– На что я и рассчитывал, – осклабившись, сказал Ярыгин. – Задолбали консервы. Пошли ко мне, бойцы. Там и проинструктирую.
Но прежде они зашли в казарму, где Вадим и Ирвин бросили ранцы на понравившиеся койки и переоделись-переобулись. На орбитальной станции было жарко и влажно, расхаживать в десантном комбинезоне представлялось верхом глупости. А сейчас они выглядели так же, как Ярыгин – учитывая, понятно знаки различия и расцветку кедов. У солдат были обычные, песочного колера.
– Автоматический челнок на поверхность пойдет только послезавтра, – пояснил майор. – Сейчас его грузят э-э-э... остатками гуманитарной помощи, завалявшимися на складах.
«Контрабандой пробавляется майор», – догадался Вадим. Дело это было обычное. «Орбитальные офицеры» частенько запускали руку в грузопоток, снабжающий колониальные планеты гуманитарной помощью.
Ярыгин подмигнул:
– Во-от, а пока погрузочные роботы с челноком разберутся, я как раз успею ввести вас в курс дела. А вы, если захотите, успеете соблазнить ляльку из техподдержки. Зовут Лолита, обитает на третьем ярусе, как раз над нами. Очень, между прочим, символично. Для тех, кто знает ее повадки, х-хэ!..
– Она-то захочет, чтоб ее соблазняли?
– Она всегда хочет. Думаете, почему я так много бухаю?
Логика Ярыгина сначала показалась Вадиму странной, но потом он вспомнил старинный анекдот про «мне столько не выпить» и поинтересовался:
– Что, такая страшная?
– Сами увидите, – зловещим голосом пообещал Ярыгин. – Все равно она скоро прибежит знакомиться. Так что лучше бы нам начать без промедления. Вот, кстати, моя каюта. Милости прошу.
Каюта была стандартная, четыре на пять, со встроенной мебелью, псевдотрехмерным визором и сантехузлом за узкой дверцей. Только стол и два стула посреди каюты были настоящими – массивными, из дерева. Дорогущая штука. Видимо, с поверхности прислали, в обмен на «остатки гуманитарной помощи». На планете древесины должно быть достаточно.
– У тебя подружка есть, Косинцев?
– Конечно, товарищ майор. Эльза.
– Блондинка небось?
– Натуральная.
– Карточку покажешь?
Сержант с гордостью продемонстрировал динамический снимок Эльзы. Девушка на нем собирала кувшинки, стоя по бедра в воде. Тонкое платьице облепляло мокрое тело. Майор и Ирвин одобрительно зацокали языками. Косинцев украдкой вздохнул.
«Никак тебе дома не сидится! – заявила ему девушка, когда Вадим сообщил ей, что согласился с предложением бывшего командира и подписал полугодовой контракт. – А как же я?» – «Ну, Эльза, надо же на дом заработать... А там неплохие деньги обещают». – «Вот и будешь их потом десять лет ждать! – В уголках ее глаз появились блестящие капельки влаги. – Или инопланетяне убьют».
«Меня не убьют, – уверенно ответил Вадим и привлек ее к себе, ероша пальцами светлые волосы. И вдруг неожиданно для себя продолжил: – Я вернусь, и поженимся, ладно? Ну, когда деньги получу».
Это был единственный на его памяти раз, когда она показала, что действительно дорожит приятелем. Вадим познакомился с ней через неделю после того, как вернулся из «горячей точки» на планете Косово. Но за те несколько месяцев, что они встречались, так и не смог понять – то ли Эльза держит его за обычного самца с деньгами, с которым можно провести вечер в компании, не особенно боясь за свою шкурку, то ли просто не может найти никого посолиднее. А тут – ишь, эмоции прорезались! Побогаче, кстати, чем в постели. Там она позволяла себе в лучшем случае мимолетную улыбку после вялого оргазма...
– А у тебя, Ирвин? – продолжал расспросы любознательный Ярыгин.
– Я свободная птица, сэр! Мой прадед, военный моряк, учил: солдату девка не подспорье, а одна головная боль. Пока парень служит, она там неизвестно чем занимается. Или наоборот – известно. Ха-ха! Простите, сэр. Зато когда вернусь с деньгами и медалями, все мои будут!
– Правильный мужик твой прадед. Возьми на заметку, Косинцев.
