моего собеседника, скорее заключил бы, что он только что весьма неплохо заработал, а не проиграл.
Каким бы ни был стереотипный образ мультимиллионера, Деннис не укладывается в него.
Экономный стиль его жизни стал настоящей легендой. Фактически единственное, в чем он
действительно экстравагантен, так это в своих масштабных пожертвованиях на политические и
благотворительные цели. Его политические взгляды тоже не соответствуют расхожему образу
богатея. Деннис является основателем Рузвельтовского Центра Американских Политических
Исследований — этого бродильного котла либеральной мысли и выступает в поддержку идеи более
высокого налогообложения богатых американцев. В последнее время он играет все более активную
роль в политической жизни, поддерживая многих либеральных кандидатов. Однако в отличие от
торговли соотношение его политических побед и поражений несколько разочаровывает. На
президентских выборах 1988 года Деннис был сопредседателем национального движения за
избрание Бэббита.
В списке кандидатов на интервью для этой книги имя Денниса занимало важное место. Ведь он
является величайшей биржевой легендой нашего времени — трейдером, которого многие другие
герои этой книги называют «птицей более высокого полета»!
Организацию нашей встречи я обговаривал с одним из его помощников. Выслушав мои
предложения, тот обещал доложить Деннису, а потом известить меня о результатах. Примерно через
неделю он позвонил и сказал, что Деннис готов побеседовать со мной приблизительно через месяц в
течение ровно одного часа. Я стал объяснять, что приеду в Чикаго главным образом ради интервью с
ним и для обсуждения всех основных вопросов одного часа вряд ли хватит. Суть ответа сводилась к
тому, что большего времени выделено не будет, а подтекст предполагал: «не хочешь — как хочешь».
И я согласился, надеясь, что если интервью пройдет хорошо, то я получу чуть больше времени.
Я прибыл минут на пять раньше назначенного времени, и меня сразу проводили в большой, но
подчеркнуто скромный кабинет. Деннис явился точно в срок и после вежливого рукопожатия занял
свое место за рабочим столом. Он заранее извинился за то, что в ходе беседы будет поглядывать на
котировочный экран, объяснив, что сможет не отвлекаться от интервью, и даст мне знать, когда ему
понадобится отдать какие-либо приказы. Обладая собственным опытом торговли (хотя и бесконечно
меньшего масштаба), я выразил свое понимание.
В начале интервью чувствовалась некоторая обоюдная неловкость. Я почти физически ощущал
тиканье часов, отсчитывающих остаток отведенного мне времени. В случае Денниса причиной, думаю, была его природная осторожность, по крайней мере в том, что касается первого знакомства.
Минут через пять-десять напряжение спало, обстановка разрядилась и разговор приобрел плавный
характер.
Через сорок пять минут беседы мне показалось, что все идет настолько хорошо, что Деннис продлит
нашу беседу сверх отведенного мне часа. Но, когда до конца оставалось ровно 10 минут, мои
иллюзии рассеялись. «В моем распоряжении осталось еще около 10 минут, — напомнил он. — Так
что если у вас есть еще что-то важное, то, наверное, нужно перейти к этому прямо сейчас». Я
перебрал карточки с темами, пытаясь с ходу отобрать какие-то ключевые вопросы, которых я еще не
коснулся. Ровно через шестьдесят минут Деннис заявил: «Благодарю вас, мое время истекло».
Круг вопросов, который я не затронул, относился к политической стороне карьеры Денниса. Эти
вопросы касались слушаний в Сенате по делу о манипуляциях на рынке соевых бобов, чем якобы
занимался Деннис, его Рузвельтовского института, политических деятелей, с которыми он был
знаком. При всей своей занимательности эти вопросы не имели отношения к основной теме книги.
Поэтому в первую очередь я отобрал то, что было связано с торговлей, оставив политику на потом.
