Интеллекта на них было не больше чем в колоде для колки дров. Впрочем, ради справедливости стоило заметить, что большинство из них были просто уставшими. Но на некоторых отразилась неприкрытая злость на наглого чужака. Один из таких, сидевший ближе всего к двери, резко встал и замахнулся на наглеца. Не опуская рук и не прекращая улыбаться, Кощей пригнулся, и удар едва не достался Женьке.
– Сынок, не стой так близко, – строго велел ей Кощей.
Обиженный посетитель хотел предпринять вторую попытку, но его прервал чей-то голос.
– Святой Йозев! Да это же Мак!
– Детка, эта радость – жертва Чернобогу, – шепнул Кощей девушке.
Процедура узнавания явно была ему приятна. Он радостно отвечал на приветствия, жал руки, хлопал по плечам и даже втолкнул в толпу Женьку, представив как своего племянника. Ее тоже лупили по спине, спрашивали, как дела, усадили за стол рядом с «дядей» и пододвинули кружку с пивом.
– Дядя Мак, а вас здесь знают, – подала голос Женька.
В ответ раздался общий взрыв смеха. Женьку принялись расспрашивать, откуда он такой взялся, и она смутилась. Положение спас Кощей, быстро выдав очередную байку про сына покойной сестры, обманом проданного на корабль в качестве юнги и сбежавшего в первом же порту. Байка вызвала возгласы одобрения и заодно объяснила, где же мотался Мак последнее время.
– Почти год, Мак! Почти целый год! – хозяин кабака лично пенял Кощею.
– Вы говорили, что дольше, – шепнула Женька.
– Именно здесь – год, – так же ответил Кощей.
– Опять наврали, да?
– Так, преувеличил.
– Парнишка-то хоть стоящий? – весело спросил кто-то.
– За меня голову положит, – ответил Кощей, и тут же посыпались недоверчивые возгласы. – Не верите? Сынок, а ну-ка, иди вон к тому столбу!
Слегка обалдевшая от гвалта Женька, так и не выпустив из рук кружку, как единственную опору, по расчищенному людскому коридору прошла к столбу, прислонилась спиной и едва успела отпить глоток, как была оглушена новым взрывом аплодисментов. Подняв глаза туда, куда смотрели все, она машинально проглотила пиво. В сантиметре от макушки в дереве торчала бритва. Кощей, вскинув руки, принимал заслуженные поздравления. Женька тоже не осталась в стороне от похвал. Ее едва ли не на руках вернули на место рядом с дядей и даже поставили миску с жареной картошкой.
– Что я говорил? – ликующе возвестил Кощей. – Ну, кто повторит за мальчишкой?!
Женька отхлебнула еще пива и потянула его за рукав.
– Что тебе? – нагнулся Кощей.
– Я вас убью, – шепотом предупредила Женька. – Вот за эту выходку.
– Как скажешь, – шепнул в ответ Кощей.
– Вы чего там шепчетесь? – весело спросил кто-то.
– Говорит, что не хочет картошку! – возвестил Кощей. – Ему бы мяса. Балованный!
«Точно убью», – решила про себя Женька, хотя и с некоторой долей сомнения. Она ведь даже не испугалась. Кощей с бритвой обращаться умел, кидал трезвым, так чего бояться?
– Слышь, Мак, ведь это ты с Рыжим дрался?
Начались расспросы. Прожевав подробности боя, начали выяснять, правда ли, что Джонни Расстригу повесили и что теперь главенствует его брат. Затем прошлись по заседанию парламента и обнаружили, что посади в правительство любого из здесь присутствующих, в Англии началось бы всеобщее благоденствие. В центре всех этих разговоров был Кощей, он умело направлял поток речей в нужное русло.
О его последней смерти, в Темзе, пока не упоминали, и Кощей расслабился.
– Скажите, мистер, – Женька пробралась к барной стойке и подергала за рукав одного из посетителей.
– Что тебе, парень? – дружелюбно обернулся посетитель.
– Я здесь впервые, объясните мне, с чего это дядю Мака так приветствуют?
