беседой это вряд ли можно было назвать – Числов и Самохвалов молчали, говорил в основном один Примаков:
– Вот что, мужики… Я вам русским языком все уже… Всю эту хрень с Хаттабом придумал не я… Командующему виднее. И, кстати, сама по себе идея совершенно здоровая. А то, что все впопыхах… Так для того десант и существует, чтоб действовать «стремительно и дерзко».
– Ага, – сказал Числов. – «Умело действуя штыком и прикладом».
Примаков отвел глаза, сделав вид, что в них попал табачный дым, и сказал раздраженно:
– Хва тит! Нечего тут обсуждать. С утра грузитесь на Урал, берете «бэтээр». И – с Богом…
Полковник помолчал немного, потом добавил глухо в сердцах:
– Командующего тоже понять можно. Его из Москвы уже достали до кишечной требухи с этими Хаттабом и Басаевым. Вынь, да положь…
– Ну да, – снова еле заметно улыбнулся Числов. – А они все не вынимаются и не кладутся… Просто хулиганы какие то несознательные…
Примаков отвернулся, чтобы не видеть улыбочку на Числовой роже. Самохвалов незаметно за спиной полковника показал капитану кулак. Числов ханжески вздохнул с легким пристоном…
Тем временем к закурившему за штабной калиткой вторую сигарету Панкевичу подкрался, озираясь, Маугли и горячо зашептал:
– Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант! Там у ротного полковник свою трубу космическую оставил. А? Можно позвонить… Только я не знаю, на что там нажимать… А? Давайте – сначала вы, а потом я… Веселого на шухер поставим. А?!
Панкевич встал:
– Ты чё, Мургалов? Охренел в атаке?
Маугли аж загарцевал на месте:
– Да они к камбузу все потянулись… Звонканем по быстрому, и все… делов то… А со связистами нашими один хрен – каши не сваришь. Оборзели совсем. Черти чё уже за сеанс требуют…
Зараженный авантюрной энергией Маугли Рыдлевка и сам не понял, как оказался в штабной палатке. Ему очень нужно было позвонить жене, Ирка была беременной – залетела, видать, перед самой отправкой Левки в Чечню…
В палатке Панкевич долго мудрил с диковинной трубой, краем уха слыша, как Маугли инструктирует Веселого:
– …Короче, если сюда попрутся – громко скажешь: «Кто видел взводного?» Понял?
– Понять то понял…
– Да не муми ты, успеем – ты тоже звякнешь…
Наконец Рыдлевка набрал номер, пошли длинные гудки, а потом в трубке возник далекий, слышный словно через эхо, голос жены:
– Алло… Алло…
– Ира, это я! – закричал Рыдлевка. – По спутниковому…
– Да, да… Лева… Как ты?
– У меня нормально все. Ты не волнуйся. И маме передай:… Как ты… Ира?!
– Лева… Как я… У меня за четыре месяца неплачено… И долг три тысячи, хоть у матери, но все ж… Я же писала тебе…
– Ира…
– Левочка… Сил больше нету… Я уж не знаю, сохранять или… Как с ребетенком то, если и так…
– Ира, погоди, не дури! Я понимаю…. Я скоро «боевые» вышлю…
– Лева, ты прости меня… Я знаю, тебе труднее… Просто не могу уже… Еще тошнит все время…
Панкевич вспотевшей рукой стиснул трубку, не слыша вопля Веселого: «Кто видел взводного? Взводного кто видел?!» Маугли куда то делся – словно сквозь стену просочился.
– Ира!!!
– Левушка, ты не думай, просто…
Договорить они не успели – в палатку вошли Примаков и Самохвалов. У ротного, мгновенно все понявшего, полыхнуло лицо, а до полковника даже не сразу дошло, что происходит. Но потом дошло:
– Нет, это же пиздец какой то… А?! Самохвалов, это же пиздец неизлечимый… А?! Это ж, ебана в рот хуйня какая! А?! Панкевич!!! Ты опизденел, урод?! Ты, может, у меня и в бушлате пошарил? У тебя что – жена рожает?! Блядь!! Если приспичило – подойди и попроси… Ночью я разрешаю… Только людям, а не хамлу… Самохвалов, убери его. Это проходимец. Он у тебя разложился… Я охуеваю! Он же неуправляемый – людей погубит!
– Товарищ полковник! – сказал вдруг Рыдлевка с таким отчаяньем в голосе, что Примаков смолк, а Самохвалов даже не успел схватить старлея за шиворот.
– Товарищ полковник! Я… У меня жена… Я виноват… Она аборт сделать хочет… Каждый раз про это говорит… Денег совсем нет… Я виноват…
Примаков тяжело засопел, но тон чуть чуть сбавил:
