Глава 11
Греческий флот обогнул остров Тенедес и, как только Троада скрылась из вида, причалил к его берегу. Лагерь разбивать не стали, выгрузили лишь необходимое. Расчистили площадку, достаточную для того, чтобы вместились штурмовые отряды. Установили 'машину' богов, и таким образом, плацдарм для атаки на Трою был готов.
Странным все это было, необычным для воинов. Нынешняя тактика шла вразрез с привычными методами ведения боя: неприятель - боги знают где, а они вот здесь, на острове; но едва прозвучит сигнал к штурму, воины мгновенно окажутся во вражеском городе! Чудно! Как тут не разволнуешься. Одно дело, когда 'машина' бросала людей на несколько метров, а тут расстояние в тысячу раз больше. А ну как не добросит? И все упадут в море... Поэтому воины ходили возбужденные, в полуистерическом состоянии. Всюду слышимся неестественный смех и двусмысленные подначки. Воины шутили, за смехом скрывая свой страх. Калхас провел церемонию жертвоприношения богам, не поскупились греки, забили последних крупных животных, имевшихся у них на кораблях. Потом легли ужинать.
Мрак и ночной холод накрыли остров. Блестящий бисер звезд выкатился на черную материю неба. Но скоро густые жирные тучи, похожие на стадо черных свиней, набежали с севера и стали жадно слизывать бисеринки одну за другой.
И вот вострубила первая труба, и началось построение войска. При пляшущем свете редких факелов зловеще сверкали обнаженное оружие и медные доспехи богатых воинов. Строились плотными квадратами. В головном отряде, расположившегося непосредственно возле 'машины', первыми среди прочих находились: Неоптолем, сын Ахилла, Филоктет (с перевязанной ногой), Менелай, Идоменей, могучий Диомед, Аякс младший, Марион и, конечно, Одиссей. Они первыми должны попасть в неприятельский город, как только поступит соответствующий сигнал. По договоренности сухопутные силы возглавят Менелай и Одиссей. Агамемнон будет осуществлять непосредственное руководство высадкой морского десанта, который должен прибыть на кораблях и вступить в бой как вторая штурмовая волна.
Началось мучительное ожидание. Наступившую тишину нарушали нервный кашель и яростные шлепки ладонями по открытым частям тела - ногам, рукам, лицу. Комары и прочие мошки прилетели за своей порцией человеческой крови.
Вернулись разведчики с противоположной стороны острова и сообщили, что город троянцев и весь берег погружены в совершенно непроглядную тьму. Из-за туч внезапно вынырнула полная, яркая Феба- Селена и осветила серебристо-мертвенным светом бледные лица солдат. Одиссей молча попросил богиню ночного неба укрыться на время за темной пеленой облаков, покуда смертные не выяснят отношений между собой. Скорбный лик богини тут же утонул в клубящихся тучах, словно камень, брошенный в колодец. Боги были на стороне греков, теперь это стало очевидным.
Наконец разведка донесла, что на берегу Троады замечен слабый огонь. Вне всяких сомнений, это был сигнал от удачливого Синона. И он означал, что вступает в силу более усложненный - второй вариант штурма. При первом варианте, Синон возвращался посредством телепортации, но коль сделать он этого не смог, стало быть, Конь охраняется. Значит, троянцы все-таки выставили часовых возле нового святилища Афины, опасаясь, что какая-то часть оппозиционно настроенных граждан во главе с Кассандрой, попытается сжечь их несравненный трофей.
Ну что ж, грекам придется смириться с таким поворотом дел, впрочем, вполне ожидаемым. И за это надо благодарить богов. Могло быть гораздо хуже. Третий вариант вообще предусматривал извлечение троянцами 'машины' из чрева Коня и перенесение ее в неизвестное место. Тогда Синону пришлось бы попотеть, выясняя: что это за место и насколько удобно или неудобно оно для осуществления штурма.
* * *
Синон слонялся от одной пирующей компании горожан к другой. Нигде его не принимали. Люди не жаловали предателей. Наконец, бедный грек прибился к каким-то беженцам из сельской местности, которые так же, как и он, чувствовали себя в городе не совсем уютно. Улучшив момент, Синон спер у них кувшин вина и пропал во тьме неосвещенных переулков и тупиков.
