осторожнее!
Ученым все-таки удалось разглядеть принцип действия дерева-ловушки. Между каждой парой светло-зеленых блестящих листьев-сабель, попарно отходивших от основания ствола, находился шип, который и играл роль чеки, приводившей механизм замка в действие. Достаточно было прикоснуться к листу, как чека соскакивала, и листья молниеносно смыкались. Сколько ни старались ученые, им никак не удалось отделить от твердого, как кость, ствола хотя бы кусочек листа или древесины. Ее не брали даже разрывные пули.
— После такого зрелища, старина, я готов поверить в существование на этой земле и самого дьявола, — заявил Грасильяму.
— Дьявол — дьяволом, но тебе, дружище, и твоему Жоану следовало бы поблагодарить вашего ангела-хранителя в лице Таларино. Если бы не он, то вас бы сегодня постигла судьба Рыжего Римера…
Эффект последних слов Гароди был совершенно неожиданным.
— Ах, я старая калоша! Да, да, калоша! — ударяя себя кулаком по лбу, твердил Грасильяму. — Ну, конечно же, так и было! Как я не догадался сразу? Именно дерево-ловушка и сделала Рыжего Римера калекой. Как он все-таки мог добраться отсюда до хижины, брошенной серингейро? Я вас спрашиваю, как?
Никто из окружавших не мог ответить на вопрос профессора. Тайна Рыжего Римера продолжала оставаться неразгаданной.
Наконец нагромождение скал кончилось, и отряд снова подошел к Ране Земли.
Профессор Грасильяму сказал спутникам, что им всем придется спускаться в каньон.
Гароди, Жоан и Сергей, не раздумывая, согласились на это, а Таларино замялся. Он долго молчал, переступая с ноги на ногу, потом сорвал со ствола пальмы несколько волокон, показал их Грасильяму:
— Чики-чики стал крепким, — сказал он. — Скоро созреют орехи. Кабокло больше не могут идти с белыми. Им нужно возвращаться в свои хижины. Срок кончается.
Напрасно Грасильяму то лаской, то бранью пытался уговорить и проводников. Они только сокрушенно вздыхали. Нет, им больше никак нельзя оставаться. Скоро созреют плоды, отрастут красивые перья у птиц: наступает пора Великого Сбора. Не помогли и посулы крупного вознаграждения, превышающего доходы от сбора орехов.
Проводники рады были бы остаться с добрыми сеу, они даже готовы отказаться от сбора орехов и перьев, но кто успокоит их родных и близких: те будут волноваться и горевать.
После долгих уговоров согласился остаться лишь один Таларино.
Оба ученых растерялись. Уход проводников ставил экспедицию в тяжелое положение, и именно в тот момент, когда цель была совсем близка. Раздосадованный Грасильяму ворошил бороду, свирепо вращал глазами. Взгляд его упал на Сергея.
— А ты почему не собираешься с ними? — кивнул он головой в сторону проводников.
— Разве я не могу быть вам полезен, сеньор профессор? — вопросом на вопрос ответил Сергей. За время совместного странствования он успел привязаться к чудаковатым ученым, заразился их энтузиазмом. Сергею хотелось быть свидетелем и участником раскрытия тайны могилы Таме-Тунга. Да и порядочность не позволяла ему оставить отряд в трудную минуту.
Услышав ответ, Грасильяму пошевелил губами, но, так ничего и не сказав, одобрительно похлопал Сергея по плечу. Ему все больше нравился этот русский юноша.
Прощанье с проводниками было коротким и дружественным. Уходившие получили на дорогу провизию, оружие, двух мулов. Оставшиеся долго глядели им вслед, с грустью раздумывая о том дне, когда и они отправятся в населенные места.
Весь остаток дня отряд продвигался вдоль каньона, пока люди и животные окончательно не выбились из сил. Караван остановился на ночлег в густых зарослях. Пока ученые разбивали палатки, Сергей, Жоан и Таларино расчистили небольшое пространство, на котором вскоре затрещал костер.
За ужином разговор вначале не клеился. Сказывалось переутомление, но еще в большей степени — нервное напряжение. Все время приходилось быть настороже, как бы не попасть в какую-нибудь ловушку природы, вроде дерева-замка, или же не встретиться внезапно с грабителями могилы.
