вертолет с красными крестами на боках и днище. Как видно, такой способ эвакуации раненых из пробки был надежнее, чем подогнать «скорую» по встречной — или же встречную держали девственно-чистой для Ламберта, который должен был проехать уже буквально через минуты.
В мгновение ока в голове Фридриха вспыхнул новый план. Вертолет завис точно над разделительной полосой и, умело парируя снос, принялся опускаться; стрекотание перешло в свистящий грохот. Поручик вопросительно посмотрел на Власова, но тот, поднеся руки к ушам, кивнул на снижающуюся машину — дескать, в таком шуме все равно разговаривать невозможно.
В следующий момент хлесткий холодный ветер от винта ударил по лицам (полицейские схватились за фуражки), взвихрил снег с разделительной полосы и погрузил всю сцену в колкий белесый туман. Затем воздушные потоки более-менее разогнали снежное марево; вертолет коснулся земли, уверенно вписавшись между ограждениями, но двигатель продолжал работать — дабы не терять драгоценное для спасения раненых время. Из уже открытой двери, пригибаясь, выпрыгнули четверо санитаров с носилками и врач.
Фридрих подождал, пока они переберутся через ограждение — помеха в виде нескольких дюжих мужиков была ему совершенно ни к чему — а затем сквозь ветер и снежную пыль рванул в противоположном направлении. Никто не успел опомниться, как он уже был в кабине за спиной у пилота. Кресло второго пилота было свободно.
Летчик обернулся, полагая, что это кто-то из своих. Фридрих сунул ему под нос удостоверение — свое настояшее удостоверение.
— Дайте мне штаб ПВО московского округа, — потребовал он, беря свободную гарнитуру со спинки правого кресла.
— Что вы себе позволяете? — взвился вертолетчик. — Немедленно покиньте машину! Вы мешаете спасательной операции!
— Плевать на спасательную операцию. Речь о срочном деле государственной важности, — не выпуская пилота из вида, Фридрих шагнул назад и с грохотом задвинул тяжелую боковую дверь, зафиксировав защелку изнутри. Сквозь стекло иллюминатора он увидел растерянное лицо одного из санитаров, который повернулся к вертолету, понимая, что происходит что-то не то.
— Плевать на вашу государственную важность! Я вам не подчиняюсь! Сейчас не...
— Не сорок третий год, — кивнул Власов, доставая «стечкин» и приставляя его к виску вертолетчика. — Я знаю. А сейчас соедините меня со штабом ПВО.
— Это гражданский борт, — огрызнулся пилот, но напора в его голосе заметно поубавилось. — Я не знаю частоты никакого штаба...
— Знаете, — перебил Фридрих. — Мне известны должностные обязанности пилотов МЧС. И не заставляйте меня повторять в третий раз.
Вертолетчик послушно защелкал вращающимися ручками, переключая частоту и бормоча что-то о воздушном пиратстве. Фридрих поднес левый наушник своей гарнитуры к уху и поправил мизинцем микрофон возле рта, оставив правое ухо свободным.
— Правдивый — Фоке-Ахгелис 09447. Ко мне в кабину ворвался какой-то дойч с пистолетом и...
Фридрих стволом «стечкина» сбросил гарнитуру с его головы.
— Правдивый — Фридрих Власов, Главное Управление Имперской Безопасности. Личный номер — S928743. Код «Гром». Поднимайте перехватчики. L-29 из мячковского клуба «Стрижи» летит сейчас где-то к югу от Москвы. Им управляет диверсант Эберлинг, собирающийся разбомбить кортеж Клауса Ламберта.
— Кто вы такой и почему я должен принимать ваши слова на веру?
— Я вам сказал, кто я такой! — рявкнул Фридрих. — Свяжитесь с посольством и проверьте мой личный номер! Только сначала отдайте приказ перехватчикам. Отозвать их обратно вы всегда успеете.
— У вас нет полномочий объявлять код «Гром». Я не отдам такой приказ без санкции командования.
— Ваше имя и звание?! — гаркнул Власов еще громче. Иногда это действовало.
