ветерком. Оттер песком грязь с башмаков и вынул анатомические стельки – проветриваться. К тому времени, когда он закончил, горе-часовой уже громогласно храпел.
«Ах, вот ты как прикрываешь боевого товарища! – рассердился Косинцев. – Ну, сейчас я тебе устрою беззаботное пробуждение».
Хищно осклабившись, он схватил американца за ногу и быстро поволок к реке. Тот спросонья ничего не понимал и оттого почти не сопротивлялся. Зато, угодив в воду, вообразил, что случилось страшное. На него напало гигантское речное чудовище!
Ирвин задергался, и над широкой гладью Касуку полетел панический вопль:
– А-а-а! Что это? Кто это? Вадим! Вадим, ты где? На помощь! А-а-а!!!
Для придания ситуации большей драматичности Косинцев решил порычать в ответ. Конечно, настоящие крокодилы не рычат, да разве в такой момент об этом вспомнишь? Рык получился не слишком впечатляющий – какой-то придушенный и прерывистый. Но Ирвина он напугал гораздо сильней, чем самое зловещее завывание. Американец возомнил, что слышит предсмертные хрипы доедаемого чудовищами друга. От навалившегося ужаса он, как полагается всякой нормальной жертве, моментально превратился в безвольную куклу. Это позволило Вадиму сильнее сжать ногу приятеля и рывками потащить его в глубину. Когда вода дошла до лица, Ирвин опомнился. Он начал бешено извиваться, плескаться и верещать так, что заложило уши.
Посчитав, что пора завершать урок, Вадим выпустил конечность соратника и недовольно сказал:
– Ну здесь я. Чего ты голосишь?
– Крокодил!!!
– Где?
– Меня, меня тащит! Спаси! А-а-а-а-а-а!
– Да заткнись, паникер! – изо всей мочи гаркнул Косинцев. – Никто тебя не тащит. Раскрой глаза! Здесь только я, больше никого.
– Только ты, брат?.. А где ты? – сорванным голосом проблеял Ирвин.
– Рядом стою. Глаза, говорю, открой, сразу увидишь.
Наср его знает, выполнил Хэмпстед распоряжение или нет. Вероятно, да. Потому что сейчас же встал на четвереньки и прытко, словно ящерица, рванул на берег. Остановился он лишь тогда, когда отбежал от воды на добрый десяток метров. Ощущение твердой почвы под ногами подействовало на его мозги крайне благотворно. Уже через полминуты негр сообразил, что оказался жертвой злого розыгрыша. Разумеется, просветлению его мыслей способствовал и злорадный хохот Вадима.
Униженный и оскорбленный американец решил отомстить. Выкрикивая неприличные проклятья и страшные угрозы, он устремился на обидчика. Но Вадим уже отплыл на безопасное расстояние.
Преследовать сержанта Ирвин не решился. То ли плавать не умел, то ли наивно полагал, что крокодилы охотятся лишь на большой глубине. Стоя по колено в воде, он стал призывать местного демона, Номмо Касуку, обрушить на вероломного русского всевозможные бедствия. От косяка пираний до молний и метеоритов. К счастью для Вадима, Номмо не отозвался на призыв – должно быть, не понимал английский язык. Во всяком случае, его матерную разновидность.
Разочаровавшись в демоне, пираньях и небесном огне, Хэмпстед решил взять дело расправы в собственные руки.
– Плыви сюда, чертова белая обезьяна! – закричал он и стал грозить Вадиму обоими кулаками враз. – Плыви давай, трус! Я так надеру твою бледную задницу, что неделю сидеть не сможешь! Motherfucker! Sonofbitch!
– Мою бледную задницу? – язвительно огрызнулся Вадим. – Уж не эту ли, солдат?
Он быстренько стянул одной рукой трусы и перекувырнулся в воде, стараясь, чтобы над поверхностью выставилась лишь обнаженная корма. После чего издевательски похлопал по ней ладошкой.
Но Ирвину удалось-таки досадить соратнику. Он споро выскочил на берег и принялся метать в цель окатыши – об этом Косинцеву сообщили множественные всплески вокруг него. Секунд через десять приличный камешек угодил точно в цель. Вадим булькнул, судорожно задергал конечностями и вынырнул на поверхность. Как раз для того, чтобы услышать торжествующий гогот Ирвина.
