— Н-нет... — пробормотал он, справляясь с языком, вдруг отказавшимся повиноваться. — Нужно в... Пожалуйста, — отчётливо сказал он, — проводите меня.
Фридрих вздохнул. Ему было понятно, куда нужно Мюрату. Но ему не хотелось помогать неприятному человеку. Хотя... — решил он, — может быть, тот всё-таки хочет что-то сказать ему? Правда, в таком состоянии... Или это спектакль? Хотя нет, насколько Власов разбирался в людях — Гельман и в самом деле был не в форме.
— Хорошо, — принял он решение. — Давайте, только быстро. Где это? Куда идти? — на всякий случай уточнил он.
Гельман понял и вяло махнул рукой по направлению к двери.
Слегка поддерживаемый Власовым под локоть, Гельман дошёл своими ногами до двери, сам прошёл коридорчиком. Прежде чем скрыться за дверью туалета, он повернулся к Фридриху и сказал ему почти трезвым голосом:
— Подождите. Нам надо поговорить. Сейчас... буду в порядке.
Власов понял и кивнул.
Гельман отсутствовал минуты три. Потом вышел, вытирая лицо — видимо, умывался. Глаза у него уже были не мутные.
— Извините, — сказал он почти что нормальным голосом. — У меня был тяжёлый день, и я слегка увлёкся. — Фридрих Андреевич, у меня к вам разговор. Серьёзный. Раньше я этого сделать не мог, а времени очень мало. Меня буквально обложили. Как и вас, — многозначительно добавил он.
Фридих внимательно посмотрел на Гельмана. Судя по всему, тот принял какое-то средство против опьянения, причём сильнодействующее. Насколько было известно Власову, такие препараты плохо влияли на здоровье, и регулярное применение их не рекомендовалось. К тому же пить, чтобы потом вытрезвляться — странно. Значит, Мюрат набрался сознательно — так, чтобы все это видели. В том числе и те, кто может отличить игру в пьяного от настоящего опьянения. Калиновский или Фрау? Сейчас это неважно. Гельман хочет поговорить с ним, с Власовым — причём так, чтобы... не заметили или не помешали? Скорее всё же второе...
— Я тут... погуляю ещё немного, — продолжал Гельман. — Выходите минут через десять, хорошо?
— Хорошо, — сказал Власов, понимая ситуацию.
Когда он вернулся, то обнаружил, что Варвара Станиславовна и Михаил, вновь усевшийся на стул, оживлённо беседуют на повышенных тонах. Алексей с деловитым видом воздавал должное маслянистым грибочкам, а Инга потягивала красное вино из высокого узкого бокала — столь крохотными глотками, что казалось, будто она не пьет, а лишь смачивает верхнюю губу — и с иронией глядела на спорящих.
— ...ничего убедительного! — кипятился молодой человек, явно не понимая, что говорит со старухой. — Это самая обыкновенная демагогия, я тоже так могу...
— Я уж как-нибудь сама разберусь, кто тут убедительно... а кто чего! — не желала уступать старуха.
Завидев возвращающегося Фридриха, она обрадовалась.
— Пожалуйста, — сказала она, демонстративно обращаясь именно к Власову, — объясните этому молодому человеку, как нужно разговаривать со старшими, — старуха сердито вонзила ложечку в остатки пирожного.
— Так же, как и со всеми прочими людьми, — пожал плечами Власов. — За исключением тем, в которых старшие по возрасту люди более компетентны. С поправкой на личную заинтересованность и эффект свидетеля.
— Я имею в виду уважение! — возмутилась старуха.
— Уважение к чему? — не удержался Михаил. — К тому, что один человек появился на свет раньше другого?
— Хотя бы, — сказала Варвара Станиславовна неожиданно спокойно. — Потому что я видела всё то, что видели вы — а вы не видели того, что видела я.
Власов напрягся: высказанная мысль была великовата для глупой старухи. Варвара Станиславовна оказалась не так проста, как казалась.
