— Значит…
— Значит, писать фантастику, не затрагивая нравственные проблемы человека, бессмысленно. В этом плане фантастика является частью большой литературы. Хотя антураж будущего, конечно, очень важен для восприятия…
— Хорошо, Анджей… Тогда напиши, например, про контакт человека и негуманоида…
— Это многие уже сделали до меня, — печально усмехнувшись, уведомил я собеседницу. — В том или ином контексте тема с негуманоидами задействована давно. Перечислить фамилии писателей?
Асурра нахмурила брови, сосредоточиваясь.
— Хорошо, а если поместить человеческий разум… допустим… в мозг животного? Полное нейрокопирование!
— Было, — рассмеялся я, — было… Ты даже не представляешь, куда только не помещали человеческий разум! В мозг оленя, кальмара, крысы… Человеческим разумом наделяли и эфемерные субстанции, и целые океаны. Человеческий мозг лишали тела, вживляли в него микропроцессоры… А уж что писатели только не делали с самим человеком! Его заставляли воевать с враждебными цивилизациями и взбунтовавшимися роботами, его искусственно уменьшали до размеров клетки крови и, наоборот, увеличивали до высоты небоскребов, его, наконец, отправляли в другие миры. А все для того, чтобы лишний раз убедиться, что род хомо сапиенс несовершенен, подвержен порокам своего времени и примитивен в осмыслении бытия.
— И так будет всегда?
— Не знаю. Каждому новому поколению кажется, будто с его приходом многое изменится в лучшую сторону.
— А разве это не так, Анджей? Вот если синтез белка на квазиатомных биологических матрицах состоится, то людям уже не надо будет думать о пище. Разве от этого человечество не выиграет?
Асурра внимательно смотрела на меня, ожидая ответа. Ее убежденности в своей правоте можно было только позавидовать.
Я кивнул.
— В чем-то, конечно, выиграет… Но в чем-то обязательно проиграет. Чем больше у человека степеней свободы, тем больше он подвержен риску быть наказанным за своеволие. Ведь однажды он может проснуться и обнаружить, что он уже совершенно другое существо. Тебя такая перспектива не страшит?
— Но прогресс все равно не остановить! — возразила Асурра.
— Прогресс когда-нибудь остановит себя сам, — спокойно произнес я, — когда под угрозу встанет существование всего человечества… Ведь отказались же люди от использования интеллектуальных биороботов пятого поколения.
— На Проционе ими еще пользуются, — сказала девушка.
— На Проционе — да, но не на Земле… — веско заметил я. — Земля должна сохранить человека таким, каким он был создан.
— А эволюция? Вертикальный прогресс?
— Все это хорошо в разумных пределах, Асурра. Главное — остаться человеком. Или, вернее, стать им.
— Стать?
— Да, стать. Потому что мы несовершенны. В погоне за знанием и комфортом мы постоянно что-то теряем.
Обхватив руками колени, Асурра сидела на подоконнике. За ее черными махровыми ресницами блестели доверчивые девичьи глаза.
— А что мы теряем конкретно? — встревоженно спросила она.
Я уже был не рад, что затронул эту тему.
— Успокойся, Асурра. Это всего лишь общее ощущение.
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты про вечные ценности?
— Наверное.
— Жалко… — прошептала она. — А дружба?.. А любовь?.. Неужели с любовью тоже всё так плохо?
Мне не захотелось её расстраивать. Пришлось отшутиться.
— Любовь почти всегда реалистична, Асурра… Что может знать фантаст о любви?..
Мы помолчали еще. Наконец девушка перебросила ноги за окно, напрягла икроножные мышцы.
— Анджей… приходи сегодня вечером к «Лазурной», — вдруг сказала она. — Я буду ждать тебя в танцевальном зале.
— Я не умею танцевать, Асурра, — робко попытался отказаться я.
— Ничего… Я научу… Ты придешь?
Мне было стыдно смотреть ей в глаза.
— Если получится, — вяло промямлил я.
— Я даже могу задержаться на день. Приходи. Я буду ждать…
Асурра хотела еще что-то добавить, но передумала. Она пружинисто оттолкнулась от подоконника, быстро набрала высоту и, сделав умопомрачительный вираж, скрылась из виду.
В тот же день, собрав немногочисленные вещи, я выписался из гостиницы и улетел в дождливый Петербург. Улетел к ненавистным мне плигам и генным модуляторам памяти, к вечно занятому редактору журнала и шумливой компании бывших однокурсников. Время почему-то остановилось в своем движении. К тому же теперь каждую ночь мне снилась приморская гостиница и грустное лицо Асурры, переживающей по поводу превратностей любви.
Полмесяца я работал как вол.
Сдав издателю рукопись, я будто сбросил со своих плеч непосильную ношу. Ноутбук был тут же водворен на пыльную полку рядом с ненужными вещами. Но, промаявшись еще денька два в городе, я подался на космодром и махнул обратно на Оберон.
Только через пару недель я отважился подойти к Информаторию.
Среди множества почтовых сообщений с Земли, которые настигли меня на орбите Юпитера, затерялось послание месячной давности, переправленное на станцию из приморской гостиницы.
Обрывки фраз смешались в моей голове. «Анджей! Куда ты исчез? Почему ты не пришел в «Лазурную»? Я была в роскошном красном платье, и меня выбрали королевой вечера. Это я к тому, чтобы ты знал, что я ждала тебя… Но ты куда-то исчез, Анджей… Может быть, ты уехал по срочному вызову? Или ты решил уединиться, чтобы тебя не отвлекали? Ты нашел тему?..»
Что тебе сказать, Асурра? Да, я искал ее, но не нашел. Моя фантазия иссякает с каждым прожитым годом. Я боюсь открывать журналы и копаться в Информатории, потому что мне уже подчас трудно разобраться, где там фантастика, а где реальные научные открытия. Я даже думаю, не сменить ли мне профессию — пусть будет еще на одного посредственного программиста больше. В науке у меня амбиции небольшие. Может быть и ты согласишься, что это выход из положения?
Обратный адрес Асурры оказался заблокирован. Ну конечно, симпозиум закончился еще в день моего вылета в Петербург…
Я ввел в базу данных Информатория имя девушки напротив графы места последнего пребывания пометил — гостиница «Лазурная».
Экран мгновенно высветился коротким сообщением:
«В результате фатального сбоя на линии Земля — система Проциона объект телепортации № 7239961 не прибыл к месту назначения».
Три раза я повторил запрос, и три раза бездушный компьютер выдал мне все тот же ответ.
«Не прибыла к месту назначения» — официальная формулировка бессилия человечества перед вечностью.
Что-то сразу оборвалось внутри.
Когда экран потух, сберегая для живущих лишние джоули энергии, я медленно подошел к главному иллюминатору станции. За толстым стеклом вдали над краем оберонского грунта висела непроглядная
