быстрой смертью как мужчине. Нет, вряд ли удастся ему умереть быстро. Он ведь невезучий. Воткнут ему в бок копье, и будет он умирать долго и мучительно.
Илар не знал, что ему вообще не дадут никакого шанса свести счеты с жизнью - ни быстро, ни медленно. Приказ Елены, переданный Одиссеем - беречь пленника, - выполнялся, хотя смысл его с течением времени становился все более абстрактным.
Постепенно ему все же удалось пересилить свое малодушие. Вспомнились слова наставника Ная, что сопротивляться обстоятельствам надо до конца, пока есть силы и никогда не сдаваться на полпути. Он очень надеялся, что с профессором все в порядке (несмотря на то, что Елене удалось добыть второй телепортатор. О том, как ей удалось справиться с профессором, он даже боялся думать), и док, очень даже возможно, его выручит. Вместе они что-нибудь придумают. И ему не придется доживать свой век в скотских, рабских условиях XIII века до новой эры.
И это еще полбеды. Настоящая беда случится, когда он попадет в так называемую ПЕТЛЮ ВРЕМЕНИ. Допустим, ему не повезет, и он скончается здесь, в этих архаических временах, задолго до своего рождения. Что же получится? А получится вот такая штука: пройдут века, и он родится снова (впрочем, почему 'снова', он просто родится) доживет до двадцати пяти лет, отправится в экспедицию в прошлое, там умрет, чтобы родится, чтобы...
Такая круговерть именуется петлей времени. Жуткая ловушка, о которой 'хроники' рассказывают с едва ли не священным ужасом. Ни один путешественник во времени не застрахован от подобной участи. Что-то во всем этом есть от Сизифовых мук, вы не находите? Подобно Сизифу, он будет принужден катить тяжелый камень своей судьбы к мнимой вершине, не ведая, что в один злосчастный момент обрушится вместе с ним к подножию с тем, чтобы начать все сызнова. И так будет всегда. Вечно. О! нет страшнее наказания, нет страшнее судьбы. Поэтому он должен, ДОЛЖЕН вырваться, пока клетка времени не захлопнулась.
Илар внешне спокойно смотрел на пожарище, но сердце его нестерпимо болело в груди. Еще сильнее сжалось оно, когда из павшего города стали возвращаться воины с награбленным добром и связанными невольницами. Солдаты шли усталые, оборванные, грязные, все в крови, и было не понятно: свою кровь они пролили на одежду или чужую, но все были веселы. Безмерная радость переполняла их сердца. Радость победителя. Многие тащили на веревке, как козочек, упирающихся молоденьких девочек и девушек. Но основная масса невольниц состояла из зрелых женщин. Пойманные, связанные, согнанные в колонну, шли они теперь, оглашая окрестности плачем и стенаниями по убитым мужьям своим, детям своим, и незавидной своей доле.
И тут Илар совершенно неожиданно увидел Франка. Такой крупный ишак, идущий без поклажи, когда все животные нагружены сверх меры, не мог не быть Франком. И ни одно животное не будет с такой печалью и с такой осмысленностью оглядывать окрест. Он явно кого-то искал. А кого еще может разыскивать их умница Франк, кроме как своего любимого профессора и не менее им любимого Илара.
Боже мой, холодея, подумал пилот, с профессором все-таки произошло несчастье! Но он отбросил эту мысль за пределы сознания, и сейчас же спонтанно в его голове окончательно сложился план побега. Он был таким ясным и простым, что не требовал времени для обдумывания деталей. Лишь бы Франк не подкачал. Он - главное, связующее звено в этом плане.
Илар, обмирая от боли в боку, поднялся во весь рост, насколько позволяли ему привязанные к мачте ноги, выплюнул кровавую слюну и хрипло крикнул по-американски: 'Франк! Опасность! На помощь!' Стражники сначала подумали, что у странного варвара случилась истерика. Кому еще может кричать пленник, когда кругом нет ни одного его соотечественника, да и откуда бы ему или им отыскаться среди стана ахейских героев. Однако быстро выяснилось, что таковой все же нашелся, хотя и был ослом. Многие загоготали и вознамерились схватить прыткое животное, и уже им почти удалось это сделать. Только вдруг с ослом стала происходить жуткая метаморфоза.
Прямо на глазах непочтеннейщей публики шея животного стала расти и одновременно надуваться, корпус стал чуть короче, зато шея превратилась в человеческий торс с соответствующей головой, но с жуткими челюстями. Появились довольно мощные руки и сейчас же принялись крушить все, что ни попадалось по дороге. То ли Франку помешали, то ли он решил, что бежать гораздо удобнее и быстрее, имея четыре ноги и лошадиноподобный корпус, только трансформация закончилась на полпути, и перед потрясенными людьми предстал получеловек полуишак (или полулошадь, не будем обижать Франка). Короче говоря, предстало то шестиконечное чудовище, каковое в последствии назовут КЕНТАВРОМ. Кентавр Франк лягнул копытом одного особо ретивого грека, другому заехал в рыло могучим кулачищем и, вырвав у какого-то ротозея копье, резво поскакал выручать пилота.
