электронной почтой. Да и самому Власову не очень хотелось доверять это дело другому. Эберлинг, конечно, не Лемке, но все же хватит уже и того, что случилось с фрау Галле. Так что спасибо Хайнцу за помощь, но с Мартой надо будет все же встретиться лично.
Впрочем, какова вероятность, что это письмо написано вовсе не Мартой? Что это — провокация с целью выманить его из Бурга? С утра ему показалось, что того же хочет и Никонов... Фридрих проверил техническую информацию письма. Отправлено через другого анлифера, чем в прошлый раз. Сверившись с базой данных по адресам, Власов убедился, что новое письмо было послано из REIN-кафе на Тверской. Значит, она не в университете, несмотря на учебный день — что вполне согласуется с содержанием письма. Что ж, кафе — не самое плохое место: на глазах у посетителей, среди которых, кстати, могут быть и иностранцы, ей вряд ли причинят вред...
Прикинув вероятности, Фридрих решил, что, скорее всего, письмо все же подлинное. Он отправил ответ, в котором извещал, что сможет прибыть на место лишь к 17:00, просил не волноваться, но и не терять осторожности, оставаться на виду и не пользоваться подземкой. Некоторое время Власов размышлял, не послать ли в то кафе кого-нибудь из оперативников, и решил, что все же не стоит: если Марта заметит слежку, может запаниковать и наделать глупостей. И даже если он ее там не обнаружит, это ничего не докажет — Марта ведь не обещала сидеть в кафе безвылазно...
Итак, решение принято: он возвращается в Москву. Если он хочет без лишней нервотрепки успеть на поезд — пора ехать.
Выехал он и в самом деле вовремя — дорожная обстановка, с учетом всех праздничных ограничений движения, к скоростной езде не располагала, так что на перрон Московского вокзала Фридрих поднялся за считанные минуты до отхода экспресса. Он быстро шел вдоль поезда, отсчитывая вагоны, и тут в кармане у него зазвучала «Песня летчиков».
Это оказался Никонов.
— Нашелся ваш Гельман, — мрачно сообщил майор.
— Где?
— В Неве. Повезло, что в промоину возле одного из стоков вынесло. Так бы подо льдом до самого залива дотащить могло, и никогда бы не нашли...
— Ясно, — вздохнул Фридрих. — Надеюсь, вы не будете говорить, что он сделал это сам?
— Это вряд ли. Судя по характеру повреждений, он упал с приличной высоты, вероятно, с парапета или с моста. Но не на ноги, как было бы, если бы ему вздумалось спрыгнуть. После падения был еще жив. При нем был бумажник с крупной суммой денег — кстати, половина в долларах — и два целленхёрера дорогих моделей, так что это не ограбление.
— Когда?
— Не меньше суток. Скорее всего, позапрошлой ночью, раз не было свидетелей.
— Версии?
— Это у вас надо спросить, — буркнул Никонов, — вы же собирались с ним встречаться.
— Увы, я так и не знаю, что он собирался мне рассказать... Ну ладно. Спасибо за информацию.
Вот так, подумал Власов. Может ли это означать, что Зайн и впрямь здесь? Впрочем, почерк не похож на убийство Борисова. Гельман не сам прыгнул — его сбросили в реку, и, вероятно, у него хватило бы сил справиться со стариком. Хотя у Зайна в России есть покровители... Химический анализ крови, очевидно, еще не готов. И нет доказательств, что эта смерть связана с темой. Господин «консультант» пытался играть на слишком многих досках... Но нет доказательств и обратного.
А время, меж тем, тикает, и в Бурге, и в Москве. И сейчас необходимо решить, что важнее: мертвый Гельман или живая Марта?
Первый, по крайней мере, уже ничего не расскажет...
— Abfahren! — сказала проводница «Гросс Петера», как видно, тоже наметавшая глаз в определении берлинцев, но на всякий случай повторила по-русски: — Поезд отправляется. Вы едете?
— Ja, — кивнул Фридрих и шагнул в вагон.
Kapitel 48. Вечер того же дня. Москва, окрестности станции подземки «Университет» — улица Бычкова, 7.
