Птица резко затормозил и быстро нырнул направо, на проселочную грунтовку. Машина запрыгала на ухабах, то и дело влетала в лужи, поднимая фонтаны грязи. Ванька хватал раскрытым ртом воздух и выпучивал глаза. По фальшивой накладной бороденке стекала струйка слюны, голова беспомощно болталась.
Бежевая «волга» проскочила поворот. Сашка-Краб сделал вывод, что его засекли, и принял решение прекратить слежку. Вывод, хотя и основанный на правильных предпосылках, был ошибочен. Птица даже не предполагал, что его ведут.
Игорь Шалимов выслушал доклад своих разведчиков с огромным интересом. Вокруг Сеньки Фридмана явно закручивалась какая-то крутая игра, но какая — непонятно. Пока непонятно. Шалимов знал, что обязательно докопается до сути. Хотя, возможно, это будет и непросто. Пока он дал указание глаз с Дуче не спускать и поспешил с докладом к шефу. Коротков, к немалому удивлению Штирлица-Шалимова, отнесся к информации с прохладцей. Он задал несколько уточняющих вопросов и вяло посоветовал: ну, вы за ним там, дескать, присмотрите. И — все. Игорь понял, что шеф озабочен чем-то другим, скорее всего выступлениями этого отставного морячка-правдолюбца. Накануне выборов это было весьма некстати… надо как-то с придурком решать. Решить-то можно быстро, как два пальца обрызгать, но команды нет, а самодеятельность в таких вопросах неуместна. Когда Шалимов уже собрался уходить, шеф вдруг сказал:
— Слушай, Игорь Владимирович… — он замялся. Для шефа это было нехарактерно. И Игорь понял, что Коротков собирается сказать что-то важное, что-то очень важное. Не знал он только того, что слова, которые произнесет Сергей Павлович Коротков через несколько секунд, окажут определяющее влияние на всю его жизнь.
— Да, Сергей Палыч, слушаю, — отозвался Шалимов.
Коротков посмотрел на него внимательно, с прищуром, и наконец решился.
— Есть еще одно задание… Так сказать — на перспективу… Ты займись, пожалуйста, этим лично. Не посвящая никого. Вообще никого. Ты меня понимаешь?
— Разве я, Сергей Палыч, давал когда-нибудь вам повод…
— Нет, нет, — Коротков сделал протестующий жест. — Нет, Игорь. Напротив. Просто я хочу, чтобы ты понял — дело серьезное, ответственное и денежное. Очень денежное, очень.
Коротков снова посмотрел испытующе. Ах, Игорь Шалимов! Умный и проницательный Штирлиц… Человек с великолепно развитой интуицией… В этот раз она тебя подвела. Промолчала. А должна была бы орать: беги, Игорь, беги.
— Слушаю вас внимательно, — сказал Штирлиц.
— Для начала тебе нужно изучить место предполагаемой операции. Это несрочно… я так думаю, что дело будем делать где-нибудь через месячишко, во второй половине ноября. Так что время на подготовку есть.
— А что за операция… Могу я узнать?
— Сейчас, Игорь, преждевременно… — Сергей Павлович вытащил из коробки сигару. — Скажу только, что ты сразу станешь богатым человеком. Весьма богатым.
Коротков аккуратно срезал кончик сигары специальными ножничками. Он волновался и очень хотел это скрыть. Свой выбор он остановил на Шалимове неслучайно. Игорь умен, хладнокровен, имеет великолепную школу. Словом — подходит по всем статьям. Вот только согласится ли? Ошибиться здесь нельзя.
Сергей Палыч закурил и сказал:
— Изучи место. Вот адресочек: канал Грибоедова, 91. Походи, посмотри. Там дворы проходные… то- се.
— Сергей Палыч, если я не ошибаюсь, это совсем рядом с ОМОНом. Место довольно стремное…
— Не ошибаешься, рядом. Потому и поручаю тебе, что все делать нужно очень аккуратно. Светиться там ни к чему… Но изучить нужно досконально. Ты понял?
— Да, разумеется…
— Ну, тогда, если нет ко мне вопросов, я тебя больше не задерживаю. Ценю твое время.
Дверь за Штирлицем закрылась, и Сергей Палыч вдавил сигару в пепельницу. Чувствовал он себя неуверенно. А это с ним бывало нечасто.
