой и мешалась.
Мальчик лежал в тёмной комнате с открытыми глазами. Обрывки воспоминаний крутились в голове, как ошмётки грязи в раковине, когда выдёргиваешь пробку.
Внезапно его охватило острое чувство незащищённости. Даже в ЦВИНПе, вблизи опасного Акселя или в когтях фрау Офен, он не чувствовал себя настолько слабым и уязвимым.
Впервые за всё это время он задумался о простой вещи: а ведь, судя по всему, и его отец, и мать, и эта старуха — все они занимались чем-то плохим. Чем-то таким, за что, наверное, можно поплатиться. Ну, мама Фри всегда была глупой. А отец? А этот Андрей? Но Андрей, несмотря на свою роскошную машину и деньги, тоже не был сильным. Он тоже боялся, понял Микки, он очень боялся. И старуха Берта — она ведь тоже чего-то боится, поэтому и не спит ночью. Боялись все. Кроме, может быть, мужчины из самолёта,
