13 — ОДИНОКАЯ ГЕРЦОГИНЯ
КАКАЯ ПОТРЯСАЮЩАЯ УДАЧА, — сказала себе герцогиня Уэссекская одним прекрасным июньским утром, через неделю после свадьбы, — что неотложные дела королевской службы вынудили ее мужа уехать из Лондона! Герцогиня считала это удачей, потому что отсутствующий муж никак не мог отчитать ее за то, что она снова перебралась в свой дом, уютный и привычный, — и потому, что само отсутствие супруга служило достаточным оправданием этому переезду, оправданием, которое устроило бы даже самых строгих блюстителей приличий.
Возвращение в собственный дом дало Саре возможность перевести дух и подумать, как жить дальше. Ради блага короля Генриха и датской принцессы Стефании, с которой Сара даже не была знакома, ей следовало создать для общества видимость счастливого брака. А это значило, что ей следует каждый день видеться с Уэссексом. Они должны жить в одном доме.
«Но пока что с этим можно подождать», — сказала себе Сара с трусливым облегчением. Ее муж уехал в глухомань, а она осталась в столице, наслаждаясь всеми преимуществами положения герцогини Уэссекской и не страдая от неудобств, связанных с присутствием герцога.
Эти преимущества были воистину велики, но некое чувство заставляло Сару держаться в стороне от светских удовольствий. Возможно, другие к ним и стремились — но не она.
Озадаченные взгляды слуг и знакомых позволяли Саре понять, как сильно она изменилась по сравнению с той маркизой Роксбари, которую они некогда знали. Но у нее было мало общего с той женщиной, и беспокойными, бессонными ночами Сара иногда начинала сомневаться, что вообще когда-либо была ею. Один лишь Мункойн казался ей настоящим, но не окружавшие его ритуалы и пышность, — и уж конечно, не лондонская жизнь с ее бесконечными празднествами.
Но, по крайней мере, за время пребывания в Лондоне она нашла одного настоящего друга. И Сара, к радости своей, обнаружила, что герцогская корона, похоже, прибавила ей веса в глазах зловредного дяди Мириэль и помогла преодолеть предубеждение, в силу которого он запрещал своей племяннице появляться на людях. Мисс Баллейн было разрешено принять приглашение герцогини Уэссекской и зайти к ней на чай.
Сара, нервничая, носилась по гостиной, невзирая на то, что небольшая армия слуг Херриард-хауса привела комнату в безукоризненный вид, а повар держал наготове лучшие деликатесы, ожидая лишь сигнала госпожи. Сара остановилась у окна и принялась всматриваться в проезжающие мимо экипажи. Взгляда на каминные часы оказалось довольно, чтобы понять, что мисс Баллейн появится здесь не ранее чем через четверть часа, а потому высматривать ее экипаж явно преждевременно.
Это навело Сару на другую мысль: а ведь она, собственно, даже толком не знает, где живет мисс Баллейн. Они всегда встречались в уединенных общественных местах и в конце каждой встречи договаривались о новой. Но с сегодняшнего дня с этими полутайными встречами покончено! — поклялась Сара. Если дядя Мириэль мог позволить себе пренебрегать мнением простой маркизы, то теперь он узнает, что нельзя так просто отмахнуться от пожеланий герцогини Уэссекской!
Но тут показавшаяся на улице знакомая фигура заставила Сару совершенно не по-герцогски взвизгнуть от радости. Впрочем, к тому моменту, как Бакленд объявил о визите юной гостьи, Сара успела взять себя в руки и вспомнить, как должна себя вести истинная леди.
В платье из белого муслина и шляпке с широкими полями мисс Баллейн была хороша, словно цветок. Ленты, украшавшие шляпку и платье, были в точности того же оттенка, что и темно-зеленый короткий жакет, а в ушах у девушки посверкивали крохотные изумрудные капельки. Мириэль была прекрасна той же потусторонней красотой, что и…
Эта мысль исчезла, так и не успев оформиться, и лишь на миг сбила Сару с толка. Сара стряхнула с себя замешательство и радостно обняла подругу.
