ушли, оставив Обрия под присмотром одной слабой служанки. Он воспользовался случаем; одним прыжком вырвался из комнаты и через минуту был в шумной зале. Лорд Ротвен первым заметил его, немедленно подошел к нему, и, с силой взяв его за руку, поспешно вывел из залы, едва сдерживаясь от бешенства. Когда они были на лестнице, он наклонился к нему и прошептал на ухо: «Не забывайте клятвы и помните, что если сегодня же ваша сестра не станет моей женой, — она обесчещена. Женщины так слабы!» — сказав это, он бросил его подбежавшим слугам, которых послала встревоженная служанка. Обрий уже не мог стоять на ногах; его бешенство, не могущее найти выхода, разорвало кровеносный сосуд, и юношу пришлось отнести в постель. Сестре его, которой не оказалось в комнате, когда он вышел, ничего не сказали; доктор боялся огорчить ее. Обряд венчания свершился, и молодые оставили Лондон.
Слабость Обрия увеличивалась; потеря крови явила признаки близкой смерти. Он просил, чтобы позвали опекунов, и, когда пробило полночь, подробно рассказал все, здесь записанное, и сразу после этого умер.
Опекуны пытались спасти мисс Обрий, но было уже поздно. Лорд Ротвен исчез, но сестра Обрия уже утолила кровавую жажду ВАМПИРА.
НЕВЕСТА ДЬЯВОЛА
В конце 1655 года в замке Хернсвольф собиралось блестящее общество тех лет. Владетель замка, барон Хернсвольф, слыл знатным и уважаемым человеком в Германии и равно почитался своими гостями как за успехи и патриотические подвиги своих сыновей, так и за небывалую красоту своей единственной дочери. Земли Хернсвольфа, расположенные в самом центре Черного леса, были дарованы когда-то одному из его предков благодарным народом Германии и с тех пор переходили в наследство последующим поколениям, пока наконец не стали законным владением нынешнего барона. Мощные каменные стены окружали высокие готические башни; построенный в духе времени, замок извне являл пышный архитектурный стиль, но внутри состоял в основном из темных извилистых коридоров и сводчатых покоев, увешанных гобеленами; огромные размеры его зал поражали душу своим угрюмым величием и потому мало располагали к отдохновению. Темная полоса сосен и дикой рябины окружала замок и бросала мрачную тень на его окрестности, редко оживлявшиеся радостным сиянием небесного светила.
Главный колокол замка возвестил наступление зимних сумерек, и смотритель занял наблюдательный пост на башне, чтобы не пропустить прибытия гостей, приглашенных разделить увеселения бала, устраиваемого в стенах замка. Единственной дочери барона, леди Клотильде, недавно исполнилось семнадцать лет, и блестящее общество было приглашено отпраздновать день ее рождения. Огромные сводчатые апартаменты принимали многочисленных гостей; шум и веселье вечера были в разгаре, когда часы на башне замка пробили отчетливо и с необычной торжественностью, — в то же мгновение высокий незнакомец, одетый во все черное, вошел в бальную залу. Он учтиво поклонился собравшимся, но был принят с принужденной сдержанностью. Никто не знал ни кто он, ни откуда появился, тем не менее было очевидно по его манерам, что это человек благородного происхождения. Хотя его звание было воспринято с недоверием, его самого принимали со всем уважением, подобающим его благородному обхождению. В своей беседе он большей частью обращался к дочери барона и был столь тонок и столь умен в своих суждениях, столь ярки и живы были его замечания и так чарующа была его речь, что он сразу же и без остатка завладел всеми чувствами своей юной слушательницы. Хозяину, после некоторых колебаний, разделяемых и некоторыми из его гостей, показалось невозможным принять незнакомца нерадушно, и тот получил приглашение остаться на несколько дней в замке — приглашение, которое с радостью было принято.
