– Вот ты тоже, Числов… Найдешь время, понимаешь, для онанизма душевного… Черт его знает, Панкевича твоего. Офицер он дельный, не спорю, но какой то… Тихий, что ли… Безответный… Иной раз просто хочется, извини, зло сорвать. Вот – как Христосик просто… На нем – знаешь, что не обидится… Вот тогда, со стогами этими, когда Примаков его дрюкнул… Я же сам сказал тот стог оставить… А он – ни гугу… Ну и полковник его… Я, кстати, потом Примакову все объяснил, а он, знаешь, что мне сказал? Что тихих в десанте не бывает. Вот.
– Можно спорить, – повел шеей Числов.
– Можно, – кивнул Самохвалов. – Да только на хер нужно? Хочется тебе – хоть в жопу целуй Левона… Я что, его схарчиваю, гноблю? Давай, Сергей, не будем… Никто к нему специально не придирается. А любить – не обязан. Я что, не вижу, что Завьялов или тот же Орлов с Саранцевым – распиздяи в три раза больше? Все вижу. Не сомневайся – вижу. Не слепой. А вот они мне – ближе как то… А тебе – конечно, Панкевич…
– Почему «конечно»? – спросил Сергей, и майор аж сморщился:
– Все, Числов, завязывай… Не ко времени ты эти ковырялки затеял… Сейчас будем выяснять, кто как к кому относится и почему… Аккурат для «выхода» базар… Оставь это для Питера – вот там, с бабами…
– С какими бабами? – напрягся было Числов, но Самохвалов сморщился еще больше:
– С никакими. Все. Хорош. А то – договоримся… Все. Не охуевай, Сережа… Ты лучше глянь, какая срань: туман то – еле расходится… А ведь скоро полдень. Смекаешь, к чему я?
– Смекаю, – вздохнул Числов. – Надо ребят поднимать… Через пятнадцать минут – подъем – марш?
– Да, – сказал Самохвалов. – А то нам потом наша же жалость боком выйдет… Погоди, глянь ка… Числов. Видишь? Или мне уже мерещится?
Сергей прищурился – Самохвалову не мерещилось: сквозь рваные клочья тумана вдалеке действительно неясно видны были пять темных фигур, пересекавших склон.
– Японский городовой, – хлопнул себя по ляжкам майор. – А боевое охранение у нас где?.. Завьялов, блин!! Спишь, блядь… Задержать, досмотреть…. Живо, живо!!
Лейтенант Завьялов с бойцами побежал к непонятно откуда взявшимся людям – и тем самым подарил роте лишних пятнадцать минут отдыха…
Митя вернулся минут через двадцать пять, тяжело дыша и вытирая со лба пот рукавом бушлата:
– Товарищ майор, уф… сейчас… Это беженцы… В Улус Керт возвращаются… Две бабки лет под пятьдесят и три мужика… Мужики помоложе… Я проверил – все с документами. Без оружия. Даже – без холодного. Ничего нет. Только тряпки, хлеб, консервы какие то… С самого Грозного идут. Вонючие.
Самохвалов, выслушав доклад, с досадой оглянулся на хранящего невозмутимое молчание Числова и переспросил:
– Что, и даже ножа не было?
– Нет, – помотал головой командир разведвзвода. – Я же говорю – все чисто…
– Эх, разведчик…, – сплюнул Самохвалов.
– А что такое? – не понял Митя. Майор только рукой махнул, и пояснения пришлось давать Числову:
– Митя… Если у них даже ножа нет, – как же они консервы открывали?
– А а, – понял Завьялов. – Так я…
– Бэ! – отрезал Самохвалов. – Ладно… Не нравятся мне эти беженцы… Но не гоняться же теперь за ними… Ладно, все равно они на «вованов» наткнутся – те и отфильтруют… Все, хорош! Числов – командуй!
Майор не мог знать, что «вованы» не дошли до своего рубежа. Их командир, капитан Ельцов, «повелся» на мелкий вроде бы отряд боевиков, начал преследование… Прав был Примаков – молодым был этот офицер. Достойным, способным, но – слишком молодым… Его втянули в лощину, навязали бой, подожгли бэтээр… Ельцов и начальству то доложил, когда дело совсем «запахло бертолетом». Из штаба «вэвэшников» ему вставили:
– …Зачем в бой вступил? Застрянешь! Отлипни от них!
Но «отлипнуть» у Ельцова уже не получилось…
Не будем его слишком сильно укорять – он жизнью заплатил за свою ошибку, погибнув в том бою. Мертвые сраму не имут… Но «вованы», ввязавшись в тот бой, практически оставили роту Самохвалова без поддержки. Более того – когда у них дела стали совсем плохи – на выручку им пришлось бросить десантную роту – фактически единственную резервную…
Таким образом, разведгруппа дагестанца Магомеда, которую проверял лейтенант Завьялов, сама, что называется, воочию смогла убедиться в достоверности информации, поступившей из Рошни Юрта. Более того, Магомед успел прикинуть и примерную численность десантников. Теперь явка в доме Исрапилова ему нужна была уже не для получения информации, а лишь для связи… Исрапилов, к которому послали «беженцев» из магазина в Улус Керте, где они пытались за советские деньги купить хлеб, связь дал… (В Чечне, кстати говоря, советские деньги имели хождение довольно долго. По «специальному» курсу «специальные» люди меняли такие купюры на российские. Таким менялой был и Исрапилов – к нему посылали всех. И боевиков, и настоящих беженцев.)
По предоставленной трубке Магомед условным языком доложился Хамзату:
– Брат, я дэнги паменял, все нормально… Хотя – мнэ уже нэ нада было. Я на дарогэ сам сто рублэй нашел. Понял меня? Кто та на вершину лез – патерял. Я сам нашел. Понял?
– Понял тебя – отозвался Хамзат. (А понять было не сложно – Магомед докладывал, что сам видел около сотни десантников, движущихся в направлении Исты Корта.) – Понял. Там точно сто рублей? Одной бумажкой?
