бы шедевр сотворить».
В начале 1970-х Брюс Ковнер принял участие в организации ряда политических кампаний,
рассчитывая впоследствии выдвинуть и собственную кандидатуру. Но, не обладая ни финансовыми
ресурсами, ни страстным желанием пробиваться вверх по политической лестнице с уровня
комитетов поддержки, он оставил политику. В этот период Ковнер также работал консультантом в
ряде государственных учреждений на федеральном уровне и в штатах.
В середине 1970-х Ковнер, продолжая искать свою стезю, переключился на финансовые рынки. Он
считал, что его экономическое и политологическое образование позволяет заняться ими, и страстно
увлекся идеей формирования торговых решений на основе глобального экономического анализа.
Ковнер почти на год погрузился в изучение рынков и соответствующей экономической теории. Он
перечитал всё, что сумел найти на эту тему.
Один из вопросов он проштудировал с особой тщательностью — это была концепция процентной
ставки: «Меня просто очаровала кривая доходности». [Кривая доходности — это зависимость
доходности государственных ценных бумаг от времени до срока погашения. Так, если у каждой
бумаги из серии с последовательно возрастающим сроком обращения доходность выше, чем у более
краткосрочной (например, у пятилетних казначейских билетов доходность выше, чем у однолетних
казначейских векселей), то на графике кривая доходности будет представлена непрерывной
восходящей линией.]
Период, когда Ковнер изучал рынки процентных ставок, совпал с началом торговли процентными
фьючерсами. В те годы рынок фьючерсов на процентные ставки был относительно примитивным и
ценовые аномалии, которые сегодня быстро устраняют арбитражеры, сохранялись подолгу. «Тогда
«CityBank» или «Solomon Brothers», в отличие от меня, еще не уделяли особого внимания этому
рынку», — пояснил Ковнер.
Одна из главных особенностей, которую обнаружил Ковнер, была связана с ценовым спрэдом
(разницей) между различными фьючерсными контрактами.
Фьючерсные контракты предполагают поставку в определенном месяце (например, в марте, июне, сентябре и декабре). По теории процентных ставок выходило, что в основной фазе делового цикла
цена ближайшего контракта (например мартовского) должна быть выше (а доходность — ниже), чем
у последующего (то есть июньского) контракта. У двух ближайших к поставке контрактов такая
зависимость действительно отмечалась, но, по наблюдениям Ковнера, у более отдаленных пар
контрактов разница цен в первые недели торговли нередко почти отсутствовала. Поэтому в своей
первой сделке он купил контракт на процентную ставку с отдаленным сроком поставки и продал
еще более отдаленный контракт. Расчет был таков: со временем, когда купленный контракт станет
ближайшим, ценовой спрэд между этими двумя контрактами расширится.
Та, первая, сделка прошла как по писаному, и Ковнер пополнил ряды трейдеров. Его вторая сделка
была также основана на внутрирыночном спрэде (покупка одного контракта с одновременной
продажей другого на одном и том же рынке). В данном случае он купил ближайший контракт по
меди и продал более отдаленный, рассчитывая, что из-за ограниченного предложения цены на
ближайший контракт будут расти быстрее, чем на отдаленный. Хотя расчет Ковнера в итоге оказался
верным, он поспешил и проиграл. Тем не менее по результатам обеих сделок Ковнер оставался в
выигрыше: его исходные 3000 долл. возросли почти до 4000.
По-настоящему я приобщился к торговле лишь на третьей сделке. В начале 1977 года на рынке
соевых бобов наметился явный дефицит. Рынком двигал спрос. С каждой неделей цена продуктов
переработки сои оказывалась выше ожидаемой: цифры были невероятные. Я отслеживал июльско-
ноябрьский спрэд [ценовая разница между июльским контрактом на старый урожай и ноябрьским
контрактом на новый урожай]. Факты, казалось, говорили о том, что запасы соевых бобов скоро
иссякнут, поэтому я решил, что цена июльского контракта поднимется еще выше относительно
