хозяйством. На одной из них кем-то из ребят нашего взвода была поставлена длинная из прутьев корзина, а в ней стояла огромная бутыль. Никто из нас до этого случая не обратил внимания, что в бутыли был спирт. Около повозок с имуществом постоянно находился часовой. В этот раз разводящим был молодой и боевой парень Рябиков. На посту часовым стоял рядовой Туранов, уже пожилой мужчина. Ему пришла смена. Он вошел в дом, взял руку под козырек, отрапортовал мне, сказав: «Тов. старшина, пост сдал в порядке!» (Хотя этого в то время и не требовалось, он, находясь «под мухой» захотел щегольнуть). Снял с плеча автомат и лег спать на пол на солому. Ночью в два часа разводящий Рябиков стал будить Туранова для смены часового. Он тряс его изо всех сил, а Туранов не просыпался. Рябиков разбудил меня. Лицо его было озабоченным, испуганным, и тихо сказал «Васильич! С Турановым что-то неладно, не встает». Молодые ребята называли меня, не как положено по-военному, по званию или по чину, а Василий Васильевич или просто Васильич. Может быть, это потому, что я был старше по возрасту или по причине моей мягкости. Но отношения у нас, несмотря на это, были хорошие. Я вскочил, подбежал к Туранову. Его правая рука была поднята вверх. Лежал он на спине. Я стал щупать пульс. Рука была холодная, пульса не было. Оказывается, потом очевидцы рассказывали, Туранов наклонял бутыль и наливал спирт в крышку от котелка. Нализался, но на ногах еще держался. Говорили, что, если бы он был на ногах, двигался, то ничего бы не случилось. Утром я доложил о случившемся в штаб. Капитан (не помню его фамилию) сказал, что это ЧП. Вынесли труп Туранова в сарайчик, положили на верстак. Вместе с Верховским мы вытащили из корзины бутыль со спиртом и разбили о кирпичный забор. В этот же день по какому-то делу меня послали в тыл километров за десять. Я сел на велосипед и помчался по широкой гладкой асфальтированной дороге. Выполнив приказ, я вернулся обратно в дом, где помещался наш штаб, но там никого не оказалось. Мне удалось узнать, что наша дивизия выехала вниз по Одеру по правому берегу реки, за 60 км. На велосипеде не оказалось фонаря, а уже наступала ночь. Дороги в Германии везде, как в сказке, отличные, выбоинки не найдешь. Я жал на педали, как только мог. Наступил вечер, становилось все темней и темней. Стало совсем темно, когда дорога пошла большим плотным лесом. В темноте я ехал как с завязанными глазами. Меня качало то в одну, то в другую сторону. От случайности упасть спасала инерция, движение вперед. Педали давили на цепь «Галя», колеса велосипеда крутились, и я вместе с ним мчался по ровному асфальту широкой дороги. Вскоре стало светлее, лес остался позади. К утру я догнал свою часть.
8, 9 и 10 февраля едем севернее, маршрут 70 км.
11 февраля приехали в деревню Курфребек. Встали в оборону протяженностью по фронту (нашей дивизии) 25 км. Жили в доме. Мы стали замечать, что ребята нашего взвода вечерами проводят время с песнями и пляской. Любители спиртного были постоянно навеселе. У них где-то был спрятан спирт. Мы с Верховским искали везде, но безрезультатно. А ребята продолжали гулять. Меня стало тревожить, ЧП может повториться, так же как с Турановым. Я стал беседовать с ребятами, с любителями выпить. Однажды днем, на улице я разговаривал с Соловьевым, пытался ему внушить, что нехорошо так делать, что, мол, опять подведете наш взвод. Так он вежливо и так нежно сказал мне: «Ваеилич! Мы аккуратно, помаленьку». А сам он косит глаза на мешок, который стоял возле повозки. В мешке был овес для лошадей. У меня возникло подозрение. Улучив минуту, когда тут никого не было, мы с Верховским подошли к мешку. Стали щупать сверху и со всех сторон, овес в мешке, ничего нет подозрительного. Развязали мешок, разгребли сверху овес, и…о, чудо! — в середине стояла огромная бутыль со спиртом. Вытащили и тут же рядом ее о кирпичную стену забора разбили. Долго эти ребята косились на нас, но потом перестали, вероятно, достали другую бутыль.
На улице тепло. Снегу нет. Мостовая сухая. Ездим на велосипедах.
13 февраля получил письмо от Аси из Торжка. «Здравствуй, родной мой! Только что пришла из кино. Смотрела картину «В шесть часов вечера после войны». Прекрасная картина. Какая большая и чистая любовь показана в ней. Прости, родной, что давно тебе не писала, ожидая писем от тебя. Вася, как ты живешь? Как себя чувствуешь? Почему так долго не пишешь? Я живу хорошо. Все время жду твоих писем. Знаю, что тебе сейчас не до писем, ты идешь к Берлину. Желаю успеха и счастья, родной. Чем скорее ты достигнешь победы, тем скорей состоится наша счастливая встреча. Пусть и наша, Вася, встреча состоится в шесть часов вечера после войны».
