иллюзий, что и обитатели зоопарка из романа Килгора Траута. (Персонаж романов Курта Воннегута
— вездесущий писатель-фантаст Килгор Траут.) Если пленники с Циркона-212 верили, будто их
решения основаны на реальных биржевых котировках, — что было не так, — то трейдеры из
реальной жизни считают, что их прозорливость и мастерство могут победить рынок. Если рынки и
впрямь эффективны и случайны в любом временном интервале, то, значит, успехи и неудачи этих
трейдеров, приписываемые их собственным профессиональным достоинствам или недостатками, являются, в действительности, делом случая.
Теперь, проведя интервью с трейдерами для книги, я вряд ли соглашусь с такой картиной мира.
Сомневаться в ней меня заставляет тот факт, что некоторым трейдерам удается в течение многих лет
неизменно выигрывать большинство сделок. Конечно, при достаточном количестве трейдеров кто- то
из них, просто по законам вероятности, вырвется вперед, и даже на долгое время. Оставим
математикам оценивать вероятность выигрышей такого масштаба и длительности, какие были у
моих собеседников. Кстати, у самих трейдеров нет и тени сомнения в том, что в конечном итоге
победителем или проигравшим человека делает мастерство, а не удача. И я тоже разделяю это
убеждение.
Моя собственная история
Сразу после аспирантуры я получил работу аналитика-исследователя товарных рынков. И был
приятно удивлен, когда увидел, что мой экономико-статистический анализ корректно предсказал ряд
крупных движений цен на товары. Вскоре после этого я стал подумывать о торговле. Единственная
загвоздка была в том, что в моем отделе аналитикам обычно не разрешалось торговать. Я поделился
своими огорчениями по поводу этого с Майклом Маркусом (первое интервью). С ним я подружился, расспрашивая его о должности аналитика, с которой он тогда уходил. «Знаешь, когда я здесь
работал, у меня были те же проблемы, — признался Майкл. — Сделай как я: открой счет в другой
фирме». И он познакомил меня с брокером из своей новой фирмы, который был готов открыть счет.
В то время я зарабатывал меньше секретаря отдела и не имел того, что принято называть «рисковым
капиталом». Уговорив брата открыть счет на 2000 долл., я стал его консультантом. Поскольку счет
нужно было сохранять в тайне, я не мог отдавать приказы со своего рабочего места. Всякий раз, когда требовалось открыть или закрыть позицию, приходилось спускаться на лифте в холл и звонить
по телефону-автомату. (О том, какой выход из аналогичной ситуации нашел Маркус, рассказано в
интервью с ним.) Хуже всего в этом были даже не задержки приказов, нередко стоившие мне
неприятных переживаний, а мои частые отлучки, которые могли вызвать подозрения. Так что
приходилось осторожничать, и иной раз даже откладывать приказ до следующего утра.
Я не помню деталей своих первых немногочисленных сделок. Помню только, что после уплаты
комиссионных я остался почти при своих. Потом пришла и первая, надолго запомнившаяся сделка.
До нее я как раз тщательно проанализировал состояние рынка хлопка за весь период после Второй
мировой войны. Оказалось, что из-за всяческих программ государственной поддержки лишь два
сезона, считая с 1953 года, можно было назвать действительно свободными рынками (рынками, цены на которых определяются спросом и предложением, а не довлеющей государственной
программой). Я справедливо предположил, что прогнозировать цены можно только по этим сезонам.
К сожалению, я не учел другого, более важного обстоятельства, что для серьезного рыночного
анализа имеющихся данных было недостаточно. На основе сопоставления с этими двумя сезонами я
заключил, что рынок хлопка, который шел тогда по цене 25 центов за фунт, будет расти, но не
превысит уровня 32—33 центов.
Первая часть прогноза оказалась верной: цены из месяца в месяц понемногу подрастали. Затем рост
ускорился, и они всего за неделю подскочили с 28 до 31 цента. Этот скачок был вызван какой-то
новостью, которой я почти не придал значения. «Довольно близко к расчетной вершине», —
подумал я и решил сыграть на понижение. После чего, еще чуть поднявшись, рынок быстро съехал
