Нескольких фраз Макалуни было достаточно, чтобы Грасильяму убедился: Длиннорукий и Рыжий Ример одно и то же лицо. Он был здесь около пятнадцати лет назад…
— С ним пришли еще двое — отец и сын, — рассказывал Макалуни. — Это были первые желтоголовые, которых увидели люди моего племени. Лакастра, находившийся с тремя охотниками возле Дома у Края Владений, принял их за регари — посланцев с Рильфы.
Они пали ниц и долго не решались поднять голов. Когда, наконец, пришли в себя, Лакастра послал гонца ко мне, а сам провел желтоголовых подземной тропой к могиле Таме-Тунга. По преданию, регари должны сойти с небес, чтобы забрать на Рильфу останки Таме-Тунга… Я привел все племя к могиле вождя, чтобы воздать почести пришельцам небес, и увидел, что двое из них — отец и сын — потеряли разум. Они пели, смеялись, словно малые дети, черпали горстями цветные камни, стучали по желтому металлу, из которого изготовлены изображения духов неба.
Только Длиннорукий оставался спокоен. Я предложил пришельцам отправиться сюда, в наш подземный город, но Фостер, так звали старшего, отказался. Мы устроили в их честь моления, танцы, игры охотников, только Фостера и его сына, казалось, ничто не интересовало, кроме цветных камней и украшений из желтого металла. Они там и уснули, в храме, возле мешков с камнями…
Вот тогда Длиннорукий и рассказал Макалуни, что ждет лакорийцев с появлением желтоголовых. Нет, это — не пришельцы с неба. Это самые сильные, самые хищные, самые алчные существа на земле, поклоняющиеся желтому металлу. Длиннорукий предупредил, коль уж он и его спутники добрались сюда, то лакорийцы должны ожидать, что здесь вскоре появятся десятки, сотни желтоголовых, чтобы овладеть металлом, которому они поклоняются. Они ни перед чем не остановятся, все уничтожат, разграбят, осквернят святыни.
— Длиннорукий и Фостер с сыном прожили у нас несколько лун, — рассказывал вождь.
— Все это время отец и сын почти не выходили из храма, продолжая играть с камнями и пряжками. А Длиннорукому я показал наши храмы, хранилища, подземные города, ходы, связывающие их. Мы были с ним в долине Золотого Дракона, в Круге Забвения — тогда мы называли эту долину Долиной Изобилия, — в древнем городе Долины Регари. Длиннорукий все внимательно осматривал и молчал. Он заговорил со мной только перед самым уходом…
Длиннорукий посоветовал Макалуни немедленно перенести мурии, святыни, все, что оставили им предки, в Долину Регари. Затем увести племя в соседнюю Долину Изобилия, завалить входы и охранять их, чтобы никто не мог проникнуть извне. Он предупреждал, что желтоголовых это не остановит, у них есть летательные машины, и они спустятся в Долину с воздуха. Но для Макалуни, убеждал Длиннорукий, важно выиграть время, чтобы хоть как-то подготовить свой народ к столкновению с желтоголовыми. Прежде всего, лакорийцы не должны бояться ни их самих, ни их оружия, а пусть научатся владеть этим оружием, чтобы противостоять пришельцам.
Кроме того, они должны познать желтоголовых. Для этого Макалуни следует послать с ним в землю желтоголовых своих сыновей. Пусть они учатся у врагов, узнают, в чем они сильны и слабы, пусть овладеют знаниями, чтобы потом могли бы прочесть мурии регари. Кто знает, может, в муриях заключена мудрость, которая сделает лакорийцев могущественнее желтоголовых?..
— И еще один совет дал Длиннорукий, — все так же грустно повествовал Макалуни. — Перед тем, как увести племя в Долину Регари, я должен разрешить молодым воинам взять себе в жены индейских девушек, то есть сделать то, что требует сейчас Ингла. Странно. Ведь никто, кроме меня, не слышал слов Длиннорукого. Значит, Ингле, посланцу небес, эти слова подсказал разум? Значит, этого требуют небеса?
