Некоторые селяне даже подхватили песню, как будто слышали ее не впервые.
Из полукруга зрителей выдвинулся рослый воин в устрашающей раскраске, подбежал к пленникам и вручил Ирвину огромное, даже на вид тяжеленное копье.
– Это оружие настоящего таха, – гордо сообщил он на ужасающем французском. – Копье Либубу! Порази им ствол мертвой пальмы, и тогда мы посмотрим, таха ли ты.
Хэмпстед принял копье и едва не выронил – настолько велик оказался его вес.
– Тяжелее снаряженной винтовки, – пожаловался он. – Чертовы дикари залили его свинцом, не иначе. Это горелое дерево станет моим позорным столбом. I don't understand this fucking shit!
– Ничего, ты справишься, – ободрил его сержант. – Посмотри, сколько девушек вокруг. Они ждут от тебя меткого броска. Попади, и все они будут твои, ручаюсь.
И точно, группа поддержки разразилась криками – по-видимому, уже тот факт, что Ирвин сумел удержать копье Либубу, говорил в его пользу. Девушки, да и более зрелые женщины, поддавшись энтузиазму молодости, принялись совершать весьма откровенные телодвижения, вдохновляя пленника на подвиг.
Магнитола замолкла, символизируя торжественность момента.
Раскатисто крякнув, диверсант воздел оружие над плечом, размахнулся и метнул его что было сил. Наконечник с хрустом вошел в самый край пальмы, древко покачнулось, увлекаемое собственной тяжестью, и все ахнули. Однако копье скрипнуло, остановило падение и замерло, торча под небольшим углом. Через мгновение зрители разразились таким ликующим воплем, что «позорный» столб, устоявший под ударом копья Либубу, едва не рухнул от акустического натиска.
Снова зазвучала бодрая музыка.
– Ну что же, – сказал Мвере-Бижи, утихомирив подданных. Несчастную магнитолу опять выключили – начались двенадцатичасовые новости из Малелы, которые тут, видимо, принципиально не слушали. И впрямь, зачем таха слушать ложь грязных киафу? – Наш черный собрат Ирвин может оказаться настоящим таха... – Вождя поняли не все, поскольку многие не владели французским. Те, кто что-то уразумел, принялись пересказывать речь Потрясающего Пальмы всем остальным, и на площади установился ровный гул. – Но может быть и ловким обманщиком, укравшим у таха их мастерство и умения. А потому назначаю второй тур испытания!
Девушки заметно помрачнели, зато мужчины племени заулыбались весьма одобрительно.
– Прошу самых уважаемых представителей семейств пройти в мою скромную хижину, – объявил Потрясающий Пальмы. – Там для вас будут приготовлены изысканные яства, и среди них – лучшее и вкуснейшее блюдо хухум-ржа!
Женское население поселка опять заметно повеселело – кажется, девушки, девочки и старушки поняли, что ничего страшного Ирвину не грозит.
– Ох, – нервно сказал Хэмпстед. – Что-то не нравится мне название их лучшего блюда.
– Не дрейфь, брат. От доброй еды еще никто не умирал. Вспомнишь меню своих африканских предков.
– Да я помню немного. Потому и опасаюсь.
Их вновь повели к главному строению в деревне. Действительно, приближалось время обеда, и оба диверсанта после упоминания пищи почувствовали острое желание подкрепиться.
– Не волнуйся, любимый, – смешно коверкая слова, прощебетала та самая толстушка, ошпарив Ирвина прикосновением могучих грудей. Несмотря на габариты, ей легко удалось проскользнуть мимо охраны. – Ты просто съешь немного хухум-ржи, и мы сможем наконец встретиться наедине.
– Жду не дождусь, – страстно ответил солдат.
– Только не переедай! – напутствовала его девушка.
– Хорошо тебе, – позавидовал Вадим. – Вся деревня за тебя болеет.
– Ничего, и на тебя подружек хватит, – ухмыльнулся Ирвин. – Вон, посмотри на ту кучерявую брюнетку слева. Глаз с тебя не сводит, бесовка.
– Которая из них? – заинтересованно стал озираться сержант. Брюнетками, на его взгляд, были все девушки поголовно. Так же, как кучерявыми.
– Она с красным кольцом в носу...
