– Когда он успокоится, – негромко сказала Эйдрис, – я хочу, чтобы ты отнесла оставшуюся грязь к Джойсане. Попроси ее смазать рану кеплианца. Потом пусть промоет шкатулку в ведре воды, а эту воду выпоит ему, когда он придет в себя и сможет стоять.
– Понятно, – ответила сестра.
Джервон посмотрел на них, потом на кувшин с водой, который стоял на бюро. Он снова что-то забормотал. Показал на кувшин, снова забормотал.
– Он хочет пить, – сказала Эйдрис, поняв жест.
Но прежде чем Хиана поднесла к его губам чашку, Эйдрис, повинуясь порыву, бросила в воду комочек красной грязи и помешала пальцем, пока грязь не растворилась.
– Возьми, отец, – сказала она, помогая ему сесть. Джервон жадно выпил, улыбнулся бессмысленной улыбкой и снова лег. Беспокойно поерзал, по-прежнему пытаясь стереть слой грязи со лба. – Нет, нет, – прошептала Эйдрис. – Оставь ее там, отец…
Хиана держала шкатулку, глядя на оставшуюся в ней грязь.
– Кто бы ни была эта госпожа Долины Зеленого Безмолвия, она обладает большой Силой, – сказала она. – Я чувствую ее волшебство.
– Да, у Дахон большая Сила, – подтвердила Эйдрис. – Это часть того, что я должна вам рассказать. Тшшш, – сказала она, снова поворачиваясь к отцу. – Лежи спокойно, дорогой отец. Отдыхай.
– Может, споешь ему… – предложила Хиана. – Это всегда его успокаивает, даже в худшие дни.
Эйдрис кивнула и взяла арфу. Настроила и начала перебирать струны, думая, что бы спеть. Перед глазами ее всплыло лицо Алона, и, не успев подумать, она запела:
Она негромко пела старую песню, и слезы текли по ее щекам. А когда кончила, Джервон снова уснул. Красная грязь подсохла и превращалась в корку у него на лбу. Хиана положила руку на плечо сестры.
– Ты его любишь? – спросила она. – Этого… Алона.
– Да, я его люблю, – прошептала Эйдрис, зарыв лицо на плече Хианы, не в силах посмотреть ей в глаза. – Люблю… сильнее, чем могу сказать.
Хиана обняла ее, погладила завитки волос сестры.
– Скажи, а он отвечает на твою любовь? Сказительница молча кивнула.
– Но я боюсь за него, – прошептала она. – Он в большой опасности.
– Мы тебе поможем, сестра, – пообещала Хиана, сжимая руки Эйдрис. – Я скажу матери и отцу, чтобы готовились выезжать завтра утром.
Эйдрис покачала головой.
– Завтра может быть поздно. Сегодня вечером. Алон один выслеживает Яхне в Месте Силы – темной Силы. Я не смею ждать дневного света.
Хиана стала серьезной.
– Ночь безлунная, – негромко сказала она. – В это время Тень сильнее всего. Особенно в Темном месте.
Сказительница кивнула.
– Знаю. Тем более нужно отправляться до рассвета.
Джойсана и дочь Керована кивнули и неслышно вышли из комнаты, оставив Эйдрис одну с отцом.
Сказительница сидела рядом с ним, держала за руку и смотрела, как он спит. Она негромко снова запела; воспоминания пробегали в ее сознании, как играющие дети. Джервон… несущий ее, еще совсем маленькую, на плече. Джервон, во дворе упражняющийся с Керованом в фехтовании, лицо у него раскраснелось и полно жизни. Джервон, который учит ее нападать и защищаться деревянным мечом. Джервон, поднимающий ее после первого падения с лошади; лицо его искажено тревогой… Джервон, стоящий рядом с женой, обняв ее: такими она в последний раз их видела перед исчезновением Элис.
Воспоминания перешли в сны, Эйдрис задремала, сидя у постели отца и по-прежнему держа его за руку.
Она проснулась, когда дверь открылась и вошла Джойсана. Приемная мать переоделась в брюки для верховой езды и сапоги с высокими голенищами, которые защищают ноги от подлеска. На ней утепленная куртка, а каштановые волосы плотно заплетены.
В руках она держала груду одежды.
– Я принесла тебе кое-что из твоей одежды, – прошептала она. – Сними эту влажную. – Она взглянула на Джервона. – Как он?
Эйрит притронулась пальцем к грязи.
– Высохла и потрескалась, – объявила она. – Дахон велела снять ее, когда…
Она замолкла, увидев, что Джервон открыл глаза. Взгляд его переместился с Джойсаны к Эйдрис. Джервон мигнул.
– Джойсана? – прошептал он, глядя на Мудрую Женщину.
