тела. Вот почему можно безбоязненно собирать посланные вещи с платформы работающего аппарата.
Разведчик поднес руку к лицу и понюхал. В чуткие ноздри ударил острый запах крови. Из этого факта не трудно было сделать вывод, что 'алтарь' троянцы уже успели использовать по назначению. Обновили, так сказать, подарочек. Вся платформа была залита кровью жертвенных животных. На работе 'машины' это никак не сказалось, но все равно кровь надо будет убрать, чтобы кто-нибудь из воинов не поскользнулся и не нарушил ритм атаки.
Взяв это на заметку, прибывший направился к выходу, чтобы разведать обстановку. Идти в темном пустом брюхе Коня пришлось, раскинув руки, время от времени касаясь пальцами за выступающие ребра шпангоутов. Таким манером легко удавалось направлять себя по центральной оси помещения. В полуприкрытую дверцу пробивался еле видимый свет, природа которого не вызывала сомнений. Разведчик заглянул в щель и узрел огонь больших масляных светильников на ножках, расставленных на каменных плитах площади и освещавших Коня и ближайшее пространство вокруг него. Часовых разглядеть не удавалось, но они, несомненно, были где-то здесь. Обзор из щели был маловат, пришлось приоткрыть дверцу пошире.
Город беспробудно спал, безмятежно спал, преступно беспечно спал, расслабившись после долгого, непрерывного физического и нервного напряжения. В отличие от прохлады острова, здесь, в каменно- глиняном мешке города, ночь стояла душной. Слабый ветерок приносил почти родные, домашние запахи. Волнами накатывали они на незваного гостя: запах домашнего очага, вкусной пищи, запах благовоний, запах женщин... Сердце заныло у Одиссея, с тоской он вспомнил свою жену Пенелопу, вынужденную ждать его так нестерпимо долго. Увидятся ли они снова, кто знает? Может быть, падет он сегодня, сраженный копьем или мечом, либо стрелой троянцев, которые, несомненно, будут биться с отчаянием обреченных.
Да, через какое-то краткое время здесь ощутятся совсем другие запахи: запахи дыма от всепожирающего огня, человеческой крови, запахи искрящегося от ударов металла, а потом - тошнотворный запах тления окутает город. Запах смерти. И все это сделает он, Одиссей, подобно волку сейчас высматривающему себе жертву в теплом сонном хлеве. Но в такие минуты волку нужно быть особенно осторожным. Бывает, что сторожа не дремлют. Где, кстати, они? Грек снял на всякий случай с головы свой боевой шлем и высунулся наружу.
- Ну вот, - сказал кто-то внизу, - говорил же я тебе, что там кто-то ходит, а ты - крысы, крысы...
Одиссей посмотрел вниз и увидел двух стражников, которые в свою очередь глядели на него, задрав головы.
- Интересно знать, - промолвил второй стражник, - как этот засранец умудрился туда забраться, ведь мы не спали, клянусь Афиной!
- Ты кто такой? - полюбопытствовал первый стражник, - что-то мне твоя рожа шибко знакомая... А ну слазь оттуда быстро и топай сюда.
Одиссей вспомнил, откуда мог стражник знать его в лицо. Перед началом боевых действий, Одиссей находился в составе военной делегации, посетившей город для переговоров об условиях мирного разрешения конфликта. Мирного решения тогда не получилось - и началась война.
Пришелец скорчил гримасу и жалостливым голосом прогундосил: 'Сынок, нет у меня пристанища, позволь мне, горемычному, остаться здесь до утра...
И на этом закончил свои переговоры со стражей и, не теряя времени, проделал следующее: прикрыл дверцу, надел на голову шлем, прислонил копье к стенке и примерился к лестнице, ведущей в голову Коня.
- Сдается мне, что кое-кому придется идти туда наверх и выволакивать бродягу, - спокойно сказал первый стражник. - Давай, Рамс, иди ты.
- Почему я? Ты обнаружил, тебе и привилегия.
- Разговорчики, кто здесь старший? Я старший. Так что - иди и исполняй.
- Ну, раз ты старший, с тебя и спросят: как он туда попал.
- Ладно, сам пойду, - сказал первый стражник и затопал по сходням.