Вадим без воодушевления сказал «угу».
Минуты три ушло на подготовку таинства. Фляжку Ярыгин передвинул на ремне за спину, сказав «от греха подальше, ибо НЗ!». Пока Вадим пластал форель, а Ирвин рассказывал о своем героическом прадеде, майор занялся сервировкой стола. Расставил четыре миски и три кружки с эмблемой космических сил KFOR, бросил ложки. Высыпал на салфетку галеты. В одну миску опорожнил банку консервированных патиссонов с морковью. Овощи были подозрительного цвета.
«Наверное, местные», – подумал Вадим.
Из убогого холодильника Ярыгин вытащил пластиковую бутыль, на две трети наполненную зеленовато-коричневой жидкостью. Когда майор открутил крышку, запахло сложным букетом, в котором присутствовали ароматы спирта, карамели, чая, корицы и почему-то копченого мяса.
– «Зайчик»! – сказал Ярыгин с любовью. – Сам готовлю. Из гуманитарной помощи.
– Ингредиенты? – профессионально навострил уши Вадим.
– Военная тайна! – заулыбался Ярыгин и наполнил душистым и маслянисто-тяжелым пойлом кружки. Плеснул щедро, больше половины. – Но вы не робейте, сынки, рецепт верный. За знакомство?
– Соответственно! – значительно сказал Вадим, чокнулся со всеми и решительно отхлебнул «зайчика».
Вкус оказался неожиданным – сладко-солоновато-жгучим, примерно как у медовой перцовки, вдобавок с «дымком». Крепость градусов тридцать. Под форель «зайчик» шел просто великолепно. Вадим опустошил первую порцию за два раза, но все последующие проглатывал уже без малодушного гражданского уполовинивания. Ирвин демонстрировал, что крепок не только против прививок. Он ничуть не отставал от русских товарищей.
После второго тоста «За далекую Родину!» Ярыгин повел то, что назвал вводным инструктажем.
– Если сейчас не отрапортую эту бодягу, – сказал он со знанием дела, – потом точно не захочется. Да и времени не будет.
Планета, над которой вращалась орбитальная станция ограниченного контингента вооруженных сил ООН, называлась Новой Либерией. Она в свою очередь бежала вокруг слабенькой местной звезды по орбите, едва превосходящей орбиту Меркурия. Вследствие этого новолиберийский год составлял около пяти земных месяцев, а климат даже в приполярных и полярных областях был по-африкански жарким. Более низкие широты были вообще непригодны для обитания человека из-за ужасающих температур. Возле экватора столбик термометра упирался в отметку 70 градусов.
Без малого полтораста лет назад, когда финны Янне Мегалла и Аарне Тоот открыли А-принцип, позволявший тянуть дармовые в энергетическом смысле внепространственные тоннели к землеподобным планетам, сюда устремились миллионы африканцев. В основном из беднейших стран. На родине им жилось несладко, а тут такие перспективы! Свою роль сыграла и красочная пропаганда. Страны «золотого миллиарда» не жалели денег на рекламу Новой Либерии. Чернокожая беднота, как и любая другая, для скудеющей Земли была лишь обузой. Неудивительно, что переселенцы в очередь выстраивались, чтобы отбыть в инопланетный рай. Уходили сами, везли с собой животных, растения, обычаи и веру в то, что уж там-то построят такие государства, что белые через сотню лет от зависти умрут! Или даже раньше.
Белые щедро подкинули африканцам устаревшей техники и оборудования, пожелали им удачи, дождались, пока чернокожая братия переберется туда почти вся... и заблокировали выходящие на поверхность планеты А-каналы. Оставили всего два, оба вели на искусственные спутники планеты. Жерло первого заканчивалось в шлюзовой камере орбитальной станции KFOR. Туда прибывали наемники военного контингента, врачи, миссионеры и гуманитарная помощь. Второй тоннель был торгово-транспортным. По нему на гигантский орбитальный склад, а затем на Новую Либерию переправлялась отслужившая земной срок техника: минимальный срок «новизны» составлял 50 лет, максимальный уходил далеко за сотню. Современное оборудование не поставлялось вообще. Эмбарго соблюдалось крайне строго. К сожалению, ограничение это отчасти распространялось и на контингент ООН. Оружие, автомобили, средства наблюдения