Но рассмотреть поклонницу Вадиму не дали, втолкнув под своды жилища. Все посторонние, то есть женщины и молодежь, остались снаружи и вскоре разбрелись по своим хижинам, раззадоренные волнующими запахами еды.
Но хухум-ржа в их меню наверняка отсутствовала, потому что это было поистине царское блюдо.
На большом пальмовом листе лежала свернутая в спираль полосатая змея, к счастью, уже обезглавленная. Кулинар заботливо украсил мертвое пресмыкающееся разрезами, в которые поместил разнообразных насекомых и червей. Вадим ожидал, что все это будет гадко шевелиться, но ничего подобного не случилось.
– Не волнуйтесь, мои непроверенные друзья, – сказал вождь. – Все хорошо зажарено, никаких микробов и прочих глистов. Белая обезьяна Вадим, конечно, может не пробовать хухум-ржу. Вряд ли он достоин такого блюда, хоть и геодезист. А вот чернокожему брату придется отведать. Если он не киафу, конечно.
– Интересно, почему только киафу не могут питаться хухум-ржой? – недовольно спросил Ирвин. – В Америке, например, тоже не встретишь такого деликатеса. И в России. Верно, сержант?
– Это точно, – согласился Вадим.
– Я отвечу, – величаво проговорил вождь.
Он сделал знак внимательно слушающим их поселянам, воинам и старикам, и те дружно расселись прямо на земляном полу хижины. Обе хозяйки – жена и дочь – принялись наделять каждого пальмовым листом с обильной трапезой, однако досталось им совсем не такое роскошное блюдо, как у Ирвина.
– Эта питательная змея, называемая хухум, живет в реках Дагона, – продолжал нараспев Потрясающий Пальмы. – Она жила тут всегда, еще до появления на Новой Либерии наших африканских предков. И вот вскоре после того, как эти земли стали обитаемыми, между племенами таха и киафу возникло недоверие и даже вражда. А все потому, что идиоты киафу сделали из этой жалкой полосатой змейки божество. Дескать, она жила тут миллионы лет, а потому первородна и ее глупой башке таится древнее знание. Кто еще слыхал подобную чушь? Якобы эту тварь нельзя поедать, а то какие-то Номмо нас покарают. Или хухум – это Номмо и есть, тут они сами путаются. Начитались дурной фантастики, не иначе, грамотеи проклятые! А ведь мясо хухум очень полезно, в нем много витаминов и минеральных веществ. Разве в боге могут быть витамины? Нет, это бог наделяет витаминами тех тварей, которых должны кушать люди! Так и повелось – они ей поклоняются, а мы готовим из нее пищу. Долгие века шла между нашими родами война, но никто не хотел отступить от обычаев предков. – Глаза вождя подернулись дымкой, словно он сам прожил все эти века и принимал участие во всех стычках. Вадиму вспомнилось, что новолиберийский век едва тянет на сорок земных лет. Он внимательно посмотрел на вождя: тот вряд ли был намного старше его собственного отца. Мвере-Бижи очнулся от лже-воспоминаний и продолжил: – Мы совершали вылазки на запад, чтобы похитить женщин киафу и наловить хухум в их водах, они нападали на нас и тоже крали наших девушек... Славная история! Но вот сто лет назад воды Касангеши, Ломами, Касуку и Луфу оскудели, хухум ушла из них. Она стала появляться очень редко, лишь в периоды дождей. Тогда-то и договорились вожди племен о перемирии.
– И на каких условиях? – полюбопытствовал Вадим.
История племенной вражды занимала его не меньше, чем похождения Наполеона в старой Европе. В этой дикой инопланетной войне хотя бы был явный смысл, до которого не надо докапываться, выискивая тайные пружины помыслов и интриг.
– Хухум-ржа перестало быть повседневным лакомством таха, – с грустью ответил Мвере-Бижи. – С тех пор его можно поедать только раз в месяц, одному из заслуженных деятелей племени, в торжественной обстановке... Сегодняшняя порция предназначалась мне, белокожий странник. Поскольку я, как легко понять, самый заслуженный человек нашего рода.
Он взмахнул рукой, призывая соплеменников к началу обеда, и все дружно зачавкали печеными фруктами, лепешками и прочими яствами. Вадим тоже налег на пищу. И только Ирвин с тоской склонился над
