полугодовым стажем. В то время Зоя была на пятом месяце беременности, и эта весть ее очень огорчила. И тогда Некрасовы решили, что рожать она будет в райцентре. А фельдшера они поставят в известность позже.
Наступила необычайно ранняя весна. В середине марта растаял последний снег, а уже к концу месяца подсохли дороги, потеряли свою прозрачность кусты и деревья. Из-за испарений влаги, распустившихся на них и пылящих сережек и проклюнувшихся листочков, казалось, что они окутаны легким золотисто-зеленым туманцем.
Как только позволила погода, Зоя с Володей начали часто бывать на улице. Однажды, прогуливаясь так, они и натолкнулись, как оказалось, на фельдшера. Юноша встал как вкопанный и с откровенным бесстыдством уставился на ее живот.
— Вы ожидаете ребенка? — задал он нелепейший в данной ситуации вопрос.
— Электричку, — съязвила она.
— Ой, извините, — смутился парень. — Дело в том, что я ваш фельдшер.
Его манера сутулиться и напускная серьезность свидетельствовали о том, что он очень старался выглядеть взрослым.
— Салтыков Юрий, — представился юноша.
— Некрасовы Зоя и Владимир.
— Зоя, а почему о вашей беременности я узнаю случайно? Вы и сами рисковали, и меня могли подвести. В вашем положении нельзя быть столь беспечной.
— А вас, конечно, упрекнуть не в чем, — парировала Зоя. — Вероятно, вы уже обошли все дворы, кроме нашего, разумеется, представились, выяснили, кто и чем болен на вашем участке, и теперь полностью владеете ситуацией. Так?
Фельдшер озадаченно посмотрел на нее.
— Мне это как-то и в голову не приходило.
— А жаль. Ведь Ольховка — не город. У большинства людей нет телефонов, а у некоторых нет ни родных, ни близких, и помощи им ждать не от кого и неоткуда. Здесь ваши обходы просто необходимы.
— Наверное, вы правы. Прямо с завтрашнего дня и начну.
С тех пор фельдшер Салтыков стал регулярно заходить к Некрасовым.
В середине апреля в воскресенье, несомненно, сговорившись, к ним нагрянули Даниловы и Соколовы, а спустя полчаса приехали чета Шевченко и семейство Геляевых. Нанесли и навезли посадочной картошки, лука, всевозможных семян, и всей гоп-компанией навалились на огород. А Зоя на пару со Светланкой посеяла в палисаде цветы и занялась приготовлением обеда. Желая оставаться в курсе дел, она частенько навещала их ударную команду.
К трем пополудни посадка была окончена. Во дворе поставили столы, стулья; от Моховых принесли пару скамеек, расселись и стали обедать.
Только теперь в спокойной обстановке Зоя заметила, насколько Соколовы подходят друг другу. Оба русоволосые, с чистыми, кремового оттенка лицами. Он немного выше ее, зато она — моложе. На его лице никаких особых примет — все правильно и соразмерно — лишь в межбровье три вертикальные морщинки. У Александра частые головные боли. Во второй год своей срочной службы он попал в Чечню. Там и получил контузию. Таблетки помогают все меньше. Работает в столярке; более подходящей работы нет. Учится на дорожника в Волгоградском техникуме. Заочно. Он немногословен, но эмоционален, часто смеется добрым негромким смехом. Его жену зовут Варей. Ее вздернутый носик, по-детски сочные губы и озорные карие с золотинкой глаза выдают в ней вчерашнюю школьницу. А ее обаяние не сравнимо ни с чьим другим: она всеобщая любимица — и взрослых, и детей, и животных. Живут они за счет своего хозяйства и помощи ее родителей. Его заработок — чисто символический. Варя рассказала, что в последний раз вместо зарплаты он принес колесико колбасы и сказал, что здесь на сто пятнадцать рублей, и что пятнадцать рублей он теперь должен. Только и проку с такой работы, что стаж идет.
Шевченко — тоже пара замечательная. Евгений широкоплеч, крепок, с пышной шевелюрой пепельных волос. Его речь напоминает неторопливую, но уверенную поступь моряка. Голос сипловатый. Верность — одно из проявлений его твердого характера. Майор запаса, бывший вертолетчик, а ныне пчеловод. Татьяна — склонна к полноте, с него ростом, белолица. Длинные темно-каштановые волосы, спадающие на плечи, превосходны. Образованность и холеричный темперамент сделали ее непревзойденной спорщицей. В дополнение к сказанному, они оба чрезмерно политизированы.