– Ага, отбили филей! Поделом тебе! Будешь знать, как обижать настоящих таха. Ну ладно, можешь теперь возвращаться, я доволен.
– Зато я в гневе, – пропыхтел Вадим, натянул трусы и поплыл к берегу.
Следующие несколько минут они поочередно гонялись друг за другом, обещая утопить. Угрозы так и остались пустым звуком, зато Ирвин сделался намного более мокрым и несколько более чистым. Он даже согласился помыться по-настоящему, раз уж все равно мокрый.
– За тылы и фланги можешь быть спокоен, боец. Я-то не засну, – пообещал Косинцев и вылез на берег.
Когда полуголый Ирвин залез в воду и принялся растирать себя пучком травы, из темных зарослей выступил незнакомый тип. Выступил он не целиком, так что чернокожее лицо различалось смутно. Гость был среднего роста, со среднего размера брюхом, и на первый взгляд вовсе нестрашен.
Но в руке у него при более внимательном взгляде обнаружился довольно крупный и блестящий в свете звезд и дворцовых огней пистолет.
– Руки вверх! – тонким дрожащим голосом приказал налетчик.
«Неужели маньяк? – подумал Вадим, послушно поднимая руки. – Наблюдал-наблюдал за нашим купанием и возбудился. Сейчас под угрозой смерти принудит нас к содомскому греху, а потом укокошит. Или наоборот, сперва убьет, а потом надругается над еще теплыми трупами». Несмотря на такие пугающие предположения, особого страха сержант отчего-то не испытывал. Больно уж безвредно выглядел тип. Если не принимать во внимание пистолет, конечно.
Между прочим, кого-то он сильно напоминал, этот злодей. И фигурой, и голосом...
– Эй, в реке! – крикнул предполагаемый маньяк. – Тебе что, отдельное приглашение нужно? А ну лапы в небо и шагом марш из воды. Ирвин Чьянгугу, к тебе обращаюсь!
«И как нас зовут, знает, – отметил Косинцев. – Дьявольщина, ну кто же это? Эх, было бы посветлей».
– Если через три секунды не встанешь рядом с Вадимом с поднятыми руками, отстрелю ухо! – тем временем продолжал стращать американца злодей.
– Кому отстрелишь? – полюбопытствовал Ирвин. – Вадиму?
Пузанчика вопрос заметно озадачил. Он на пару секунд задумался. Друзьям как раз хватило времени сообразить, что перед ними ни кто иной, как их вечный злой ангел, ефрейтор Онибабо.
Тот наконец-то сделал выбор и объявил:
– Первому – тебе!
До этого судьбоносного момента Ирвин еще колебался. Никак не мог решить, что лучше, быстро нырнуть в Касуку и уплыть под водой, рискуя попасть на закуску к крокодилам? Или выйти на сушу? После столь очевидной угрозы время колебаний окончилось. Меткость Онибабо была широко известна. Прицелится в ухо, а попадет в брюхо. Или в башку. Конечно, и без уха хреново, но без головы-то совсем никакой жизни.
Американец торопливо зашлепал к берегу.
– Что, предатели, попались? – ядовито проговорил Онибабо, когда незадачливые диверсанты приняли требуемое положение: бок о бок, лапы в небеса. – Хотели к Волосебугу дезертировать? Не подозревали, что за каждым вашим шагом ведется наблюдение? Слабоумные идиоты! Ха-ха-ха! Сдам вас полковнику Забзугу, тут же звание капрала получу. А то и обратно капитана. Вот тогда наплачетесь!..
– Размечтался, чучело! – выступил Вадим. – Строгий выговор получишь с занесением в грудную клетку, а не звание.
– Но-но, придержи язык, белая обезьяна! – рассердился Онибабо. Потом до него дошло, что Косинцев держится чересчур вызывающе для взятого с поличным дезертира. Он подступил чуть ближе и качнул пистолетом: – Ну-ка, объясни, за что мне могут дать выговор?
– Не могут, а дадут. Разницу понимаешь? Мы выполняем совершенно секретное задание командарма Мвимба-Хонго. И раскрыть тайну поручения не имеем права. Но ведь ты угрожаешь нам смертью, а
