— А вы, сын мой, придумайте тем временем, как выбраться за пределы городских стен, да еще и вместе с двумя нашими лошадьми, — кстати, не забудьте пакет мадам, — не устроив при этом переполоха. В нескольких милях к западу от города находится постоялый двор — я буду там к рассвету.
— А если не будете?
— Тогда доставьте пакет мадам в Оксерр, а потом как можно быстрее возвращайтесь домой. Нужно сообщить Мисбоурну, что свита принцессы Стефании содержится здесь, в Вердене. Капитан лжет — принцесса плыла на его корабле, — и я надеюсь, что сэр Джон сможет объяснить мне, зачем капитан Риттер это делает. Но это необычайно важная новость — что принцесса где-то здесь.
— А как же насчет герцогини? — спросил Костюшко. — Хайклер похитил вашу жену.
На мгновение лицо Уэссекса застыло, но когда герцог заговорил, тон его ни на йоту не изменился:
— Дружище, доставьте новости в Лондон, а рукопись — в Оксерр. А я присоединюсь к вам сразу же, как только смогу.
Но, пробираясь по крышам Вердена на встречу с послом короля Генриха, Уэссекс, несмотря на все попытки выбросить из головы мысли о судьбе герцогини, никак не мог перестать думать о женщине, на которой женился.
Игра, которую вела его жена, увенчалась успехом — она приручила леди Мириэль и увезла девушку прочь от принца Джейми. Сара, леди Роксбари — теперь герцогиня Уэссекская, — была членом Союза Боскобеля и в качестве таковой поклялась ставить интересы короля выше интересов короны или интересов страны. Она выполнила свою клятву. Теперь королю не грозила опасность стать жертвой убийства, которое лорд Рипон наверняка попытался бы осуществить сразу же после того, как окрутит принца Джейми со своей племянницей.
Но теперь Сара очутилась в плену где-то здесь, во Франции, и ей грозила опасность. Младший брат Рипона, всегда отличавшийся дурными манерами, похитил ее — неужели Джеффри Хайклер каким-то образом пронюхал, кто она такая? — и увез, неведомо зачем.
Сару уже могли убить.
Уэссекс стиснул зубы. Он не имеет права думать об этом сейчас. Если он не отыщет принцессу Стефанию, договор с Данией рассыплется. Дания превратится в плацдарм, который позволит Бонапарту захватить скандинавские страны и начать вторжение в Россию.
Этого нельзя допустить.
За последние несколько лет занятий своим ремеслом Уэссекс успел очень хорошо изучить улицы Вердена и потому без затруднений отыскал дом номер десять на рю де ла Пэ. Даже сейчас, в летнюю жару, крыши города были практически пусты — в основном из-за привычки часовых стрелять во все, что движется. Их мушкеты били не дальше чем на три сотни ярдов, но пуля может убивать даже на излете.
И потому крыши оставались пустынны.
Поскольку сэр Джон оказался одним из последних невольных гостей, которым несчастный город вынужден был подыскивать место, ему отвели комнату на чердаке, а по причине жары ставни на окнах были распахнуты. Уэссекс без труда спустился с крыши и пробрался в открытое окно.
Комната была пуста.
— У меня нечего красть, — философски сообщил сэр Джон Адамс из-за шкафа. Он был одет в ночную рубашку и колпак, а в руке сжимал кочергу. — Ваши соотечественники уже преуспели в этом.
— Это не мои соотечественники, — возразил Уэссекс, выпрямляясь и поворачиваясь лицом к послу.
— Вы англичанин! — воскликнул сэр Джон. Глаза его сперва расширились, а потом сузились, когда он узнал человека, с которым не далее как сегодня вечером сидел за одним столом.
— Король Генрих поручил мне выяснить, что случилось с «Королевой Кристиной» и принцессой Стефанией, — сказал Уэссекс. — К сожалению, я не могу предъявить вам королевское письмо — я оставил его в Дании, у принца Фредерика. Можете себе представить, сколь радушно он меня принял.
— А что, привело вас сюда? — осторожно поинтересовался сэр Джон.