Объявился ворюга уже в акрополе. Громадный Конь стоял в самом его центре, как черная скала, голова великана терялась в вышине, проглоченная ночным мраком. Из груди Коня спускался до самой земли неубранный трап, но дверцы были прикрыты. Примеряясь, как бы проникнуть во чрево чудища незамеченным, Синон слишком долго мозолил глаза стражникам и был задержан ими как подозрительная личность.
Синон щедрой рукой стал разливать ворованное вино, предлагая тосты за мир и дружбу между народами. Была у шпиона надежда, что охрана перепьется, и он сможет умчаться из города на 'машине' богов. Но стражники оказались крепкими парнями. Вино они выпили, а грека прогнали. 'Ты хоть и хороший грек, - сказали они, - а все одно: находиться посторонним здесь не положено, так что - иди, покуда цел'.
Практически без приключений Синон добрался до городских ворот. Притворившись пьяным, справляющим малую нужду, он остановился в тени и огляделся. В караульных помещениях горел огонь и слышались пьяные голоса стражников. Ворота были закрыты на все возможные запоры и блокированы деревянными клиньями с цепями. Чтобы открыть их нечего было даже и думать: без шума и стука не обойтись. Наверное, по этой причине посты у ворот отсутствовали. Еще вчера подобного нельзя было представить. Внезапно наступивший мир подействовал на охрану разлагающе. За что их полагалось бы вздернуть на перекладине ворот, начиная от рядового до начальника караула включительно. Но Синону подобное разгильдяйство было только на руку. И все же сердце его обмирало от страха быть обнаруженным, когда карабкался он на ворота и пробирался через так и не заделанный пролом в верхней части. Он рисковал сломать себе шею, оборвавшись в темноте, но ловкое тело слишком хотело еще жить и потому не подвело хозяина своего в опасные моменты. Как паук, цепляясь за малейшие выступы, лазутчик влез на самую верхотуру, привязал добытый заранее обрывок веревки за один из зубцов, венчающих стену, и спустился с противоположной стороны. Когда веревка кончилась, Синон, очертя голову прыгнул во тьму.
Сушняк, приготовленный с вечера для сигнального костра, найден был сразу. Место это не просматривалось со стороны города, поскольку закрывалось высоким берегом и небольшой рощицей. Зато с острова огня не заметит разве что слепой. Синон выкопал из песка спрятанные кремень, дающий огонь и орудие, его добывающее. Хвала богам, все было сухим. Нервные удары по кремню высекли сноп искр. Подложенный мох вспыхнул, зажигая смолистые ветки, - и костер запылал.
* * *
Огни готовности пульсировали и на пультовой стенке телепортатора, включенного Одиссеем. Теперь он сносно с ним управлялся. Там, в городе, внутри деревянного истукана автоматическая система оживила второй телепортатор. Невидимый мост между островом и городом был наведен.
Одиссей поднялся с земли и решительно ступил на платформу аппарата - и тотчас копье его, недостаточно низко опущенное, воткнулось в деревянный потолок. Он рванул вниз древко и спрыгнул на пол с 'алтаря'. Ватная тишина заложила уши. Сделав всего лишь шаг, прибывший почувствовал, что его сандалии побывали в чем-то липком. Он несколько раз осторожно, почти бесшумно шаркнул ногами по доскам пола, чтобы очистить подошвы. Потом нагнулся над телепортатором и потрогал ладонью его платформу. Пальцы сразу стали мокрыми и липкими.
Если кто-то подумал, что Одиссей тут же лишился руки, отослав ее к друзьям на остров, то он глубоко ошибается. Конструкторы предусмотрели любое неосторожное обращение с аппаратом, ведь они проектировали транспортное средство, а не гильотину. Просто интеллектуальный чип, получая сигналы извне посредством сенсоров, сначала 'думает', а потом уж что-либо делает. В данном случае он понял, что человек, стоящий рядом с аппаратом, вовсе не намерен отправлять в путешествие свою руку отдельно от
