Мгновение, и улыбка исчезла. Федор набычился.
— Ты что же, меня придурком выставляешь?! — рявкнул он и вдребезги разнес бутылку о тротуар.
Зоя, опасаясь его очередной выходки, неловко извинилась и заспешила домой.
«Псих он порядочный, — рассуждала она. — Как бы чего спьяна не натворил. Все же напрасно я поддержала разговор. Не отвяжется ведь теперь».
Вернувшись из магазина, Зоя с головой окунулась в работу и о встрече с Федькой тут же забыла. Владимир с утра не выходил из мастерской, а она выстирала занавески, сварила уху, нажарила блинчиков. Когда был готов обед, позвала Володю. Он выбрался на свет весь в мелких щепочках и прозрачных серпантинках стружек.
— Чем ты там занимаешься?
Он с легкой тенью смущенья улыбнулся.
— Я надеюсь, что до завтрашнего вечера ты не сгоришь от любопытства. Не так ли?
— Не волнуйся, я терпеливая. Могу подождать и подольше.
На что Володя заметил:
— Да тянуть-то и некуда: всего лишь три дня впереди.
Бабушка села за стол в новой желтой блузке с черными лилиями, но отнюдь не с праздничным выражением лица. Глаза ее выражали мучительную тревогу. Зоя и Владимир хорошо понимали ее душевное состояние и ни о чем личном не спрашивали.
Говорили о соседях, давних знакомых, о погоде и урожае, и все время осекались в разговоре, когда тема касалась будущего. Зоя даже и не предполагала, что оно занимает в их мыслях так много места.
Да, надо что-то решать. Эта проблема, что большая заноза, загнанная под ноготь, ни на минуту не позволяла расслабиться. Пообедав, они опять занялись каждый своим делом.
Около пяти вечера, когда Зоя снимала с веревки белье, во дворе появилась миленькая русоволосая девчушка лет семи.
— Здравствуйте, — ласковым, как у кошечки, голосом поздоровалась она. — Вы — тетя Зоя?
— Да, девочка. Здравствуй. А ты кто?
— Я Света Данилова. Мама велела передать, что мы ждем вас к себе в гости.
— А когда, Светочка?
— Пока вы соберетесь и к нам дойдете, мы как раз по хозяйству управимся.
— Спасибо за приглашение.
— Ну, так мы вас ждем?
— Да-да, мы придем. Светланка, подожди, я тебя яблочками угощу.
— Не надо. У нас есть яблоки, — ответила девочка.
И, счастливая тем, что успешно выполнила поручение матери, выбежала на улицу.
Зоя тут же поставила Владимира в известность об их предстоящем визите. Спешно закруглив свои дела, они стали приводить себя в порядок. На все ушло около часа. Вот тут-то и пригодился ее запас сувениров. Для мальчика в нем нашлась модельная машинка, а для девочки — алый пластмассовый флакончик духов, выполненный в виде поцелуйчика. Попросили бабушку не волноваться, если вдруг припозднятся, и отправились в гости. По пути она забежала в магазин и купила пару шоколадок и коробку конфет.
Узкая улочка оказалась накатанной и короткой. Из огородов, обтянутых панцирной сеткой, свешивались над дорогой ветви абрикосовых деревьев. Возле нужного им дома с кучи песка проворно сполз мальчуган в синей панаме и подошел к ним. Значительно посмотрел на нас, вытер ладошку о крошечные трусики и протянул ее Владимиру.
— Данилов… Ванюша.
Зоя чуть не прыснула. Владимир, тоже напустив важности, пожал ему ручонку, но представился просто:
— Дядя Володя. Что строишь, Ванюша?
— Гараж, как у папки.
— Нужное дело. А машины-то у тебя есть?
— Есть. Две машины и трактор.
— А на чем начальник гаража будет ездить?
Мальчуган озадаченно почесал затылок.
— Я пока не придумал.
— А вот тётя Зоя, мне кажется, уже придумала.
Владимир повернулся к ней.
— Ах, да! — воскликнула Зоя. — Ванюша, ты не будешь против, если начальник твоего гаража станет ездить на новом москвичонке?
И подала ему коробочку с моделькой.
Он счастливо улыбнулся.
— Ванюша, ну веди нас в свой дом.
— Нет, мой дом будет вон там, — показал он пальчиком на ближайший пустырь, — а этот — папкин. Подождите, я сейчас собаку прикручу.
Малыш настежь распахнул калитку и направился вглубь двора. Загремела цепь, послышалось недовольное ворчание собаки.
— Заезжайте! — ликующе прозвенел голос Ванюши. — Она не достанет.
Гости с некоторым опасением проникли во двор. Блочный дом с высоким фундаментом и веселыми окнами вблизи показался ещё более основательным. Пару раз гавкнула собака, и тут густой мужской голос прикрикнул на нее. Это навстречу им спешил хозяин. Чернявый, роста выше среднего, кавказской наружности. Лицо его весьма выразительно: длинные баки, усы подковкой вниз, большие, чуть навыкате, глаза с сонно подрагивающими веками. Он вытер о спортивные штаны руку и подал ее Володе.
— Данилов… Сергей.
Тонкий шелковистый ус Владимира дрогнул.
— Володя. А это Зоя, — покосился он в ее сторону.
— Я уже понял, — улыбнулся Сергей, — проходите. Сейчас мы обитаем в старом доме, — кивнул он в сторону мазанки. — Летом в нем как-то привычней. В новом — только спим.
Он откинул с двери тюлевую занавеску. Владимир преодолел невысокий порог. И гости очутились в просторной комнатке с печью, кухонным шкафчиком, диваном и уже роскошно накрытым столом.
— Располагайтесь, где вам будет удобней. Люба вот-вот освободится. А чтобы не скучали, сыграю.
Сергей вышел, Зоя села справа от Владимира. Через минуту с гармонью под мышкой вернулся хозяин.
— Батино наследство, — с гордостью пояснил он.
Бросил ремень на плечо, пробежался пальцами по кнопочкам. Поковырял одну из них.
— «Фа» залегает. Да ничего, я уже приноровился.
И заиграл «На сопках Манчжурии». Тут же появился Ванюшка. Его глазенки сияли веселым любопытством. Было видно, что он боготворит отца и хочет абсолютно во всем походить на него. Западающее «фа» изредка мешало, но Сергей, не прерывая игры, лихо выдергивал ногтем задремавшую кнопку, и мелодия с прибалтийским акцентом звучала дальше. Во время «Дунайских волн» вошли Люба со Светланкой.
Зоя познакомила их с Владимиром, и после обмена обычными в таких случаях любезностями и подарками началось застолье.
Рагу из индюшатины, салаты, домашнее вино, ягодный пирог и многое другое свидетельствовало о радушии хозяев. Угощаясь, вспоминали школу, рассказывали друг другу смешные истории, анекдоты. Ребятишки так и вились возле родителей, то, садясь к ним на колени, то, шепча им что-то по секрету; а те лишь потискивали их и целовали. В этом доме явно царил культ ребенка.
Уже тогда, в разгар веселья, Зою начал покалывать шип обиды на свою судьбу. Именно обиды, а не зависти. Потому что она никогда не смогла бы полюбить такого мужчину, как ее муж, и своих будущих