Полупьяный мужчина оказался в самом благодушном настроении и от избытка чувств так врезал Женьке по спине, что девушка закашлялась.
– Ну ты даешь! – воскликнул мужчина. – Да благодаря твоему дяде каждый из нас хоть раз поимел на ставках!
– И все? – разочарованно воскликнула Женька.
– Эх ты, пацан, – посетитель присел рядом. – Да ты, видать, совсем с ним не знаком. Мак для нас подарок. Вот ты мне сейчас не поверишь, но после появления Мака всем везти начинает. Ты вот возьми мою старуху… Уж как она меня лупила! Бывало, ворвется вот сюда и как пойдет скалкой махать, да по голове все попасть норовит. А как попала сюда при Маке – как подменили. Шепнул он ей пару слов, так с тех пор, пока больше чем на шиллинг не напьюсь, скалку старуха моя в руки не берет! Орать орет, конечно, да только теперь драться перестала. Мак – он человек.
– Ух ты! – недоверчиво хмыкнула Женька. – Это ж он прям луч света в темном царстве.
– Да ты, пацан, не такой дурак, как кажешься! Точно сказал. А вот еще с приятелем моим случай был, ну, когда у Стивенсона мануфактура накрылась и все без работы сидели, с голоду дохли, так он…
Они еще немного поговорили, но мужчина скоро потерял интерес к разговору и ушел слушать очередную байку Кощея.
Видимо, рассказывал он что-то смешное. По крайней мере, вокруг собралось больше половины посетителей кабака, и все явно веселились. Пробившись ближе, Женька увидела двух девушек, увивавшихся рядом с дядей, и скрипнула зубами.
Вообще-то в заведении женщин хватало. Три официантки, еще четыре девушки легкого поведения, и еще несколько, плюнувших на общественное мнение и зашедших просто надраться. Но эти две просто висли на Кощее, обхаживая со всех сторон.
– Мак, сыграй! – крикнули из толпы.
Быстро притащили мандолину, и вокруг Кощея образовалось свободное пространство.
– Что играем? – деловито спросил он, подергивая струны и подкручивая колки.
– «Крошку Кори»! – раздались вопли.
– Нет, «Я пошел с любимой»! – донеслось в ответ.
– Спокойно! – засмеялся Кощей.
Он настроил мандолину, размял пальцы и заиграл. Пару раз сбился – без практики тяжело – и начал заново.
– Что вы хотите! – пояснил он разочарованным слушателям. – Восемь струн зажать четырьмя пальцами – это вам не ткацкий станок осваивать!
В ответ снова раздался смех.
Наконец он совладал с мелодией.
В лучших традициях менестрелей Кощей вскочил, поставил ногу на скамью, уперев мандолину в колено, и, едва размявшись парой гамм, запел. Пел он глубоким, хорошо поставленным баритоном фривольную песенку о похождениях пастушка и пастушки, в мелодии которой Женька, к собственному удивлению, опознала арию Фигаро. Закончив песню намекающим на последствия тоном, Кощей лихо забацал концовочку и сорвал бурные аплодисменты и пару пива.
Далее последовала лирическая песня о несчастной любви, когда женская половина посетителей утирала слезы, а мужская стала суровой, потом веселенькая песня о работе на мануфактуре, следом песня под названием «Пойдем на сеновал, пока темно» в ритме польки.
Большинство людей в кабаке начали танцевать, быстро сдвинув столы к стенам. Женьку, к примеру, подхватила разбитная девица, и они исполнили нечто вроде той самой польки, периодически натыкаясь на других танцоров. Знаний, почерпнутых в детском саду на музыкальных занятиях, оказалось вполне достаточно, и, если бы девица не пыталась периодически сместить Женькину руку себе пониже спины, было бы даже весело.
Плюнув на предрассудки, Женька со всем пылом исполняла танец, выученный в подготовительной группе, и даже нашла в себе силы, едва не надорвавшись, приподнять партнершу, как подсмотрела на балу, и крутанула ее в воздухе. Раздались одобрительные вопли, и она со смешанным чувством поняла, что