— Как вы замечательно выглядите! — сказала Мириэль. — Брак пошел вам на пользу!
— Мне пошло на пользу отсутствие моего мужа, — с резковатой прямотой отозвалась Сара, и в зеленых глазах Мириэль появилось вопросительное удивление.
— Тогда я рада за вас — но он вдвойне глупец, что покинул вас, едва лишь отзвонили свадебные колокола.
Мириэль развязала ленты и отложила шляпку в сторону, потом принялась снимать тонкие ажурные перчатки.
— Он это сделал не по своей воле. — Вопреки собственному настроению, Сара почувствовала вдруг потребность защитить своего мужа. — Это приказ короля. Какие-то дела, связанные с армией, — нерешительно закончила она. До нее вдруг дошло, что хотя объяснение Уэссекса показалось ей педантичным и утомительно длинным, на самом деле он так и не сказал ей ничего конкретного.
— А когда король приказывает, что еще остается верным подданным, кроме как подчиняться, верно? — сказала Мириэль.
Конечно же, Мириэль вовсе не стремилась, чтобы эта простая фраза прозвучала столь презрительно; Сара решила, что ей почудилось, — должно быть, бессонные ночи плохо повлияли на нервы. Хотя Сара понятия не имела, каких политических взглядов придерживается Мириэль, она была совершенно уверена, что в ее подруге нет ни капли зла. Сара улыбнулась собственным мыслям и встряхнула головой. Так или иначе, язвительные слова Мириэль были чистейшей правдой: что еще оставалось делать любому подданному, услышавшему повеление короля? В конце концов, именно по такому повелению она и вышла замуж за Уэссекса.
— Но я надеюсь, он не сделает вас чересчур несчастной, — продолжила Мириэль.
— Король? — недоуменно спросила Сара. Мириэль рассмеялась; серебристый раскат преувеличенного веселья.
— Ваш муж, глупышка! Хотя, если вы, вместо того чтобы думать о нем, думаете о короле…
— В самом деле, — отозвалась Сара с напускным благочестием. — Должно быть, это неправильно с моей стороны — думать о короле при каждом удобном случае.
Как она и надеялась, Мириэль снова рассмеялась.
Сперва визит протекал гладко. Женщины болтали, обсуждая общие интересы: книги, покупки, спектакли, на которых побывали. Общих знакомых у них было мало — Сара, хотя и не очень любила светское общество, все же была там заметной фигурой, а Мириэль, насколько герцогиня могла судить, вообще в нем не появлялась. Сара попыталась взять с подруги обещание, что та непременно зайдет к ней еще, но Мириэль повела себя как-то странно: она попыталась уклониться от ответа и, кажется, чувствовала себя виноватой. В конце концов она сказала:
— Вижу, мне нельзя больше оттягивать, — но молю вас, Сара, ради нашей дружбы, не надо ненавидеть меня за то, что я сделала.
Мириэль извлекла из кармана небольшой конверт из веленевой бумаги, в котором угадывалась плотная картонная карточка.
Глубоко озадаченная Сара приняла загадочное послание. Вскрыв конверт, Сара достала карточку и, почти не осознавая смысла, прочла написанное на гладкой белой поверхности приглашение.
«Граф Рипонский просит герцогиню Уэссекскую оказать ему честь и посетить бал в честь первого выезда в свет его племянницы, леди Мириэль Дженанны Грейе Баллейн Хайклер…»
— Так, значит, твой зловредный дядя Ричард — это граф Рипонский? — удивленно спросила Сара. А это означает, как неумолимо подсказал ей разум, что Мириэль — племянница Рипона, и, следовательно, ее дорогая подруга Мириэль — та самая женщина, на которой, по словам Уэссекса, хотят обманом женить принца Джейми ради какого-то зловещего католического заговора.
— Да, — тихо отозвалась Мириэль. — Когда я узнала, кто вы такая, мне захотелось скрыть от вас свои родственные связи, ведь ваш муж и мой дядя — политические враги, но дядя настоял…
Голос девушки задрожал и оборвался.
Сара украдкой взглянула на подругу. Мириэль, вовлеченная в столь мрачный заговор, — большую