В прокуратуре Калининского района следователь ФСБ старший лейтенант Крылов знакомился с материалами об убийстве гражданина Тихонова А.Г. Он пристроился на краешке стола своего прокурорского коллеги и быстро просматривал стандартное «Дело». С первых же страниц стало ясно — классический глухарь. Гражданина Тихонова Александра Георгиевича, 1956-го года рождения, застрелили двумя выстрелами из пистолета ТТ в подъезде дома, где он снимал квартиру. На месте остались две стреляные гильзы и, соответственно, две пули. Пистолет, из которого неизвестный лишил жизни Тихонова, сейчас находился в следственной службе ФСБ. Прокурорский следак проявил интерес к тем обстоятельствам, которые привели в прокуратуру комитетчика, но Крылов не имел права удовлетворить этот интерес. Прокурорский почувствовал себя уязвленным и стал сдержанно-официальным… ну, извини.
Павел листал дело, видел, что коллега все сделал как надо. Был проведен весь комплекс положенных в таких случаях оперативно-следственных мероприятий… которые ничего не дали. Семнадцатого сентября, в 23 часа, неизвестный мужчина дважды выстрелил в затылок гражданину Тихонову. Перед тем как прозвучали выстрелы, убийца и жертва мирно разговаривали, курили. Это видела из окна пенсионерка Лялина. «Интересно, — подумал Павел, — сможет пенсионерка опознать Козлова по фотографии? Как у нее со зрением?» После убийства неизвестный быстро выбежал из двора и в переулке сел в ожидавший его автомобиль. Машину не установили… На фотографии Тихонов лежал лицом вниз. В темной луже крови блестели очки. Да, картинка… И остальные не лучше.
Обращал на себя внимание тот факт, что убитый родился в Приозерске. Там же был прописан. А в Питере он снимал квартиру. Чем занимался? Неясно. Круг общения не установлен. Никаких записных книжек… Ничего. А деньги были: у покойничка только при себе обнаружили почти шестьсот долларов, плюс немалая сумма в рублях.
Золотая печатка. Автомобиль, почти новенькая «девятка». В Приозерске проживает жена и сын восьми лет. Отношений с семьей не поддерживал, иногда подбрасывал деньжат.
Павел задал несколько вопросов прокурорскому и понял, что тот уже поставил крест на этом деле. Глухарь и есть глухарь! Что ж, придется заниматься этим глухарьком… Может быть, и найдется какая- нибудь зацепочка, ведущая к Терминатору. А может быть — нет.
Павел поблагодарил коллегу за оказанную помощь и пошел к прокурору договариваться о передаче материалов дела.
Леха отстегнул ремень безопасности и быстро перекинул его петлей вокруг шеи Колесника. Ванька выкатывал глаза, издавал булькающие горловые звуки. Леха поднатянул ремень, и бульканье перешло в хрип. Птица смотрел равнодушно. Секунд через десять он ослабил удавку. Ванька жадно хватал ртом воздух, тер ладонью шею. Правой рукой Птица нащупал под курткой обрез и, дернув за ремень, приказал:
— Волыну давай сюда. Только — осторожно, понял?
Прапор кивнул головой и начал вытаскивать обрез. Птица принял короткий двуствольный обрубок и только тогда опустил петлю ремня.
— Что еще есть из оружия?
— Г-гранаты, — прохрипел дезертир.
— Ого! Давай… не хрен с гранатами баловаться.
— Я отдам… все отдам, только не убивай, Леша.
— Это я посмотрю, как будешь себя вести, — ответил Птица, принимая гранаты. — Вылезай из машины.
Прапор быстро снял черную страшную ленту с горла и выбрался наружу. Он то и дело посматривал на Птицу, и в глазах сквозил неприкрытый ужас. Именно то, чего добивался Леха. Он положил обе ребристые болванки гранат под сиденье и вылез из машины с обрезом в руках. На полянке было сумрачно, мощные сосны не давали пробиться солнечному свету.
— Подходящее место, чтобы умереть… а, Ваня? — сказал Птица и переломил стволы обреза. В патроннике желтели латунные донышки гильз. Прапор смотрел остановившимся взглядом и молчал. «Не