Древком копья он ловко отбивал удары врагов. Впрочем, желающих сразиться с чудовищем нашлось немного смельчаков. Все принимали его за некое мифическое существо, связываться с которым было бы опрометчиво. Никто не хотел умирать глупой смертью после столь славной победы над троянцами.
'Держись, Илар! - прогрохотал басом кентавр. - Франк уже идет на помощь! Сейчас Франк обслужит еще парочку клиентов... и выручит Илара!'
Пилот снова закричал, но теперь уже единственно с целью спровоцировать стражника. И тот принял условия игры: оторвался от странного зрелища и, подойдя к пленнику, ударил его в лицо. Но кулак не достиг цели. Левой рукой Илар поставил блок, а правой нанес врагу быстрый и сокрушительный удар в переносицу - аж суставы пальцев хрустнули (или это хрустнула переносица?). Воин с застывшим белым лицом вяло подпрыгнул на палубной доске и полетел в полутрюмное помещение корабля, предназначенное для гребцов. Свой бронзовый кинжал он оставил в проворной руке пленника. 'Ускоренный' Илар провел изъятие оружия за одну треть секунды, остальные две трети ушли на то, чтобы нагнуться и рассечь веревку на ногах. И вовремя!
'Фут-фут!' - с таким звуком два дротика воткнулись в мачту как раз туда, где только что находились его голова и грудь. Размытым пятном пленник метнулся с носовой площадки к корме судна, с которой можно было прыгнуть в воду. 'Тьфу-тьфу-тьфу!' - плюнули луки быстрыми стрелами. Но умчалась со свистом в пустое пространство оперенная смерть, не найдя увертливую цель.
Внезапно Илар словно увяз в густой субстанции. Гудение басов взлетело до срывающихся на высоких тона выкриков - это тело самопроизвольно вышло из ускорения. Переутомление бессонной ночи сказалось совершенно не вовремя. На пути трое: зубы оскалены, пики наготове. Илар поднял руки к небу, пытаясь получить из пространства хоть немного энергии. Лицо его исказилось гневом, он походил сейчас на молодого скандинавского бога. Издав ужасный крик берсёрка, по мощи не уступающий самому Одину, он метнул бронзовый кинжал не целясь, просто, чтобы напугать воинов. Пущенный на удачу кинжал, тяжелой костяной ручкой угодил одному из ахейцев в межбровье. Грек упал, загородив дорогу своим товарищам. Но Илар тоже упал, наступив на что-то подвижное. Оказалось, что это был огромный абордажный багор.
Из последних сил пилот поднял его и, прежде чем потерять это свое единственное оружие, сбил с ног еще парочку противников. 'Хрясь!' - одному удар пришелся в кадык, другому - по правой ключице. Оба полетели в полутрюм. Туда же полетел и треснувший багор. Но Илар уже прорвался на кормовую площадку. С виду хлипкий фальшборт выдержал резкий толчок ноги пленника, и тело его, вновь обретшее свободу, птицей взвилось над слепящим серебром воды.
Пока Илар летел вниз головой, он вентилировал легкие, глубоко-глубоко, до самых печенок- селезенок, потом задержал дыхание, и вода сомкнулась над ним. В этом жидком хрустале было теплее, чем на утреннем воздухе. Илар торпедой шел на дно в облаке мельчайших пузырей, а его обгоняли со всех сторон резвые буравчики стрел, также тянувшие за собой воздушно-пузырьковые шлейфы. Илар обычно предпочитал плавать под водой самым быстрым способом - дельфином. Но этот способ характерен энергичными волнообразными изгибами тела. А в его теперешнем положении, волнообразно изгибаться всем телом категорически противопоказано. Поэтому, давай-ка просто шевели ногами, руки вытянуты вперед, помогать ими не нужно, руки под водой только мешают. Он шел над песчаным дном, как самолет на бреющем полете, стайки пестро окрашенных рыбок шарахались от него в сторону и стремительно уходили в плотный голубовато-зеленый сумрак. Неплохо бы и ему раствориться в этом спасительном сумраке, но запас кислорода в организме быстро истощался; и уже скоро замельтешат искорки в глазах, а там: либо - вдох, либо - сдох. Но слышал он - под водой очень далеко слышно, - как ударяются о воду весла: сильно, ритмично и все ближе.
