Сразу после начала снегопада в городе образовались десятки пробок. Мишка выкурил сигарету, заглушил движок и вышел из машины. На углу Лиговки и Свечного переулка задрипанный «жигуль» въехал в задницу навороченной «бээмвухи». Два быка выскочили, мигом выдернули из салона испуганного хозяина «жигуля» и начали его бить. Водители в других машинах молча наблюдали. Гурецкий прошел мимо. Он внимательно всматривался в лица прохожих. Брат курского губернатора был рядом. Совсем рядом. Мишка это чувствовал.
Один из быков поднял упавшего мужика с грязного мокрого асфальта и с размаху швырнул лицом на капот «жигуленка».
Дуче появился внезапно. Он прошел мимо на расстоянии вытянутой руки. При желании Мишка мог бы до него дотронуться. Гурецкий зевнул, подождал пока Семен удалится метров на пятнадцать и двинулся следом. Быки сели в БМВ и уехали. Спина Дуче маячила впереди за вертикально падающими хлопьями снега. Он шел уверенно, не оборачиваясь. На плечах плаща наметились белые эполеты. Фактически, он был уже мертв, но никто, кроме Сохатого, этого еще не знал. Не знал и сам Дуче. «Неужели он ничего не чувствует?» — думал Гурецкий. Ему хотелось, чтобы Убийца оглянулся, встретился с ним глазами. И понял!… Убийца шел по черно-белому графическому листу города и не оборачивался. Белые вертикальные пунктиры снежных хлопьев… черная спина, черный свет фонарей. Снег, снег… Фридман свернул в подворотню. Гурецкий слышал его шаги в косо заштрихованной арке. Когда ты перестал хромать, Фридман? Ты купил новую ногу?
Мишка вошел следом. Штриховка арки размылась, перед глазами открылся бесконечно длинный тоннель с фигурой Убийцы в самом конце. Свод отражал эхо шагов Сохатого… Убийца не оборачивался. Мелькнула дурная мысль: обознался. Человек, которого ищет весь аппарат УФСБ и ГУВД, не может быть так беспечен. Нет, я не обознался. Я знаю это точно.
Птицу убили в подвале. И его сына убили в подвале. Ты, Дуче, тоже сдохнешь в подвале. Это я знаю точно.
Двое мужчин пересекли двор-колодец и вошли под другую арку. Гурецкий начал быстро сокращать расстояние. Он посмотрел назад: улица осталась далеко-далеко. Ее гул почти не доносился вглубь дворов.
Десять шагов до черной спины. Пять… три…
— Не оборачиваться, Фридман. Вперед! Черная спина дернулась, дернулась рука в кармане. Гурецкий крепко взял Убийцу за локоть. Стиснул, почувствовал как она враз обмякла.
— Ты кто — мент? — хриплый раздался голос. — Ты кто?
— Вперед, Дуче.
Птицу убили в подвале. Его сына тоже убили в подвале.
— Что тебе нужно? Кто ты? Из ЧК? Гурецкий молча толкал Семена, быстро вертел головой по сторонам. Искал. В походке Дуче что-то мгновенно изменилось. Он захромал. Двое мужчин вошли в очередной двор- колодец. Случайному наблюдателю могло бы показаться, что заботливый младший брат помогает старшему, поддерживает под руку. Жидкий свет из немногочисленных окон выхватывал белые хлопья в каменном колодце. Они падали вертикально, а у самой земли как будто пытались остановиться. Но все равно падали, обрушивались с чудовищным грохотом… кричали.
— Сюда, — подтолкнул Гурецкий хромого старика к распахнутой двери подъезда. Голос тонул в грохоте падающего снега.
— Сюда, — подтолкнул Гурецкий слабого человека к двери подвала.
Подвал принял и поглотил их. Выщербленные ступени, вода, хлопающая под ногами. Так же хлюпала она в болоте на берегу Малах-Гош… Острый луч фонаря… Тело Фридмана начало оседать, тяжелеть.
— Я не пойду, — выкрикнул он, попытался вырваться. — Не пойду!
Гурецкий тащил его молча. Дуче упал на колени, потом на бок. Сохатый тащил его, как тащат тяжелый мешок. Левая нога зацепилась за какую-то железяку, протез в ботинке «Саламандер» соскочил с культи, остался лежать в темной воде.
— А-а-а… — закричал Дуче. — А-а-а-а!