День был солнечный. Мы ехали полем. Недалеко от дороги, справа на пашне, я увидел новенький полугоночный велосипед с бортовыми желтыми покрышками. Его никелированный руль и спицы колес так и горели на солнце. На раме было крупно написано: «Кайзер». В то время к велосипедам я питал большое пристрастие. Поставил велосипед на колеса, уже собрался встать ногой на левую педаль и увидел, что правая педаль погнута вниз. Ехать было нельзя. Пришлось его везти вручную. Отъехав не более километра, заметил лежащую около дороги деревянную пластину. Подняв ее, я стал слегка ею ударять по концу погнутой педали. Педаль понемногу стала подаваться, и наконец она выправилась и приняла нормальное, свое прежнее положение. Мне было приятно и радостно ехать на новеньком с иголочки велосипеде по идеально ровному асфальту немецкой шоссейной дороги. А какие в Германии дороги, где еще можно увидеть такую прелесть! И всюду по краям шоссейных дорог посажены фруктовые деревья — яблони. Зато у населения в каждом доме на круглый год запасы консервированных фруктов в стеклянных санках. Но не менее важно, и очень следовало бы обратить внимание на места хранения — подвалы, где скоропортящиеся продукты могут храниться даже не один год. Под каждым домом как в городе, так и в деревне, подвалы с бетонированным полом и стенками и в каждой стене сделаны полочки, куда и поставлены стеклянные банки, заполненные разными фруктами.
14 февраля послал письмо Асе. «Здравствуй, Ася! Вчера получил от тебя письмо. Рад ему. Спасибо за него. Ася, я очень тронут твоим вниманием и таким теплым отношением ко мне. Дождусь ли, когда настанет день нашей встречи. Почему же ты не писала мне, что так замерзаешь у себя в квартире? Я, может быть, помог бы тебе хотя бы советом. Ты береги себя и особенно ноги, одевай на ночь теплые чулки. Будь счастлива, Асенька! Пиши скорее. Очень жду».
С 11 по 23 февраля стоим в обороне. Живем в деревне Курфребек.
6 марта партсобрание. Выполнение приказа тов. Сталина № 5. Успехи нашей дивизии. Недостатки. Отсутствие партийной работы. Бдительность. Расхлябанность. Живем в той же деревне. Находимся в обороне. Поехали выбирать новое место, ближе к городу Опельн.
7 марта получил письмо от Аси. «Меня, Вася, очень беспокоит, почему ты так долго мне не пишешь? Нельзя же быть таким безжалостным. Я живу по-прежнему, изменений никаких нет. В кино хожу редко, билеты очень трудно доставать. Книги читать нет времени, очень много приходится готовиться к урокам, ведь у меня каждый день по шесть уроков, а два дня в неделю по восемь уроков. На этом и закончу. Пиши, родной, помни, что твоих писем я очень и очень жду. С самыми лучшими пожеланиями для тебя, Ася».
7 марта на улице снег. Погода хорошая. Солнце греет. Стрельбы мало. Самолеты летают только наши. Питаемся хорошо. Мирных жителей от переднего края выселили за десять километров в тыл. В поле и около домов бродит много скота, коров, лошадей, коз, гусей, кур и собак. Ездим на велосипедах. У немцев в деревнях в каждом доме не менее пяти велосипедов. По дорогам брошено много мотоциклов и даже легковых машин. Интересное зрелище, когда смотришь в профиль со стороны: наша армия движется по дорогам на велосипедах. Но на подъезде к очередной деревне заградиловка, все велосипеды отбирают и ставят их рядами, прислонив один к другому. И каждый раз велосипедов отобрано у солдат огромное количество, сотни штук. Велосипеды грузили на машины и увозили в Россию. Доехав до следующей деревни, каждый наш солдат обзаводился новым велосипедом, и так продолжается изо дня в день.
Послал письмо Асе.
10 марта приехали в деревню Труден, ближе к городу Опельн. Жителей выселили в тыл на расстояние 10 км, так как недалеко линия фронта.
11 марта. Весь день по шоссе двигались наши танки. Активно действует наша авиация. Летает много наших самолетов. Спим на кроватях, подушки перовые, хорошие. Питание очень хорошее: масло, мясо, сахар, мед, сыр, молоко, ягоды разные и яблоки в банках. Обедами с кухни не пользуемся. Хлеб остается. Получаем 50 г спирта на день.
15 марта. Сегодня наша артиллерия бьет не очень сильно. Десять дней непрерывно идут наши танки, целая танковая армия. Получил письмо от друга В. А. из Омска.
18 марта приехали в деревню Грофенорд к переправе.