Если так, то я совершил ошибку: до сих пор не сделал все, что сказал, что советовал Длиннорукий. Я лишь отправил с ним Лакастру и то ради того, чтобы Лакастра отыскал украденную мурию. А теперь нет ни Лакастры, ни Длиннорукого с пламенеющей головой…
Грасильяму сочувственно вздохнул и рассказал о том, как они нашли останки Рыжего Римера.
— Значит, ушел, и он ушел… Один я остался, — устало прошептал великий вождь Макалуни и слегка прикоснулся двумя пальцами к своим губам, отдавая дань памяти друга и брата, каким он считал Длиннорукого.
— Нет, великий вождь, ты не один, — сказал Гароди. — Мы, то есть мой ученый друг Эваристо Грасильяму, и я, профессор Элиас Гароди, — с тобой! Мы останемся с твоим народом, постараемся прочесть мурии, овладеть мудростью регари, чтобы передать ее лакорийцам. Советы Длиннорукого справедливы, и ты, великий вождь, должен следовать им. Мы же с Эваристо сделаем все, что можем, чтобы спасти ваш народ от злобы и алчности желтоголовых, а вашу культуру от гибели. Скажи-ка, дружище, ведь ты так же думаешь, не правда ли?.. — обратился Гароди к Грасильяму.
— Что за вопрос, старина, конечно, так и думаю. Только ты, как всегда, поспешил раньше вылезти с обнародованием моих мыслей. Останемся, старина, останемся, — ворчливо отозвался Грасильяму.
— Я тоже останусь с вами, сеньоры, — сказал Сергей, внимательно прислушивавшийся к разговору.
— Нет, Саор, ты здесь не останешься, — твердо ответил Грасильяму. — Запомни, Саор, тебе надо скорее возвращаться на родину. Ты и там сможешь помочь лакорийцам. Только ты один знаешь, где мы и почему остались здесь. Эту тайну увези с собой в свою страну. Ты открой ее кому и когда найдешь нужным, лишь бы это послужило делу спасения лакори и их древней культуры. Ваша страна всегда выступала в защиту угнетенных народов. Если Жоану не удастся мобилизовать общественное мнение нашей страны в защиту лакори, это, я верю, сделают твои соотечественники, дорогой мой синантроп! И как было бы хорошо, если б великий вождь отправил с тобой, в твою страну, кого-нибудь из своих сыновей учиться мудрости твоих соотечественников… А теперь, великий вождь, — обращаясь к Макалуни, сказал профессор, — вели провести нас в Круг Забвения…
Глава 28
Отречение Луи Пэйна
Да, веселый старичок-шансонье оказался действительно Луи Пэйном из Института Франции. Грасильяму и Гароди поразились жизнерадостности своего французского коллеги. Пэйн же нисколько не удивился их появлению. Он не спеша слез с гамака, в котором кейфовал, пригладил бороду, одернул полы куртки.
— Луи Пэйн из Парижа, — с достоинством отрекомендовался Луи. — С кем имею честь?..
Ученые назвали свои фамилии, познакомили с Сергеем. Пэйн дружески пожал им руки.
С Инглой он поздоровался по-лакорийски — подняв правую руку с раскрытой в виде цветка монстеры ладонью.
Луи Пэйн пригласил гостей сесть на циновку, пододвинул корзину с сочными плодами. Когда гости расселись, он вежливо, чуть-чуть иронически спросил:
— Чем обязан наш райский уголок dolce far niente[16] вашему посещению, мсье?
— Мы искали лакорийцев и вот нашли вас, сеньор Пэйн, — столь же учтиво ответил Грасильяму. — Это большая удача!
— Вы думаете? Хотя смотря для кого. Ну что ж, очень благодарен вам, мсье, за внимание к моей особе, только не понимаю, зачем я вам понадобился?
— Как зачем? — удивился профессор Гароди. — Ну, хотя бы для того, чтобы помочь вам возвратиться в цивилизованный мир.
— А вы уверены, что я этого желаю? Так вот, мсье, чтобы не было потом недомолвок, знайте: отсюда я никуда уходить не собираюсь. Это заявляю вам я, Луи Пэйн, ci-devant[17] сотрудник Института Франции; заявляю, находясь в здравом уме и трезвой памяти. Пусть ваша хваленая цивилизация провалится в тартарары! Я по горло сыт ею! Здесь я живу безмятежной жизнью, не