Наступила ночь, и, когда гости удалились в отведенные им покои, стали отчетливо слышны глухие удары тяжелого колокола, раскачиваемого ветром в главной башне, хотя бриз едва шелестел в вершинах лесных деревьев. Многие из гостей, встретившись на следующее утро за завтраком, утверждали, что слышали ночью божественную мелодию, и все жаловались, что всю ночь их сон тревожил ужасный шум, доносившийся, как всем показалось, из покоев, которые занимал незнакомец. Вскоре и он появился за утренним столом; когда обстоятельства прошедшей ночи были пересказаны ему, мрачная, исполненная неведомого смысла улыбка промелькнула на его нахмуренном лице; и вновь выражение глубочайшей печали сменило ее. Как и вчера, он обращал свои речи к Клотильде, и когда он рассказывал ей о разных странах, в которых побывал, о солнечных землях Италии, где воздух пропитан ароматом цветов и где летний бриз мягко вздыхает над медвяными лугами; когда он поведал ей о восхитительном крае, где радость дня утопает в мягкой красоте ночи и где яркий свет небес не затмеваем ни на миг, — слезы сожаления исторглись из глаз его прекрасной слушательницы; в первый раз она с горечью пожалела, что не была нигде, кроме дома.
Проходили дни, и с каждым мгновением росли неизъяснимые жар и волнение, которые внушал Клотильде незнакомец. Ни разу еще он не сказал ей слов любви, но он говорил о ней, она проявлялась в его поведении, во вкрадчивых интонациях его голоса и в спящей мягкости его чарующей улыбки; когда же он обнаружил, что сердце девушки расположилось к нему, презрительная, дьявольская усмешка заговорила на миг и вновь умерла на его темном лице. Встречая ее с родителями, он неизменно бывал учтив и вежлив в своем обращении, и только наедине с нею, в прогулках по тенистым лесным полянам, он принимал вид страстного обожателя.
Однажды вечером, когда незнакомец и барон сидели с остальными гостями в библиотеке, их разговор обратился к сверхъестественным предметам. Незнакомец оставался сдержанным и задумчивым в продолжении всей беседы, но, когда барон в шутливом тоне отверг существование духов и в насмешку призвал явиться хотя бы одного из них — его глаза зажглись неземным светом; сам он, казалось, вдруг вырос и заполнил собою все кресло. Когда спор закончился и над собранием на несколько секунд повисла гнетущая тишина, из темных аллей леса донеслась мелодия небесных хоров. Гармония звуков заворожила собравшихся, и только незнакомец выглядел встревоженным и мрачным; он с состраданием взглянул на своего благородного хозяина, и что-то похожее на слезу блеснуло в его черных глазах. Несколько секунд спустя музыка затихла вдали, и все стало покойно, как прежде. Вскоре после этого барон оставил комнату, и следом за ним, почти сразу, ушел незнакомец. Он недолго отсутствовал, когда предсмертный вопль жутким эхом разнесся по замку; барон был найден мертвым в одном из темных переходов. Лицо его исказила гримаса боли, и на его почерневшем горле отчетливо выделялся отпечаток человеческой руки. Немедленно подняли тревогу, замок перевернули сверху донизу, но незнакомца не нашли и с тех пор его в замке не видели. Прошло время, тело барона предали земле и об ужасном преступлении старались вспоминать как можно реже.
Нежная душа Клотильды заметно расстроилась после исчезновения завладевшего ее чувствами незнакомца. С утра до вечера она бродила по тропинкам, где он когда-то ходил; она вспоминала его последние слова, его мягкую улыбку, навещая то место, где он однажды заговорил с ней о любви. Общества она избегала и, казалось, с радостью затворялась в своих покоях, где любовь ее, которую девичья гордость прятала от чужих глаз, изливалась в слезах в часы одиночества. Прекрасная плакальщица была одинока и прелестна, как ангел, освобожденный от земных пут и приготовившийся взлететь на небеса.
Однажды летним вечером, когда она посетила уединенное место, любимое ею, за спиной ее раздались тяжелые шаги. Она обернулась и, к бесконечному своему изумлению, увидела перед собой незнакомца. Он подошел к ней.
— О, вы вернулись! — воскликнула обрадованная девушка. — Когда вы оставили меня, я подумала, что счастье отныне недоступно мне. Но вы вернулись, и мы снова будем счастливы?
— Счастливы, — отвечал ей незнакомец с презрением и насмешкой, — могу ли я стать счастливым вновь, могу ли… — но извините мое волнение, возлюбленная, и отнесите его к восторгу, который я испытываю от нашей встречи. О! Я должен много рассказать вам! Но еще больше добрых и нежных слов мне предстоит услышать, ведь это так, любимая? Скажи мне, скажи, не таясь: была ли ты счастлива в мое
