Анри согласился, что, конечно же, Мириэль следует остаться с ними до тех пор, пока тетя Мэрисол не сможет забрать ее в Мадрид. Что касается судьбы ее спутницы — Мириэль не хотелось упоминать, что Сара является герцогиней Уэссекской, а Луи и отец де Конде ни разу не попытались надавить на нее, — тут они даже не знали, что и предположить. Но святой отец пообещал осторожно навести справки касательно дальнейшего маршрута Джеффри Хайклера. А вот написать в Англию Мириэль никак не сможет — в этом ее заверил де Конде.
— Мы находимся в состоянии войны с Англией, — мягко сказал Pere Анри. — И здесь, в Пикардии, мы рискуем лишний раз привлекать к себе внимание. Отсюда не так уж далеко до Парижа, а император в любой момент может вспомнить, что он дружественно относится к церкви лишь тогда, когда она приходит к нему с дарами.
Мириэль опустила голову и не стала больше заикаться об этом, хотя про себя решила, что непременно найдет какой-нибудь способ помочь подруге. Но она еще успеет подумать об этом завтра. А пока что ее внимание оказалось приковано к куда более приятной загадке — молодому Луи.
Все в этом юноше говорило об аристократической крови — столь же голубой, как и у де Конде, который был принцем задолго до того, как стать, подобно многим младшим сыновьям знатных семей, князем церкви. Мириэль знала, что именно сан священника спас де Конде жизнь в то время, когда многие члены французской королевской семьи погибли. Хотя немало служителей церкви встретило свой конец в той кровавой бойне, которой ознаменовались девяностые годы, — якобинские толпы не делали особых различий между светскими и церковными князьями, — но тихие, удаленные от двора приходы (в одном из которых и служил де Конде) сумели пережить атеистическую бурю и дождаться того момента, когда Бонапарт, уже ставший первым консулом, решил, что с политической точки зрения ему выгоднее будет примириться с церковью.
Все это, однако, ни в коей мере не помогало решить загадку Луи.
Девушка заметила, что юноша и старый священник очень похожи друг на друга, и подумала: может, Луи — родной сын де Конде? Но она никак не могла выбросить из головы слова Луи, произнесенные там, в саду: «Вот уж двенадцать лет у меня нет имени во Франции».
Нет. Это не внебрачный ребенок. Здесь крылось нечто более значительное и куда более опасное.
Впрочем, Мириэль не собиралась строить столь невероятные воздушные замки, опираясь лишь на свои догадки. Одно дело — признать, что во внешности Луи есть что-то от Бурбонов, и совсем другое — решить, что он и есть Луи-Шарль, мальчик-король, сгинувший в кровавом хаосе Революции.
На самом деле казалось куда более вероятным, что Луи вовсе не настоящий дофин, а просто юноша, которого специально взрастили для того, чтобы он изображал наследника французского трона; орудие французских роялистов, приготовленное для очередной попытки переворота.
Мириэль никогда не предполагала, что может благословить все те скучные и пугающие часы, когда она тихо, словно мышка, забивалась в угол, а ее дядья обсуждали заговоры и контрзаговоры и говорили о католической поддержке, которую они надеялись получить из Шотландии, и о возможности заключить сепаратный мир с Францией. Но именно в эти долгие часы Мириэль научилась понимать, что старушка Европа — это огромная шахматная доска и отдельные ее клеточки могут быть соединены бесчисленным множеством комбинаций. Возвращение пропавшего короля Франции на шахматную доску Европы разрушит все имеющиеся союзы и создаст новые. Людовик Семнадцатый был настолько важен, что существует он на самом деле или нет — это уже не имело особого значения…
И потому все то время, пока на столе последовательно сменяли друг друга суп, рыба, жаркое, острые закуски, десерт и, наконец, сыр, леди Мириэль держала совет сама с собой и мысленно прикидывала, как ей доказать — или опровергнуть — свою теорию.
Когда через некоторое время девушка, извинившись, встала из-за стола и вышла в сад, она не удивилась тому, что Луи быстро присоединился к ней. Красота была ее богатством, и Мириэль пользовалась ею, как солдат мечом.