— Встречи с грабителями нам не избежать, — бросил реплику Грасильяму, когда Жоан что-то сказал по этому поводу. — Бандиты — реальные люди из мяса, костей и всяческих пороков, и мы знаем, как с ними разговаривать. Я все время раздумываю о другом: о встрече с лакорийцами. Существуют ли они? Пока я сам не увижу их сквозь вот эти очки, не дотронусь до них руками, буду считать их мифом. Как, старина Элиас, ты не разуверился еще в существовании лакорийцев?
Гароди, в задумчивости прихлебывавший из кружки горячий кофе, поднял глаза.
— Ты хочешь знать, дружище, мое мнение о лакорийцах? Что ж, изволь. Я допускал и допускаю возможность существования в глубине джунглей не известных науке людей.
Эти люди должны быть дикарями, стоящими на низкой ступени развития. Даже если они и лакорийцы — потомки людей высокоразвитой культуры, джунгли должны наложить на них свой отпечаток. И если нам суждено будет встретиться с лакорийцами, то они встретят нас как врагов. К этому нужно быть готовыми. Таково мое мнение, — закончил Гароди.
— Может, тогда, старина, пока не поздно, нам вернуться? — насмешливо спросил Грасильяму.
— Не нужно иронизировать, дружище. Ты же знаешь, что я сам вызвался идти с тобой. А если я ошибусь — давай бог!
— Поживем — увидим, — чтобы скрыть свое смущение, нарочито громко проговорил Грасильяму. — А теперь спать! Кому заступать на дежурство?
Несколько дней отряд пробирался через заросли, с трудом прокладывая себе дорогу.
Животные окончательно выбились из сил и поминутно останавливались. Приходилось чуть не силой тащить их на себе. Конца пропасти не было видно. Вероятно, она тянулась на десятки миль. Край ее то отступал за нагромождения скал, то вновь появлялся на открытых местах.
— Так может продолжаться до бесконечности, — сказал как-то Грасильяму, когда отряд остановился на ночевку. — Наша попытка найти естественный спуск в каньон не удалась. Надо будет сплести лестницу из лиан, как это сделал приятель Саора.
Но нам придется разделиться. Двое останутся здесь с припасами и мулами. А вниз отправятся, — в голосе профессора зазвучали торжественные нотки, — я, профессор Элиас Гароди и… — с минуту Грасильяму разглядывал Жоана и Сергея, как бы прикидывая в уме, кто из них достойней, — …и Саор Гратшоф. На плато останутся Жоан Кольеш и Таларино ожидать нашего возвращения — столько, сколько будет сказано в инструкции, которую получит Жоан. А сейчас за работу, друзья!
— Почему вы не берете меня с собой, профессор? — обиженно спросил Жоан у Гароди.
— Не обижайся, дорогой. Эваристо прав. Саор более ловок и приспособлен для работы в джунглях. Он заменит нам проводника. Тебе поручается очень ответственное дело. Если с нами случится недоброе, ты будешь знать, где искать нас…
Сооружение гигантской лестницы из лиан, подготовка к спуску заняли три дня.
Профессор Грасильяму всех поторапливал, покрикивал, шутил, стараясь шутками развеять грустное настроение. И когда наступило время разлучаться, он попрощался с Жоаном так, будто бы отправлялся в небольшую увеселительную прогулку, а не в преисподнюю. Он похлопал юношу по плечу, крикнул: «Бодрись!» и сунул в руки пакет, на котором была написана дата вскрытия — через десять суток.
— Ну, до скорой встречи, дружок! Все может случиться, — Грасильяму обнял Жоана и Таларино и первым ступил на зыбкую ступеньку лестницы. Когда его голова скрылась за выступом, последовал профессор Гароди. Последним спустился Сергей с привязанным за пояс концом тонкой бечевы, к которой они должны будут привязать записку, когда достигнут дна пропасти.
— До скорой встречи, Жоан! — донесся из пропасти приглушенный крик Сергея.
И Жоан и Таларино остались одни.