— Дежурный по штабу ПВО майор Сивухин, — невозмутимо отозвался наушник.
— Так вот, майор, если не хотите завтра быть капитаном — немедленно свяжите меня с вашим командованием!
— Ждите, — коротко бросил Сивухин.
Фридрих ждал, с трудом обуздывая нарастающий гнев и по-прежнему держа пистолет у головы пилота. Снаружи меж тем принялись дергать дверь вертолета, затем колотить в нее. Фридрих скосил взгляд направо и увидел, что к «Фоке-Ахгелису» направляются доповцы.
— Власов или как вас там, — ожил, наконец, наушник начальственным басом, — вы действительно захватили медицинский борт? Сейчас же прекратите самоуправство!
— Я сделал это, чтобы связаться с вами! Нужно немедленно сбить самолет диверсанта, пока он не уничтожил Ламберта!
— Ситуация под контролем. Занимайтесь вопросами вашей компетенции. Которых на территории суверенной России, кстати, немного.
— Вы хоть понимаете, с кого сорвут погоны, если теракт состоится?
— Полагаю, с начальника охраны... — насмешливо ответил бас и тут же спохватился: — Я не обязан отчитываться перед вами. Покиньте незаконно захваченный вертолет, или будете отвечать по законам Российской Республики.
Бесполезно, понял Власов. Он имеет распоряжение не вмешиваться и не препятствовать теракту в отношении Ламберта. Распоряжение, отданное, очевидно, еще заговорщиками и доселе не отмененное... а почему, собственно, его должны были отменить, если в России заговорщики заручились поддержкой на самом верху? То, что замысел Зайна провалился, отнюдь не означает, что Мосюк расхотел смещать руководство ДГБ. Конечно, формально дэгэбэшникам, обеспечивающим безопасность высокого гостя, сейчас оказывается всяческое содействие. Но если при этом есть возможность не отменить распоряжение, отданное дураку-генералу, верящему, что его не сделают крайним — почему бы именно так и не поступить?
Кому еще звонить? Бобкову? Калугину? А что они могут сделать за оставшиеся минуты? ПВО не находится в подчинении ДГБ. Даже допо — и та не находится. В распоряжении Департамента нет собственных истребителей — во всяком случае, базирующихся на подмосковных аэродромах. Учебные и испытательные центры ВВС тоже слишком далеко от Москвы, да и их начальство не стало бы действовать без приказа...
Доповцы, заглядывавшие через боковое остекление в кабину, очевидно, разглядели власовский пистолет и предпочли пока отступить, встав в оцепление вокруг «Фоке-Ахгелиса». Один из них что-то говорил в портативную рацию.
Фридрих принял решение.
— Мне понадобится ваша помощь, — сказал он пилоту, чуть отодвинув «стечкин», но не опуская его совсем. — Взлетайте и наберите высоту двести.
— Послушайте, — торопливо сказал вертолетчик, глядя на него просительно, — я не знаю и не хочу знать, что там у вас за шпионские игры... но здесь четверо тяжелораненых, из них две женщины и маленькая девочка. Их надо срочно в больницу, дорога каждая секунда. Давайте я скажу допо, что недоразумение улажено и у меня нет претензий, вы отпустите вертолет, а потом...
— На «потом» нет времени, — перебил Фридрих. — Мне тоже дорога каждая секунда. И я тоже, если вы не расслышали, в данный момент занимаюсь спасением человеческой жизни. Просто эта жизнь сейчас важнее, чем те.
— Да кто дал вам право решать, чья жизнь...
— Некогда спорить, — Фридрих снова прижал ствол к виску пилота. — Взлетайте, или лишитесь собственной.
— Если вы меня убьете, кто поведет вертолет? — криво усмехнулся пилот.
— Я. Я оберст Люфтваффе. У меня Рыцарский Крест за Африканскую кампанию.
Это был блеф чистой воды: Фридрих никогда в жизни не пилотировал вертолет и хорошо знал, что это заметно сложнее, чем управлять самолетом. Хорошо стриммированный, уравновешенный по всем осям самолет, в полном соответствии со своим русским названием, летит по прямой сам, практически не требуя
