смотрел на нее покрасневшими и помутившимся от усталости глазами, словно не видя.
– Возьми, – сказала она, вытаскивая пробку. – Вода. Попей, Алон.
Уловив запах воды, кеплианец негромко заржал, раздувая ноздри. Посвященный поглядел на фляжку, глубоко вздохнул, и глаза его приобрели осмысленное выражение. Он покачал головой и вернул воду Эйдрис с попыткой сделать широкий вежливый жест.
– Сначала ты, леди, – произнес он хриплым, еле слышным шепотом.
Не в силах спорить, она послушалась, почувствовала, как теплая вода течет по горлу, как вкуснейшее вино со стола высокого лорда. Проведя языком по потрескавшимся губам, чтобы поймать последние капли, Эйдрис снова протянула фляжку спутнику.
Но Алон по-прежнему отказывался пить.
– Эй, парень… – сказал он, подтаскивая кеплианца за повод, так что тот остановился прямо над ним. – Ты тоже хочешь пить…
Алон взял свою кожаную куртку и расстелил на коленях, так что образовалось углубление. Потом осторожно вылил половину фляжки в это импровизированное корыто. Монсо с шумом принялся пить. И только когда жеребец слизал последние остатки жидкости, Алон поднес фляжку к губам и немного попил.
Посвященный вылил последние капли из опустевшей фляжки жеребцу. Потом покормил его хлебом. Явно заставляя себя, и сам проглотил несколько кусочков, стараясь широко не раскрывать потрескавшийся окровавленный рот. Мрачно жевал и глотал. Но когда протянул кусок сказительнице, она покачала головой.
– Не могу. Хлеб такой сухой.
– Ну, тогда немного фруктов, – сказал он, увидев пакет, который дала им Дахон. – Тебе понадобятся силы, Эйдрис.
Слишком уставшая, чтобы спорить, она пожевала сладкий плод. Это не улучшило ее настроение, но силы постепенно возвращались в измученное тело.
С тупым удивлением она смотрела, как Алон открыл вторую фляжку и щедро налил воды коню. Когда Эйдрис сделала легкое протестующее движение, он покачал головой.
– Мне приходилось бывать в таком положении, госпожа. Слишком суровое ограничение принесет больше вреда, чем добра. Лучше попить сейчас, используя оставшиеся силы, чем беречь воду, пока она нам вообще не понадобится.
Вспомнив, что отец как-то говорил ей что-то подобное, сказительница кивнула, взяла вторую фляжку и отпила. По ее настоянию он тоже сделал несколько небольших глотков, потом тщательно заткнул пробку.
– Далеко ли мы прошли? – прошептала девушка, стараясь без необходимости не двигать пересохшими губами. – Сколько еще до конца этого места?
Алон мрачно пожал плечами.
– Мы прошли дальше, чем Яхне считала возможным, – ответил он. – В этом я уверен. Путь проходит через этот холм. – Он указал. Эйдрис видела, что его рука дрожит, несмотря на усилия юноши сдержать дрожь.
– Какой холм? – прошептала она.
– Ты его не видишь?
– Конечно, нет. – Прежний гнев заставил ее голос прозвучать резко. – Вижу только заросли сухих кустов, переплетенных колючими лианами. Они так сплетены, словно это гобелен на стене большого зала крепости.
Алон задумчиво посмотрел на нее.
– Заросли – иллюзия.
– Поверю тебе на слово. – Голос ее по-прежнему звучал резко, хотя Эйдрис сама не понимала, что ее раздражает. Может, заклинания волшебницы заставляют ее испытывать раздражение и беспомощность? Или гнев на Алона, который завел ее в ловушку Яхне? Она не знала. Под его внимательным оценивающим взглядом она вызывающе сжала рот и отвернулась, разглядывая растительность, которая, как утверждает Алон, вообще не существует.
– А мы почувствуем эти колючки? – шепотом спросила она, со страхом глядя на острые шипы. – Или иллюзия действует только на зрение?
– Боюсь, она более ощутима, – ответил посвященный. – Монсо я могу завязать глаза, но ты… – Он покачал головой.
– Если попытаюсь пройти, меня освежуют живьем… – пробормотала она, глядя на злые острия. – Может, если мне тоже закрыть глаза… – Она вопросительно посмотрела на спутника.
Он снова мрачно покачал головой.
– Для тебя иллюзия – это реальность. Видишь ты ее или нет – безразлично. Пока в твоем сознании ложь принимается за реальность, ты почувствуешь результаты.
– А обойти нельзя? – Она посмотрела в обе стороны.
– Вряд ли. Там… – он указал влево от зарослей, – большие камни, они лежат так тесно друг к другу, что даже собака не проберется между ними, не говоря уже о Монсо. А там… – он показал направо, – один из парящих омутов. Разве ты не чувствуешь его вонь?
Ноздри Эйдрис дернулись, она поморщилась. До нее определенно доносились ядовитые пары, подтверждающие справедливость его оценки.
– Значит, это единственный путь? – сознание ее боролось с паникой. Может, если завернуть лицо и руки
