— Вы мне уже сто раз наступали, и кто должен кричать, так это я!
— Фу, сохрани Аллах!..
— Сохрани Аллах от тебя…
— Да успокойтесь же! Будьте благоразумны! В чем дело?
— Этот человек — дрянь!
— Попрошу не выражаться!..
— Гиза!.. Гиза!..
— Слава Аллаху! Слава Аллаху!..
— Дайте дорогу — мне выходить!
— Ну и выходи, кто тебя держит?
— Да пустите же меня!
— Проходите, чего же вы встали!
— Встали тут на дороге! Водитель, подожди! Да пропустите же, господа… Водитель… минуточку!
— Все, пора отправлять машину!
Лысый человек с толстой шеей вдруг проснулся и тоже полез к выходу, загородив собой дорогу. Фикри, извиваясь всем телом, следовал за ним. Полы пиджака где-то сзади. Он попытался оттолкнуть лысого, извинился. Снова толкнул, но уже без извинения.
Автобус тронулся.
— Водитель, да подожди же ты! — взмолился Фикри.
Хор протестующих покрыл голос шофера:
— Ничего, выйдете на следующей.
Но лысый разразился жуткой бранью, и машина остановилась. Все задвигались. Фикри оказался на тротуаре…
Тяжело дыша, Фикри бросил прощальный взгляд на машину, которая накренилась на один бок. Глаза щипал едкий, как мыло, пот. Во рту было солоно. Платок превратился в грязную тряпку. А ботинки напомнили то далекое время, когда он гонял футбол, обозначив ворота школьным портфелем и феской.
А костюм? Где его прежняя элегантность? Он взмок, от рубашки несет кошачьими испражнениями, шикарный галстук потерял всякую форму, будто его растерзали… Да и цвет костюма вроде бы не тот, что так нравился Фикри. Может, его невыгодно изменило освещение?..
Что бы там ни было, но прежде всего — выкурить сигарету и немного прогуляться — прийти в себя…
Он зажег сигарету, снял галстук, свернул и засунул его в карман. И заложив руки за спину, медленно зашагал по дороге.
Нет-нет, надо все хорошенько взвесить…
Магид Тубия
Необыкновенные любовные письма
Перевод О. Фроловой
Самия, любимая! Милая моя невеста!
В первый же день нишу тебе. Только что вернулся с прогулки: город так себе, погода сносная — ведь еще зима… Как я соскучился по тебе! Лишь прикосновение твоих рук может вернуть мне прежнюю энергию и радость. Кто бы мог предположить, что такой студент, как я, все же получит диплом высшей степени? Твои нежные руки, твои глаза и даже твои шаги, которые я узнавал сразу, — ты, и только ты вдохновляла меня, и я усердно занимался, хотя сладкие грезы переполняли мою душу.
Разве я мог тогда думать, что наступит день, когда я отправлюсь на Каирский вокзал и сяду в этот ужасный поезд. Но прозвучал печальный гонг, и стальные ленты рельс умчали меня далеко-далеко… Тысяча миль разделяет нас, но мое сердце осталось с тобой. Я отдал тебе его с прощальным поцелуем…
Завтра я пойду на работу. Первый трудовой день! Как мы с тобой мечтали о нем два года назад… Торопили время! Помнишь? И вот завтра — наш заветный день! Этим я обязан тебе, моя подруга, моя любимая…
Милая! Не волнуйся за меня. Городишко, конечно, не идет ни в какое сравнение с Каиром, но вполне приличный. Как я провожу свой досуг? Почти все свободное время отдаю чтению журналов. Жизнь в общем сносная. Но мне так не хватает тебя. Часто я смотрю на твою фотографию, но, к сожалению, она никак не может заменить тебя… Ах, этот непокорный завиток у левой щечки. Как бы мне хотелось быть на его месте!.. Да, это внезапное назначение забросило меня слишком далеко…
Знаешь, о чем я сейчас подумал? Ты только не смейся! Я хотел бы стать… космонавтом и полететь к луне, к тебе, моя любимая. Ты — моя луна!
Но я — всего лишь служащий отдела «Внешние связи». Что поделаешь! Сижу за столом и отвечаю на письма различных организаций, клубов и школ. Дурацкая работа, и, уж конечно, не для меня, специалиста, имеющего диплом с отличием. И это мое предназначение?
P. S. Отправил письмо дяде, пусть любой ценой добивается моего перевода в Каир.
…Кому же открою я свое сердце, если не тебе!..
Городишко все-таки маленький и скучный. Наступили жаркие дни. Говорят, летом здесь ужасно. Я загорел и стал похож на местных жителей. А они как негры! Не удивительно, что здесь популярна белая одежда, так сказать, тяготение к антиподу, даже если это и подчеркивает собственные недостатки. А зубы у них белизны ослепительной…
Очень тоскую по тебе. Попробую вырваться в Каир.
P. S. Администрация решила перевести меня в другой город, но, увы, не в Каир. Послал дяде второе письмо, надо, чтобы он похлопотал за меня, у него ведь так много знакомых… Жди, я обязательно приеду! Во что бы то ни стало добьюсь отпуска — хоть на несколько дней.
…Это были чудесные дни, самая прекрасная неделя в моей жизни! Я до мелочей изучил твое милое лицо, и воспоминания о нем храню в своем сердце…
Ты просишь, чтобы я забрал тебя с собой! Зачем? Ведь здесь трудно найти человека, с которым можно было бы поговорить по душам. А как они говорят! Тараторят так, что невозможно ничего разобрать. Лица их хмуры, неприветливы. Я не удивился, когда какая-то туристка, пристально посмотрев на угрюмое лицо одного из них, достала фотоаппарат и увековечила эту физиономию. Дорогая, я люблю тебя и именно поэтому не хочу, чтобы ты приезжала в этот жалкий городишко.
Представляешь, как я был удивлен, когда узнал, что мне опять нашли новую должность. Знаешь, какую? Сопроводитель! Да, есть и такая. Сюда часто приезжают экскурсии: туристы хотят знать как можно больше о стройке, о людях, которые здесь работают, а я должен сопровождать их и объяснять все от и до. Если бы ты знала, что это такое! Напрасная трата сил и времени. Толмач… гид! Вот тебе и диплом с отличием! Изо дня в день я повторяю одно и то же: «Это сверлильная машина, а тут землечерпалка. Это — подъемный кран, а вон там — самосвал. А ту машину, что так поразила вас… рабочие прозвали „великаном“…»
Если приезжают иностранцы, я то же самое твержу по-английски. Это выше моих сил… Так будет и завтра, и послезавтра. Я поймал себя на том, что и засыпая бормочу: «…да, турбины здесь…» Тьфу,