Михаил, похоже, тоже почувствовал что-то подобное. Он промолчал и уткнулся в тарелку.
По залу вновь двинулись официанты, на сей раз разнося чай и вазочки с каким-то чёрным вареньем. Власов посмотрел на него с опаской и решил не пробовать. Зато старуха притянула вазочку к себе поближе — видимо, намереваясь полакомиться.
— Простите великодушно, — пробебекало над столом, — Варвара Станиславна, позвольте вас буквально на минуточку...
Это был Калиновский. Фридрих прищурился: внимание Льва Фредериковича казалась ему несколько назойливым.
Но Варвара Станиславовна отнеслась к этому иначе. Пробормотав под нос нечто вроде извинений перед присутствующими — во всяком случае, Власов её понял так — она встала и быстро пошла за своим провожатым. Фридрих немного подумал — держать чашку с горячим чаем на весу было неудобно — и сел на свободный стул слева. В этот момент некий седой мужчина — в штатском, но с алой ленточкой Железного Креста 2-го класса в петлице — подошел к Инге и Алексею и поприветствовал их на дойче; они ответили и отошли вместе с ним к соседнему столику. Фридриха не приглашали, и он решил не навязываться.
Михаил тут же пересел поближе, заняв место старухи.
— Как же они все достали, — вздохнул молодой человек . — Вы из Берлина? — спросил он Власова, явно ожидая подтверждения.
Фридрих кивнул. Он ещё не решил, стоит ли общаться с рыжим юнцом.
— Я так и понял. Значит, очередной смотрящий из Управления?
Власов внимательно посмотрел на собеседника. Парень был явно неглуп, но, похоже, диковат. Интересно, как он попал в это общество?
— Вообще-то, — Власов решил поставить молодого человека на место, — вы сказали лишнее. За подобные слова принято отвечать.
— Я всего лишь задал вопрос, — Михаил глянул исподлобья, упираясь. — И я не вижу ничего плохого в работе на Управление. Нормальная спецслужба, а не это наше ДГБ.
— А чем вам не нравится ДГБ? — поинтересовался Власов.
— Уроды, — искренне сказал молодой человек. — Занимаются в основном интригами, а не делом. Зачем им понадобился этот Гельман? Он же их водит за нос.
— Вы считаете, что он работает на ДГБ? — задал Фридрих риторический вопрос.
— Да это все знают, — Михаил изобразил что-то вроде презрительной гримасы. — На бобковскую контору шестерит. Хотя тут, — он чуть обернулся, — каждый второй на кого-нибудь работает.
— Мне это неинтересно, — Власов зевнул, прикидывая, не заждался ли его галерейщик. Решил, что стоит ещё немного подождать — до возвращения Калиновского. Не хотелось бы сталкиваться с ним в коридоре... — Кстати, — вспомнил он, — вы что-то говорили насчёт своей статьи.
— Ну да, — обрадовался молодой человек. — Для следующего сборника. Думаю, на конференции прочту. Если дадут слово, конечно. Гельман постарается, чтобы меня не было.
Власов не стал выяснять, что это за конференция и в чём причина конфликта Михаила с Гельманом.
Михаил тем временем выудил из-под стола рыжий портфель, извлёк оттуда, не глядя, мятые листы бумаги и начал раскладывать их на столе, между тарелок и рюмок. Один лист въехал уголком в вазочку с вареньем. Молодой человек вытащил бумажку из липкого, но она была уже испорчена. Он беспомощно посмотрел на неё, явно не зная, как быть и куда девать проклятое варенье.
Фридрих взял салфетку и протянул ему. Михаил, наградив Власова благодарным взглядом, осторожно взял салфеткой грязное место, оторвал, скомкал.
— Тут у меня вариант, — принялся объяснять он, перекладывая бумажки, — который в сборник... Только я сам читать буду, иначе вы не поймёте.
— Почему? — удивился Власов. — Я прекрасно понимаю по-русски. Если, конечно, это нормальный русский язык.
