Многотысячная толпа, заполонившая весь Кремль, с готовностью начала стрелять по окнам, не давая высунуть и палец.
Я забрался в машину, начал выворачивать руль:
– Поехали. Здесь зрелище не для тебя.
Она зябко повела плечами:
– Да, эти в благородный плен брать не будут.
– Думаю, никакая экспертиза не опознает, – согласился я. – Но кто идет за шерстью, рискует вернуться стриженым.
В воротах было столько навалено трупов, что пришлось вылезти, оттащить самые-самые, но и потом в двух местах правую сторону подбросило, послышался крякающий звук, словно давили огромные орехи. Стелла побледнела, полузакрыла глаза.
Я приспустил окно с ее стороны. Похоже, ей в самом деле стало лучше, ибо, не поднимая век, произнесла слабо:
– Лектор… в полутяжелом…
Я ткнул пальцем в кнопку, стекло послушно поползло вниз. Машина неслась бесшумно, справа убегал и пропадал за спиной тротуар с перевернутыми урнами, выбитыми витринами. Ветер тащил по асфальту клочки бумаг, красные и желтые листья. Дважды видели группки мужчин, в руках и за плечами винтовки. Кое у кого на голове зеленые повязки, но, судя по реакции остальных, бесповязочников, это были не мусульмане, а просто ухари вроде панков. А может, и в самом деле мусульмане.
Когда свернули за гостиницей, где въезд на Старую площадь, снова услышали частый сухой треск. Из-за поворота показалась толпа человек двести, все дружно палили из винтовок и ружей по окнам и крыше массивного дома сталинской постройки. Окна зияли чернотой, было видно, как на стенах брызгают мелкие бурунчики, словно бьет косой дождь.
– Сумасшедшие… – прошептала Стелла.
– Еще бы, – согласился я. – высадить своих коммандос – разве не сумасшествие?
Она бросила злой взгляд. Похоже, она имела в виду что-то другое.
Я медленно вел машину, обалделый и ошарашенный настолько, что был готов смиренно признать свою неспособность к прогнозированию и согласиться на разжалование из академиков в слесари. Случилось то, чего не ожидали ни Черногоров, ни американские советологи, ни даже я, такой мудрый и самоуверенный в предсказаниях.
Стелла взвизгнула, прижалась теплым мягким плечом:
– Осторожно!..
Я ощутил, что даже после такой ночи и гонки по городу приятно чувствовать на плече аристократически утонченные пальцы, с длинными ногтями, горячие, от самых кончиков которых по телу побежали невидимые игриво щекочущие струйки.
Машину бросило круто влево, колесо выскочило на тротуар, а справа промелькнул обгорелый остов не то «мерса», не то «БМВ». Мне почудился темный силуэт, склонившийся головой на руль, но останавливаться не стал, бедняге вряд ли уже нужен кто-то, кроме гробовщика.
Встречных машин было на удивление столько же, как и в любой день. На площади, где в центре расположился Политехнический музей, собралась огромная толпа, слышалась стрельба. Из окон музея вроде бы отстреливались, но в запертые двери грохали торцом фонарного столба. Толпа одобрительно ревела при каждом ударе.
Машины замедляли ход, одобрительно гудели. Подъехал микроавтобус, с охотничьими ружьями в руках выскочили молодые парни. Я успел увидеть, как они прямо на бегу начали с упоением стрелять по окнам музея.
Машина ровно гудела, на скорости ее слегка заносило, дорога чересчур заполнена автомобилями. Я превратился в ком нервов, только бы не врезаться… черт!.. красный свет… ладно, с той стороны никого, успеваем… почти успеваем, сзади навроде бы погнались с мигалкой… ладно, скажу, что когда вдребодан пьян, то не отличаю, где красный, где зеленый, а если потом доставят в стекляшку и велят дыхнуть, что ж, дыхну… А майору скажу, мол, этот еще соврет, что я и на красный проскочил…
Княжна легонько взвизгивала на поворотах. Глаза расширились, она уже потеряла весь аристократический лоск, когда на всех и все смотрят свысока, рядом с таким грубым ублюдком каждая женщина забывает, что она крутой бизнесмен, политик или королева, – мне-то по фигу, я просто гнал и гнал, ибо хоть какой же русский не любит быстрой езды, но ездят быстро только американцы по их выверенным дорогам, но под моими ногами не удалая тройка, а мощь шестисот коней, и я несся как снаряд, почти не успевая крутить баранку.
– Ты своих не увидишь! – вскрикнул рядом панический голосок.
– Размечталась, – процедил я.
– Сбавь скорость!
– Куда уж сбавленнее…
Обостренное чувство очень взрослого человека, что приходит на смену убывающей реакции и физической силе, подсказывало, где какой дурак выметнется с соседней полосы, какой уступит, а какой продержится до последнего. Я уже знал, чего ожидать на перекрестках, что выскакивают навстречу чаще плакатов с призывом голосовать за московского мэра, а чего ждать от боковых улочек.
Она оглянулась встревоженно:
– ГАИ… отстали… но не сильно.
– Отстанут, – процедил я.
– Наверняка уже передали по рациям! Нас задержат у ближайшего поста!