Обед был еще в разгаре, когда Зоя почувствовала себя неважно. Рассчитывая вскоре вернуться, она извинилась перед гостями и ушла в дом. Но дурнота не проходила. Зоя прилегла и, прислушиваясь к отголоскам их беседы, внезапно уснула.
Недели за четыре до родов она начала испытывать сильную одышку и невероятную тяжесть в животе. К этим неприятностям добавился и вернувшийся вновь токсикоз. Что бы она ни съела, тошнота выворачивала ее наизнанку. В эти минуты она ненавидела весь белый свет.
За ограду Зоя уже не выходила, смущала большая округлость живота. Ходить ей вообще не хотелось. Но она принуждала себя к этому.
Однажды, обследуя ее, фельдшер высказал предположение, что у них будет двойня. Ничего более ошеломляющего в их беспомощном положении услышать было просто невозможно. Они были в шоке.
Когда дня через три эта догадка переросла в убеждение, ибо прослушивалось два сердцебиения, юный эскулап вмиг растерял остатки своей уверенности. Зоя вместе с ним перелистала его конспекты и справочники по акушерству и убедилась, что это очень похоже на правду. Чтобы окончательно рассеять все сомнения, нужны дополнительные обследования.
Фельдшер, как он выразился, поднял волну и уговорил заведующую райбольницы за десять дней до срока взять Зою на сохранение.
Настал день отъезда. Некрасовы нервничали. Разлука для них в этой непростой ситуации ощущалась какой-то глубинной болью и обоюдным страхом потерять друг друга.
К дому подъехала «скорая», посигналила. Володя, прощаясь с женой, сказал:
— Милая, ты, пожалуйста, не волнуйся и ничего не бойся. Все у нас будет хорошо. Я в тебя верю. И жду не одну. До свиданья, душа моя. Ты уж постарайся.
И поцеловал ее. А она ответила ему шуткой.
— И ты, дорогой, постарайся — блюди себя.
Так они и расстались тогда.
Некрасову поместили в «патологию». На вторые сутки Зоя уже точно знала, что у нее должны родиться мальчик и девочка. Здесь были опытные врачи, и ее настроение заметно улучшилось.
Ею занимались: водили на занятия, сеансы УФО, обучали приемам обезболивания и навыкам рождения ребенка. И все это вселяло уверенность в благополучном исходе. Пятого июня на самосвале с Даниловым приезжал Володя. Сергей вплотную подъехал к Зоиному окну, и ей с мужем удалось поговорить.
А шестого после обеда у Зои начались схватки, и ее перевезли в родильное отделение. Уже наступил вечер, а она все мучилась. Страх опять навис над нею. «А вдруг все врачи разойдутся по домам, кто тогда мне поможет?» Но зашла заведующая, успокоила: «Пока ты не родишь, я не уйду!»
Около девяти вечера Некрасова родила. Сначала девочку, а через двадцать минут и мальчика. Ей показали младенцев — здоровенькие. Малышей положили на пеленальный столик. Зоя повернула голову набок и сквозь слезы старалась как можно лучше рассмотреть их. На их пупках, обработанных зеленкой, висели металлические зажимы. Девочка плакала, а мальчишка икал, да так, что зажим подпрыгивал. Мальчик — светленький, девочка — темноволосая, оба — красноватые и смешные. «Ах вы мои мучители! Как же мы вас долго ждали!»
Зоя чувствовала себя бесконечно уставшей и растерзанной, но вместе с тем и счастливой. «Я смогла. Теперь и у нас есть дети, сразу двое: доченька и сынуля… Боже, какое счастье!.. Но как же я с ними справлюсь? Ну, ничего, это не трудней, чем рожать. Мы будем их растить, учить и воспитывать. И всегда- всегда будем их жалеть и любить… А все-таки здорово! Теперь у нас с Володей настоящая семья».
Позже, уже в палате, Зоя с трудом нашла удобное положение для тела и уснула. Первое, о чем она подумала при пробуждении: «Неужели весь этот кошмар позади?» А потом ей принесли детей на кормление. Зоя опасалась, что кто-нибудь из них останется голодным. Напрасно. Молока им хватило. Мальчик оказался