— Мне стало до чрезвычайности любопытно, почему Бонапарт вздумал отправить де Сада послом в самую чопорную страну Европы, — пояснил Уэссекс. — Мне пришло в голову, что он, возможно, недаром пользуется репутацией чародея.
— Да, верно, этот туман был воистину дьявольским, — пробормотал сэр Джон. Взяв со спинки соседнего стула халат, сэр Джон закутался в него и сел. — И вы пришли сюда — но почему? После того маскарада, что вы устроили сегодня вечером, «шевалье Рейнар», я сомневаюсь, что вы явились договариваться с командиром гарнизона о моем освобождении.
— Боюсь, да, — согласился Уэссекс. — Но я, конечно же, сообщу королю, что вы находитесь здесь, в Вердене, и он окажет все необходимое давление. В частности, его святейшество Папа явно не одобрит привычки Бонапарта пользоваться услугами колдунов, а Франция до сих пор во многом остается христианской страной. Но главное, что я хочу узнать: где принцесса?
Сэр Джон вздохнул и словно постарел на глазах.
— Я бы и сам очень хотел это знать, — сказал Джон Адамс.
— Когда мы вышли из тумана, — продолжил сэр Джон, — то сперва никак не могли понять, где находимся. Конечно, штурман принялся за расчеты, но потребовалось некоторое время, прежде чем мы поверили показаниям приборов. А потом нас заметил французский патрульный корабль, после чего закономерный исход стал лишь вопросом времени. «Кристина» сражалась хорошо — надо отдать должное капитану Риттеру, — но противник втрое превосходил ее по огневой мощи.
К тому моменту, как она вынуждена была прекратить сопротивление и остановиться для досмотра, уже начало вечереть. Женщин все это время держали в каюте, приставив к ним для охраны двоих королевских гвардейцев: с нами на корабле плыло целое отделение, шестнадцать человек.
Французы, должно быть, приняли нас то ли за корабль-разведчик, то ли за редкостно безмозглых контрабандистов. Они взобрались на борт, и экипажи схватились врукопашную. Французскому капитану понадобилось около часа, чтобы навести порядок. Он, кажется, решил, что мы пристали к французскому берегу, взяли там каких-то пассажиров, а теперь пытаемся уплыть. Мы пытались его убедить, что мы — дипломатическое судно и сами не знаем, как оказались во французских водах, но он, боюсь, нам не поверил. Но когда он убедился, что дофина на борту нет…
— Дофина?! — не удержался от восклицания Уэссекс. — Короля Людовика? Что за чепуха? Мальчик давно умер.
— Да я-то это понимаю, — сказал сэр Джон, отмахиваясь от этой темы, — но французский капитан был просто-таки одержим идеей, что мы прячем пропавшего короля где-то в багаже. Так или иначе, к тому моменту, когда порядок был восстановлен и я получил возможность пойти и попытаться объяснить принцессе, что происходит… она ушла.
Уэссекс подождал, но продолжения не последовало.
— Ушла? — переспросил он наконец. — Куда ушла?
— Исчезла, молодой человек, — пояснил сэр Джон. — Просто исчезла, да так, что вся ее свита ничего не заметила. Когда мы с капитаном спустились вниз, чтобы проводить принцессу на палубу, ее там не было.
«Так где же мне ее искать?!»
Уэссекс едва не выпалил это вслух, но все-таки удержался — ценой значительного усилия. Интуиция подсказывала ему, что сэр Джон Адамс говорит правду — по крайней мере, то, что сам считает правдой.
— И никто из свиты не смог сказать, куда она ушла? — в конце концов спросил Уэссекс.
— Дорогой мой юноша, — сказал сэр Джон. — Мне удавалось обхитрить королей, царей, тиранов и принцев, но призвать к порядку дюжину рыдающих женщин, которые что-то вопят по-датски и вообще ведут себя так, словно их вот-вот продадут в сераль к турецкому султану, — это выше моих сил! Да, конечно, с тех пор я успел переговорить кое с кем из этих женщин, но все они твердят одно и то же: они не знают, где принцесса, и даже не догадываются, как она могла ускользнуть.
— И они конечно же лгут, — сказал Уэссекс.
