летчик поделился идеей побега, полностью с ним согласились: из лагеря убежать немыслимо – можно только улететь. Девятаев все-таки попал в аэродромную команду, выполнявшую земляные и бетонные работы на летном поле. Благодаря почти мистическому стечению обстоятельств узнику удалось выдать себя за учителя Григория Никитенко (летчиков на аэродром не пускали). Это был первый шаг к свободе! Аэродром располагался на острове Свинемюнде, отрезанном от суши широким проливом Балтийского моря (поблизости находился секретный ракетный центр, откуда запускались ракеты). С первого же дня летчик стал присматриваться ко всему происходящему на аэродроме. Он запоминал, когда происходит смена караула, как ведет себя каждый охранник, какой самолет подлежит ремонту, а какой полностью готов к полету.
Вскоре Девятаев познакомился на аэродроме с Иваном Кривоноговым, Владимиром Соколовым, Петром Кутергиным, Михаилом Емцом, Федором Адамовым и другими, которые одобрили план побега и сразу же подключились к его осуществлению. Узники начали с того, что во время работы незаметно, с огромным риском для своей жизни отдирали с приборных досок фашистских самолетов разные таблички, прятали их в карманы, а вернувшись в барак, передавали Девятаеву, который старался разобраться в назначении приборов. По ночам пленники обдумывали до мелочей все детали дерзкого плана, прекрасно понимая, что любой просчет может стоить им жизни. Помышляя о побеге, узники не могли с уверенностью назначить его дату: все зависело от его величества случая.
Каждый день заключенные выходили на аэродром с надеждой, что вот именно сегодня им представится шанс вырваться на свободу. Но каждый раз им что-то мешало: усиленная охрана, неисправность самолета, нелетная погода или что-либо еще.
К февралю 1945 года план угона самолета был близок к осуществлению. Но все заговорщики прекрасно осознавали рискованность задуманного и ничтожность своих шансов на удачу. Хотя у Девятаева не было иного выхода, кроме как бежать: если бы он остался в лагере, то погиб бы через несколько дней. Дело в том, что летчик сильно повздорил с одним из главарей «органов самоуправления» – бандитом, сотрудничавшим с лагерным начальством. По заведенному обычаю, человек, не подчинявшийся бандитским главарям, должен был умереть. Девятаева «приговорили» к «десяти дням жизни». По такому приговору девять дней заключенного избивали, а на десятый, если он сам не умирал от истязаний, убивали. Десятидневный «счетчик» был включен бандитами 1 февраля. Бандиты каждый день избивали Девятаева, не давали спать и есть. Причем помочь летчику в этой ситуации не мог никто: любого заступившегося за «виновного» ждала смерть.
8 февраля 1945 года группу заключенных послали засыпать на аэродроме бомбовые воронки. Попав на аэродром, Михаил Девятаев сразу же увидел новенький четырехмоторный бомбардировщик «Хейнкель- 111М». «Хорошо бы улететь на нем, – поделился он своими мыслями с другими заключенными. – Сегодня… Завтра может быть поздно…»
Интересно, что этот бомбардировщик был не чей-нибудь, а самого командира авиабазы «Пенемюнде- Запад», обслуживавшей запуски ракет серии «Фау» (этими ракетами с полигона, соседствовавшего с концлагерем, немцы обстреливали Великобританию), обер-лейтенанта Карла Грауденца.
Восемь человек засыпали воронки землей, а Девятаев с Соколовым утрамбовывали ее. Казалось, что время остановилось: каждая минута длилась целую вечность. Узники старались не переговариваться и даже не смотреть друг на друга, чтобы ничем не вызвать подозрения охраны. После звонка на обед немцы ушли с аэродрома. За пленными остался присматривать только один охранник.
Девятаев подал знак, по которому Иван Кривоногов незаметно приблизился к конвоиру сзади и ударил его железной клюшкой. Потерявший сознание фашист мешком свалился на землю. Заключенные, не посвященные в планы побега, испугались: за убийство немца всем грозила немедленная смерть. Кривоногов тут же их успокоил: «Ребята, Девятаев – летчик. Спокойно. Сейчас улетим…»
Засыпав лежавшего без сознания конвоира снегом, узники побежали к самолету. Девятаев с трудом открыл дверцу, поднялся в кабину, сел за штурвал. К его ужасу, мотор никак не заводился. План был на грани срыва. Через несколько минут фашисты должны были вернуться с обеда. «Скорее тащите аккумуляторы! – скомандовал Девятаев. – Они где-нибудь рядом…» Аккумуляторы были найдены, поставлены, и наконец мотор взревел. Самолет стал выруливать к взлетной полосе. Доведя обороты двигателя до полной мощности, Девятаев вывел самолет на взлетную полосу, по которой навстречу беглецам уже бежали вооруженные фашисты. Летчик среагировал мгновенно: отпустив тормоза и дав полный газ, отчаянный беглец направил самолет в толпу гитлеровцев, которые в ужасе разбежались. Через несколько секунд самолет поднялся в небо, а уже через два часа приземлился в расположении 61-й армии генерала П. Белова. Кажется невероятным, но команда Девятаева благополучно долетела на фашистском самолете до места дислокации советских войск.