Фридрих подъехал на место встречи в 16:57 — что само по себе потребовало от него чудес вождения: в пятницу в это время московские дороги и без того забиты, а тут еще грядущая кульминация масленичных торжеств и соответствующий приток туристов... Пришлось добираться до цели по какой-то совершенно фантастической траектории — спасибо навигатору, своевременно извещавшему об изменениях дорожной обстановки — и отчаянно превышать скорость на редких свободных улицах. Зато на финише ему повезло — прямо на глазах у Фридриха от тротуара отъехала машина, стоявшая практически напротив выхода из подземки, и Власов поспешно занял ее место (подъехавшему следом Лемке, коему Фридрих велел отслеживать возможные «хвосты», повезло меньше и пришлось доехать до перекрестка, развернуться и припарковаться на другой стороне улицы, метрах в шестидесяти дальше). Теперь не придется дожидаться Марты на холоде; в Москве, правда, было заметно теплее, чем в Петербурге — уличные термометры показывали +1 — но промозглый ветер напрочь нивелировал это преимущество.
В тепле салона время не тянулось так, как на морозе, но все же, когда Марта не появилась ни в 17:00, ни в 17:10, Фридрих почувствовал беспокойство. Конечно, весьма вероятно, что она добирается сюда наземным транспортом — контролерам, кажется, положен бесплатный проезд, но от стояния в пробках это не избавляет. В то же время ее «серьезные проблемы» могли и в самом деле оказаться таковыми — и даже серьезнее, чем она думала... Или письмо было все-таки не от нее? В таком случае, зачем русским спецслужбам нужно, чтобы он попусту торчал тут в ожидании? Если, конечно, не считать, что единственной их целью было выманить его из Бурга...
17:15. Марты все не было. Кажется, 15 минут считаются у русских допустимым пределом опоздания, по достижении которого ждать уже не обязательно. Хотя вряд ли кто-то может внятно объяснить, почему именно 15... Фридрих, конечно, мог подождать и больше, но не махнет ли рукой на встречу сама Марта, поняв, что все равно не успевает? Это, разумеется, при условии, что ей действительно мешает какая-нибудь ерунда типа пробок... В любом случае — сколько имеет смысл ждать?
Фридрих вызвал Лемке и велел тому сделать неспешный круг по кварталу, осматривая окрестности. Разумеется, если за местом наблюдают, то наблюдение может вестись из любой точки, и совсем не факт, что Лемке удастся его распознать. Но некоторые характерные признаки, что какая-нибудь стоящая у тротуара машина стоит там не просто так, все же существуют... Конечно, тем самым Власов оставлял себя без прикрытия. Но, в конце концов, не будут же по нему стрелять из проезжающей мимо машины. Здесь не Дикий Запад, и такой скандал на фоне недавней смерти Вебера никому не нужен — ни Бобкову, ни ГРУ...
Приближающуюся к машине фигуру он заметил непростительно поздно — когда та была уже возле правой дверцы. Объяснялось это тем, что она появилась не оттуда, откуда он ожидал, а вынырнула из гущи толпы, вытекающей из выхода подземки. В первый миг эта фигура в объемистой куртке на молнии с наглухо застегнутым капюшоном и в совершенно неуместных по вечернему времени темных очках заставила руку Фридриха рефлекторно дернуться в сторону пистолета, но уже в следующее мгновение он осознал, что для профессионала приближающийся тип выглядит слишком нелепо и привлекающе внимание, а затем с облегчением рассмеялся.
— А я думал, вас опять задержал преподаватель, — слукавил Фридрих, пока Марта, проворно юркнувшая в машину, устраивалась на правом сиденье. — А вы катаетесь по подземке. Я же просил вас этого не делать. Это не слишком безопасное место.
— Вот именно потому, что вы просили, — серьезно ответила девушка, снимая очки и встряхивая освобожденными из-под капюшона волосами. — Если мою почту перехватывают, они не ждали, что я воспользуюсь подземкой. Вообще-то я давно уже здесь. Но не решалась выйти, наблюдала через стекло. Мне показалось, за вами хвост.
— В самом деле? — улыбнулся Фридрих.
