одном нерусском ресторане не было столько курильщиков. Еще одна особенность, которую Майк заметил сразу, но осознал позже — в зале совсем не было негров и вообще цветных.
Рональдс заприметил свободный столик недалеко от сцены, но идти туда не решился, опасаясь за свои барабанные перепонки — столик был почти напротив динамика. К тому же он пришел сюда, желая «окунуться в среду», так что сидеть в одиночестве было не лучшей стратегией. Оглядываясь по сторонам, он увидел за столиком неподалеку одинокого мужчину лет тридцати пяти во вполне цивильном костюме и даже при галстуке; правда, узел галстука был распущен, открывая расстегнутую верхнюю пуговицу рубашки. Из облика образцового клерка выбивались также длинные, почти до плеч, темные волосы и легкая небритость — скорее, впрочем, преднамеренная, чем неряшливая. Похоже, он уже успел выпить, но еще был далек от состояния «vstelku». В принципе, этот парень мог оказаться кем угодно — от сутенера до торговца наркотиками. Тем не менее, Майк направился к нему.
— May I... — начал он, положив руку на спинку стула.
Мужчина окинул его коротким взглядом,
— Присаживайся, — сказал он по-русски, подтверждая свои слова приглашающим жестом.
— Spasibo, — блеснул познаниями Рональдс, опускаясь на громко скрипнувший под ним стул. Но, разумеется, сойти за русского он не мог.
— Американец?
— Yes, I'm American. But I like Russia, — сверкнул белозубой улыбкой Майк.
— Раша... Раша-параша... — проворчал его визави. — Ладно, never mind. Не педик, надеюсь? — осведомился он по-английски, и Майк, мысленно вздрогнув от неполиткорректного слова, во второй раз за последние полчаса подтвердил, что он не гей.
— Это хорошо. А то педиков развелось, плюнуть некуда. Если мужик домогается бабы и получит от нее по морде — это все правильно, это защита от сексуального харассмента. А если к мужику полезет педик и схлопочет по морде, это дискриминация сексуальных меньшинств. Довели страну... Ладно, раз ты не педик, будем знакомы. Николай, — он протянул через стол руку.
— Майк.
— В первый раз здесь?
— Да.
— Эй, половой! — заорал Николай, поднимая руку и щелкая пальцами. Лавируя между столиками, к ним направился официант — стриженый «под горшок», в рубахе-косоворотке в горошек и штанах, заправленных в блестящие круглоносые сапоги, с расшитым полотенцем через плечо.
— Чего изволите-с? — подобострастно склонился он над столиком, протягивая меню новому гостю.
— Ты что-нибудь смыслишь в русской кухне? — спросил Николай Майка.
— Ничего, — улыбнулся Рональдс. — Закажи на свой вкус.
— Значит, ему — салат «Московский», жаркое... блины с икрой будешь?
— Конечно, — радостно кивнул Майк, — раз уж я в русском ресторане...
— 112 баксов на двоих, — охладил его пыл Николай. Майк, зная, что русские любят широту натуры, не решился возразить, но по его лицу новый знакомый все понял.
— Тогда просто пару клубных бутербродов. Они тут ничего.
— Что будете пить? — осведомился официант у Майка по-английски.
— Вино не бери, — быстро посоветовал Николай, — вина здесь дерьмо. Можешь взять «ленинад», это их фирменный коктейль, ну и водки по вкусу.
— Водка у нас одиннадцати сортов, — гордо сообщил официант, не вступая в дискуссию насчет вина.
— Нет-нет, мне хватит одного коктейля, — сказал Рональдс с некоторым испугом.
— Значит, ему — один «ленинад», ну а мне еще перцовочки и... пожалуй, омлетик с грибами.
Официант, записав заказ, удалился. Певица тем временем в четвертый раз подряд заканчивала финальный припев песни про Мурку.
— О чем она поет? — спросил Майк.
— Blatniak, — коротко ответил Николай. — Ээ... Russian gangster's folk. Бандит любил бабу, а она спуталась с копами. Он ее порешил. Обычный сюжет.
— И много здесь... русских гангстеров? — осторожно поинтересовался Рональдс.