В немецком журнале «Freie Welt» были опубликованы воспоминания очевидца этих событий, немецкого солдата, стоявшего в тот день, 8 февраля 1945 года, на наблюдательной башне. Вот некоторые выдержки из статьи: «В это время совсем неожиданно с западного аэродрома поднялся какой-то самолет… Что за самолет? Не может быть, что это машина обер-лейтенанта Грауденца, на которой он вместе с доктором Штейнгофом должен был подняться, чтобы проследить траекторию ракетного снаряда V-2. Но машина должна была стартовать только по голубому сигналу! Что случилось? Самолет пронесся на небольшой высоте над верхушками сосен, медленно и с трудом набирая высоту. Это был „Хейнкель-111“ с бортовым номером Грауденца… Спустя несколько минут на башню явился старший лейтенант Люфтваффе… Он сказал, что на этом самом самолете бежали русские военнопленные. Я почти лишился дара речи…»
Итак, «Хейнкель» с девятаевцами на борту приземлился в 10 км за линией Белорусского фронта. Первым рассказ узников услышал командующий батальоном капитан Курманов, который внимательно выслушав беглецов, воскликнул: «Как вам повезло! Это Бог вам помог!» И действительно, ни бросившимся за захваченным «Хейнкелем» на истребителях немецким асам, ни советским зенитным установкам не удалось подбить самолет беглецов.
В 1957 году за героический подвиг – дерзкий побег из фашистского концлагеря – летчику была присвоена высшая государственная награда: звание Героя Советского Союза.
Михаил Девятаев, переживший всех остальных участников побега, скончался 25 ноября 2002 года на 86-м году жизни.
Побег с «адских островов»
Северные лагеря особого назначения (СЛОН) были впервые созданы в Архангельской губернии в 1919 году. Через четыре года в эту систему включили Соловецкий монастырь. Бывшая обитель монахов вскоре приобрела репутацию самого страшного лагеря в системе СЛОНа. Считалось, что побег из него совершить невозможно. Но в 1925 году миф о невозможности побега с Соловков был развенчан: пятеро заключенных совершили удачный побег – единственный в истории этого лагеря.
По словам бывшего соловецкого заключенного и участника побега Созерко Мальсагова, как бы арестант ни вел себя на Соловках, его никогда не освободят. «Любой сосланный советскими властями, – писал Мальсагов, – обречен на гибель во время своих странствий из тюрьмы в тюрьму, из одного места насильственной ссылки в другое. Ужасное осознание того, что он осужден пожизненно, что после Соловков его повезут на новые страдания... заставят выполнять еще более тяжелую работу, бросят в „каменный мешок“, сгноят в другой „Секирке“, приводит несчастного узника к убеждению, что это нескончаемое, безнадежное хождение по мукам должно быть раз и навсегда прекращено при помощи побега».
Как уже говорилось, сбежать с «адских островов» было практически невозможно. Все попытки побега с Соловков неизменно оказывались неудачными. Так, известно, что из Соловецкого лагеря как-то сбежали шестеро контрреволюционеров во главе с капитаном Цхиртладзе. Узники совершили побег в лодке, захваченной ими после убийства часового. Почти неделю измученных беглецов носило по бурному морю. Несколько раз они пытались пристать к берегу близ Кеми, но из этого ничего не вышло. У них не было ни пищи, ни воды, и через несколько дней странствий они даже стали помышлять о самоубийстве: было решено, что если в ближайшие два дня они не ступят на твердую землю, то сами опрокинут лодку. Но судьба сжалилась над несчастными, и в тот же день, когда было принято решение о сведении счетов с жизнью, беглецы увидели землю.
Причалив к берегу, истощенные и уставшие узники углубились в лес, развели костер и впервые за пять дней погрузились в сон, забыв обо всем на свете. Там их и обнаружил соловецкий патруль. Красноармейцы не стали возиться с задержанием и препровождением заключенных