Не останавливаясь, Гурецкий тащил и тащил кричащий от страха мешок с названием Дуче. Полоскалась в воде пустая штанина. Бился крик. Обмирали от смертельного ужаса крысы. Мишка вытащил живой, но уже мертвый мешок на сухое место. Все. Стена. Тупик. Низкий свод старинного подвала, старая кирпичная кладка. Черные — углем на стене — цифры 666.
Вой перешел во всхлипывание.
Гурецкий опустился на песок. За спиной зарокотал дизель, и десантный катер ушел. Теперь только вперед, морпех. Ты остался на этом берегу один. Здесь нет тыла. И нет твоих товарищей слева и справа. Катер, пеня черную воду, обогнул железный риф протеза и скрылся за снежным занавесом.
Мокрый Дуче лежал под знаком Дьявола и тихо скулил. Гурецкий направил на него узкий луч фонаря. Скулеж прекратился. Мишка достал из кармана наручники, осветил фонарем стену и нашел то, что нужно, — ржавую стальную скобу. Он встал и попробовал покачать ее вверх-вниз. Крепко, подойдет. Дуче обхватил руками ногу Гурецкого, заскулил. Но дьявол не захотел помочь своему слуге. «УБОГИЙ, — шепнул он в ухо Семену Фридману, — УБОГИЙ…» Блеснули наручники. Мишка рывком поднял на ногу несостоявшегося Терминатора. Выкатилась из правого кармана граната, легла на песок, впечаталась ребристым боком. Щелчок стальных браслетов… Мокрый одноногий мешок под названием Дуче пристегнут к ржавой скобе рядом с числом 666
«УБОГИЙ», — хохотал Дьявол, и скалились по углам крысы. УБОГИЙ.
Гурецкий поднял с песка гранату. «УБИЙЦА, МАМА!» — прокричал тонкий голос неродившегося ребенка Птицы.
— Ну… хочешь что-нибудь сказать напоследок? — глухо спросил Гурецкий.
Губы под роскошными усами слабо шевельнулись!
— Что? Говори громче…
Снова зашевелились бескровные губы.
— Я не уйду, — услышал Гурецкий. — Меня нельзя убить.
— Сейчас проверим.
Мишка посмотрел в бледное лицо, криво усмехнулся. Повторил:
— Сейчас проверим.
Он разогнул усики и вынул чеку. После того как он разожмет пальцы, останется три секунды… Гурецкий разжал пальцы. С негромким металлическим щелчком ударника граната упала на песок у правой ноги Дуче. Гурецкий резко повернулся и быстро пошел по проходу. Двадцать два, считал он, шлепая по воде. Вой неся ему вслед… двадцать три… блеснул в луче фонаря хромированный швейцарский механизм в ботинке… Двадцать четыре! Мишка шагнул за кирпичный выступ. Он привычно открыл рот, чтобы уравновесить перепад давления.
В черной глубине подвала громыхнуло. Раскаленный ветер с песком, с водой, с чугунными брызгами и кирпичной крошкой прошелестел мимо морпеха. Знакомый ветер войны… Стало тихо. Мишка побрел к выходу из подвала. Возле сорванной с петель двери валялся левый ботинок фирмы «Саламандер».
Снег продолжал идти. Плотные важные хлопья упали на лицо Михаила Гурецкого по кличке Сохатый. Он жадно вдохнул свежий воздух и быстро пошел прочь. Мишку слегка шатало.
Вот и все, что я смог для тебя сделать, Пернатый! Прости!
Через час офицеры ФСБ вошли в квартиру, которую снимал Терминатор в соседнем подъезде. Они обнаружили страшный бардак, массу пустых бутылок из-под «Смирновской» и… две отрезанные ноги в холодильнике. Обе — левые. В лохмотьях окровавленных чулок. После исчезновения двух молодых проституток с Московского вокзала такая находка была, в общем-то, предсказуема. Она вполне укладывалась в рамки крутого бульварного романа, который сочинил Семен Фридман. И все равно кровавая находка вызвала шок у офицеров ФСБ… о понятых и говорить нечего.
Обнаружилась универсальная ножовка с комплектом полотен. В пластиковой рукоятке было закреплено сломанное полотно с мелким зубом. С бурыми пятнами, похожими на кровь. Так написали в протоколе. Пятна, похожие на кровь, нашли в кухне, в ванной, в прихожей и в багажнике автомобиля, оформленного на имя Тихонова Александра Михайловича. А вот расчлененные тела обеих проституток найдут только в мае девяносто девятого в районе Всеволожска, в лесу.