Внутренняя лестница была прикреплена к стенке, служившей шеей Коня. Одиссей ухватился за ступеньки и, подтягивая тело, стал взбираться наверх, в узкое пространство шеи. Когда его ноги уже стояли на нижней перекладине, он, нагнувшись, с напряжением дотянулся до древка копья. Вооружившись, полез дальше. Едва он успел развернуться спиной к лестнице и занять устойчивое положение, откинулись обе дверцы и вошел стражник. Он сделал шаг вперед и остановился, потому что после ярких светильников акрополя, в брюхе Коня стояла темень, как... в брюхе настоящего коня.
- Эй! - крикнул вошедший страж. - Выходи сам! Если ты добрый человек, отпустим с миром, а будешь упрямиться...
Стоя наверху в конской шее, Одиссей отлично видел фигуру троянца, замершего в позе слепца. Стиснув копье двумя руками, лазутчик с выдохом воткнул длинное твердое острие в основание шеи, стоявшего внизу человека. Конец острия вышел из шеи с противоположной стороны. Стражник хотел что-то сказать, но изо рта появились лишь кровавые пузыри. Одиссей толкнул древком стражника вперед и тут же обратным движением выдернул копье. Стражник ткнулся головой в пол, вытянув ноги по направлению к двери. Тело было готово к выносу.
Однако второе тело пока еще было живо и уже начало проявлять нетерпение и беспокойство о судьбе своего товарища.
- Эй, Буян! - крикнул стражник таким тоном, какой бывает на излете веселости, на переломе настроения, когда веселая дурашливость не совсем еще прошла, а страх еще только подступал. - Ну что там такое?.. Помощь нужна?
Все-таки не с потолка берутся прозвища для людей, как, впрочем, и для других тварей. И если за Одиссеем прочно закрепился эпитет - хитроумный, то это значит, что он оправдывал его на все сто. Вот и теперь хитроумный царь Итаки поступил в сложившейся ситуации психологически безупречно и единственно верным способом, чтобы не вспугнуть врага, усыпить его бдительность и заманить в ловушку, а именно: Одиссей стал хохотать. Он смеялся сначала тихо, потом погромче, с возгласами типа - 'а'! 'у'! И так далее. Это была гениальная находка. Хитрый грек не мог ответить голосом Буяна без того, чтобы не быть уличенным в подделке его, зато он мог хохотать под Буяна, смех которого вряд ли отличался особенным своеобразием. На всякий случай Одиссей менял регистры издаваемых звуков, высоту и музыкальность тона. Подобной пытки смехом никто не выдержал бы.
Второй стражник злился, но одновременно его все сильнее разбирал хохотунчик. Не может нормальный человек оставаться равнодушным, когда другие люди смеются, невольно он заражается их веселостью, даже еще не ведая, в чем, собственно, дело.
- Ну, Буян, чтоб тебе лопнуть! - фыркнул стражник и полез по трапу.
Его любопытствующая фигура заслонила проем двери, пытаясь узреть причину веселости товарища, и сейчас же получила в грудь полновесный удар копьем, пущенным изо всей силы с близкого расстояния. Бедняга Рамс схватил пронзившее его копье обеими руками, попятился по сходням, рефлекторно двигая почти уже бесчувственными ногами, оступился и полетел вниз. Тело еще не успело достигнуть земли, а душа его уже догнала душу соплеменника Буяна на пути в подземную обитель Аида, где давно ожидавшие их родители, все же не обрадуются преждевременному приходу своих детей.
Когда малое кровавое дело было сделано, и путь к большому кровавому делу расчистился, бесшумно, точно привидения, появились во чреве Коня Менелай и Неоптолем. Обеспокоенные долгим отсутствием своего разведчика, они поспешили ему в подмогу. Царь Итаки сделал им знак, и они приблизились к нему, тяжело дыша от волнения. Вместе они вынесли обездушенное тело Буяна и выбросили его вниз как ненужный хлам, загромождавший дорогу. Предусмотрительный Неоптолем прихватил с собой рулон войлока, им покрыли сходни для полной бесшумности предстоящего мероприятия и очистили от крови платформу телепортатора. После этого, товарищи Одиссея остались охранять захваченную территорию, а сам он поспешил вернуться на остров. Умный автомат перестроился с приема на передачу мгновенно.
Одиссей возник среди войска и отдал приказ трубачу о начале операции 'Троянский конь'.
В третий раз вострубила труба, и воинство встрепенулось, готовое ринуться в подпространство.
- Копья пригнуть, по одному вперед - марш! - скомандовал Одиссей и первым прыгнул на платформу.
