— Есть. Приеду — распишемся.
— На свадьбу-то пригласишь? — генерал улыбается, подмигивает Энычу. Лицо солдата делается пунцовым.
— А как же, товарищ генерал. Вся родня была бы рада. Я о вас часто домой в письмах писал.
— Знаю-знаю, — Плухов отечески похлопывает солдата по синему погону. — Давай, Эныч.
— Дуб ты ДЯДЬКОВ, — говорит Эныч. На месте солдата появляется молодой развесистый дубок. Его вет, ви согнулись от тяжести крупных рдяных плодов. Ближе к верхушке, покачиваясь, висит автомат. Погоны и фуражка завершают картину.
Отступивший к забору генерал окидывает дерево восхищенным взглядом. Достает из кармана фляжку и подает ее Энову.
— Глотни-ка, и пойдем дальше.
…Вскоре сад наполняется неведомыми животными, растениями и сооружениями фантастической формы.
…Плотно поужинав, Плухов и Эныч устраиваются перед телевизором. Генерал рассеянно глядит на экран, курит.
«Трудно поверить… Неужели это сидящее рядом со мной животное никак не реагирует на все им же самим творимые превращения? Ему, очевидно, кажется, что это естественный жизненный процесс, такой же закономерный, как, например, еда или сон. То есть он вообще не осознает самого факта превращения… А если он прикидывается?.. Но какой смысл?.. Или все-таки он понимает, что превращения — дело его рук? Вернее слов… Нет. Как же можно, понимая такое, не придавать этому никакого значения? Он просто ничего не замечает, и все. Он слабоумный!»
— Эныч! Ты как себя чувствуешь?
— Нормально.
Эныч созерцает происходящее на экране.
— Тебе нравится у меня на даче?
— Нравится. Хорошая дача.
— Послушай, Эныч, ты видел сегодня, как часовой превратился в дуб?
— Да. Видел. А что?
— Так… Ничего.
Начинает ныть лопатка. Генерал морщится.
«Нет, он не слабоумный. Обыкновенная скотина. Такая же, как и все двести пятьдесят миллионов… Такая же, как и все четыре миллиарда… Стоп. Вот о чем я еще не подумал. Может быть, разгадка лежит на поверхности, а я просто не вижу ее? Может быть, и я обладаю таким же даром, только не подозреваю об этом?»
Генерал вскакивает, отходит в угол.
— Надо проверить, — говорит он себе возбужденно. — Надо проверить.
Развернувшись, Плухов вонзает взгляд в затылок Эныча. Делая страшное лицо, шепчет:
— Дядек тебе в лоб, дуб ты дядьков… Дядек тебе в лоб, дуб ты дядьков… Дзу-дза с ушами!.. Болдобел!..
Не добившись результата, генерал меняет тактику. Он переходит в другой угол и оттуда во весь голос кричит:
— Эныч, ты дяде-е-ек!.. Дзу-дза-а-а!
— Что? — не понимает Эныч. Крутит головой, оторвавшись от телевизора.
— Да нет, все нормально. Считалку одну вспомнил, — говорит огорченный генерал. — Выпить хочешь?
— Хочу.
— Тебе коньяк не надоел? — Плухов открывает дверцу стенного бара. — У меня тут выбор богатый… А хочешь, я тебе коктейль сделаю? Будешь коктейль?
— Буду.
Генерал колдует над стаканами.
«А может быть, дар Энова — действительно естественное явление, вызванное эволюцией? Ведь появилось когда-то из неживого — живое. Стала же когда-то обезьяна человеком… Человечество, развиваясь в своей истории, вероятно, подготовило и осуществило появление требуемого ему нового экземпляра, который, являясь наиболее типичным представителем масс, обладает к тому же способностью преобразовать мир, основываясь при этом на вековых чаяниях людей. Этот экземпляр — Энов. Мне же выпала честь направить его творческую энергию в самое верное и необходимое человечеству, как воздух, русло… Фу-у, даже вспотел. Нельзя так мозги напрягать…»
Закончив приготовление коктейля, генерал подходит к Эну Эновичу и протягивает ему стакан. Открывается дверь.
— Можно, товайищ генейял? Пъивез. Вот он.
Старший лейтенант Волохонский вталкивает в комнату перепуганного Кувякина. Тот падает перед Плуховым на колени.
— Товарищ генерал! Гражданин начальник! Я не виноват! Это все он! Он! — Коля тычет дрожащим пальцем в сторону Эныча. — Он и Константйныча убил, и завод поджег, и ограду сломал! А я не при чем! Учтите мое чистосердечное признание!
— Не волнуйся, сынок, — говорит Плухов. — Разберемся. Тебя пока ни в чем не обвиняют. Можешь подняться с колен.
Коля встает. По его лицу текут крупные слезы.
— Успокойся. Будет тебе. Прими стаканчик, — Плухов подводит Кувякина к бару. Наполнив стакан, протягивает ему.
— Спасибо, — всхлипывает Коля, размазывая кулаком слезы по щекам.
— Лейтенант! — обращается генерал к Волохонскому. — Вы один его привезли?
— Со мной двое куйсантов. Они в машине.
— А зачем тогда Кувякина так перекачали? Подстраховывайтесь, лейтенант, но в меру.
— Нет — нет, Петьй Сейгеевич! Только два кубика!
— Ну, ладно. Что в городе? Тихо?
— Об отсутствии пайтийной вейхушки гойода в найоде ничего не говоят. Я звонил в обком и в гойисполком, секъетайши Бойисо-ва и Лупачева сказали, что начальство уехало по делам и неизвестно, когда вейнется.
— Что еще?
— Задейжанный мной вчея опасный йецидивист и сексуальный маньяк по кличке «Михеич» сегодня в четыйнадцать тъидцать по местному въемени покончил с собой в камейе пъи попытке к бегству.
— Ну и черт с ним, — говорит Плухов. — Это меня мало интересует. Сами-то как? Задница не тревожит?
— Товайищ генейял! Ну почему надо мной все упъявление смеется? Ведь ничего не было! Я его съязу скъютил!
— Ладно, — Плухов потирает ухо. — Верю. Подойдите-ка поближе… Николай! Как дела, оклемался?
— Спасибочки, товарищ генерал, — Коля прикладывает к груди ладонь. — Ожил.
— Хочешь обратно в камеру? Коля в испуге отшатывается.
— Не надо!
— А если не хочешь, говори следующее: Волохонский, пошел в дзу-дзу.
Коля неуверенно хихикает. У Волохонского открывается рот.
— Говори! — командует генерал.
— Волохонский, — просит Коля, — идите, пожалуйста, в дзу-дзу.
Плухов десяток секунд выжидающе смотрит на Волохонского. Тот переступает с ноги на ногу.
— Товайищ генейял. Опять вы шутите. Мне пъявда надо куда-то пойти? Если надо, то я готов, вы знаете.
Плухов, наливая Кувякину второй стакан, смеется. Коля, глядя то на генерала, то на стакан,