— Не больше, чем юдских! — хохотнул Николай. — Не бери в голову, Майк. Это вполне приличный кабак. Просто русский шансон — это почти исключительно блатняк. Впрочем, ваши рэпперы не лучше. Наши хотя бы белые.
Певичка тем временем отдышалась и готова была перейти к следующей песне. «Гоп-стоп!» — крикнул кто-то из зала. «Гоп-стоп!» — поддержали его. Певичка согласно кивнула. Оркестр заиграл мелодию, подозрительно похожую на припев предыдущей песни. «Гооооп-стоп...» — затянула девица низким голосом.
— А эта песня о чем? — поинтересовался Рональдс.
— О том же самом.
Вернулся официант и принялся ловко сгружать с подноса заказ. Перед Майком он поставил неожиданно глубокую тарелку с салатом и горшочек, откуда поднимался аппетитно пахнувший пар. «Ленинад», оправдывая свое название, оказался жидкостью кумачового цвета.
— Кстати, а где русский бард КОбзон? — осведомился Майк.
— А-а, ты об этом? Тут вчера был скандальчик, — охотно пояснил Николай. — КобзОн, надо сказать, действительно способен петь всю ночь. И не запыхается, как эта мочалка. Ну и вот под утро, когда он собирался петь очередную песню, какой-то тип крикнул, что этот жид уже всех задолбал и что пусть лучше найдут девочку с приличными сиськами, на которую хоть приятно посмотреть...
— А что такое «zhid»?
— То же, что и «ниггер», только про юде, — Николай хохотнул. — Ну вот, а Кобзон сошел со сцены, подошел и дал тому типу в морду. Их стали разнимать, завязалась потасовка между русскими и юде, кто-то наложил в штаны и вызвал полицию. Приехали копы, забрали человек десять, включая зачинщиков. Кобзон вырывался и кричал, что больше ноги его в этом кабаке не будет, администрация пыталась его успокоить и уладить вопрос с полицией... Судя по тому, что афишу до сих пор не сняли, Кобзона еще надеются уговорить. Вообще-то это нормальное место, здесь такое редко случается. А пока, как видишь, девочку с сиськами все-таки нашли... Ну, за встречу, — он поднял свой стакан, и Рональдс энергично чокнулся с новым знакомым.
Он знал этот русский обычай и даже знал, откуда тот пошел: в старину русские боялись, что собутыльники их отравят, и потому чокались полными чашами, чтобы вино переплеснулось из одной в другую, обрекая потенциального отравителя на ту же участь, что и жертву. Не очень-то умно, учитывая, что доза яда в нескольких каплях совсем не та, что в полной чаше...
Николай залпом опрокинул свой стакан и отправил в рот кусок омлета с грибной шляпкой. Майк, привыкший пить спиртное маленькими глоточками, попытался повторить этот подвиг, но закашлялся, и на глаза его навернулись слезы.
— Закуси, закуси скорее, — напутствовал Николай. — «Ленинад» незачем так глотать, это не водка. Хотя водка там, конечно, тоже есть...
Вторая попытка Майка оказалась более удачной.
— Неплохо, — оценил он. — Из чего его делают?
— «Столичная» лимонная, гранатовый ликер, лимонный сок и мята. Пропорций не знаю.
Оркестр заиграл новую мелодию, звучавшую несколько тяжеловесно, но в то же время лихо, и певичка подхватила ее, патетически встряхивая грудями в наиболее ответственных местах. Похоже, эта песня пользовалась здесь не меньшей популярностью, чем «Мурка» и «Гоп-стоп». Майк заметил, что некоторые, в том числе и американцы, начали подпевать, дирижируя стаканами или вилками. Особенно дружно подхватывали припев, и даже стукали кулаком по столу в самом забойном его месте, где пелось про какую-то Вайнану: «Ии-дет! (хрясь!) Вайнана рОдная!» Следующая строчка тонула в неразборчивом шуме, из которого выплывало только финальное тоскливое «на-а-а».
Слово «идёт» Майк знал, «рОдная» потребовала некоторых умственных усилий. В конце концов он