— Я пришел посмотреть, не надо ли… — начал было Луи.
— Ваше величество, — произнесла Мириэль и присела в глубоком реверансе перед испуганным юношей. Она взглянула на Луи из-под ресниц, прекрасно сознавая, что свет из окна падает сейчас на ее лицо и заставляет сиять ее молочно-белую кожу.
Луи отшатнулся, словно девушка прямо у него на глазах превратилась в ядовитую змею.
— Как… Откуда вы… — заикаясь, пробормотал он.
— Вы очень похожи на своего дядю — если он вправду ваш дядя, — пояснила Мириэль и изящно поднялась.
— Не дядя, кузен, — возразил Луи. — Дальний родственник, навлекающий на себя опасность уже одним тем, что укрывает меня.
Он с несчастным видом взглянул на девушку.
— Возможно, вы все-таки одна из агентов Черного жреца. Так вы пришли, чтоб оборвать мою жизнь?
Внезапно леди Мириэль совершенно расхотелось играть с этим юношей.
— Я не желаю вам никакого вреда… ваше величество. Я не собираюсь связываться ни с какими заговорами и тайнами, и если вы вовлечены во что-то подобное, я не останусь здесь. Дело в том, что я не все объяснила святому отцу, вашему кузену.
И Мириэль, сама не понимая, зачем она это делает, рассказала Луи всю правду: о заговоре, который затеял ее дядя, граф Рипонский, дабы завлечь в ловушку Джейми, наследного принца Англии, о ее побеге вместе с герцогиней Уэссекской…
— Уэссекс! — воскликнул Луи. — Я помню герцога Уэссекского — когда я был совсем еще ребенком, он приходил ко мне, чтобы спасти меня от санкюлотов. Так это его дочь?
— Жена его сына. Насколько я слыхала, отец нынешнего герцога много лет назад пропал без вести где-то во Франции. Дядя Джеффри думает, что нынешний герцог — политический агент короля, и поэтому дядя взял Сару в заложники, чтобы герцог вел себя смирно; но я не знаю, что такого сделал Уэссекс, что дядя Джеффри так разозлился, — еле слышно закончила Мириэль.
Возможность наконец-то рассказать обо всем откровенно оказалась таким облегчением, что Мириэль даже перестало волновать, вправду ли Луи — законный король Франции или нет. Это могло быть правдой. Причины исчезновения прежнего герцога Уэссекского, конечно же, так и не стали достоянием гласности. Но если сын является политическим агентом короля, то вполне возможно, что и отец занимался тем же.
— Так вы думаете, что герцог Уэссекский приедет во Францию, чтобы спасти свою жену? — нетерпеливо спросил Луи.
Мириэль расстроенно взглянула на него:
— Я… не знаю, наверное. Должно быть, у дяди Джеффри есть какая-то возможность известить его, — неуверенно произнесла Мириэль. А есть ли она, эта возможность? Ведь даже Сара не знала, где на самом деле находится ее муж!
— Тогда, возможно, он поможет мне, как пытался помочь его отец, — сказал Луи. — Послушайте, ma petite,[24] вы знаете, кто я такой.
— Я знаю, за кого вам угодно быть принятым, — ответила Мириэль.
Луи небрежно отмахнулся от этого двусмысленного высказывания.
— Так называемый законный король Франции — как будто Франция может когда-либо стать прежней, — с грустной насмешкой произнес Луи. — Даже если бы тиран умер прямо завтра, — как смогу я править людьми, погубившими всю мою семью? Нет. Раз Франция не желает больше видеть над собою королей, то ее король не желает больше иметь ничего общего с Францией.
— Вы не хотите быть королем? — осторожно переспросила Мириэль.
— Я — король, — мягко поправил ее Луи. — Но я не хочу править. Возможно, английский герцог сможет мне помочь.
— Он увезет вас в Англию, где вы сможете жить под покровительством короля Генриха и создать правительство в изгнании, — с горьким цинизмом произнесла Мириэль. — Это такая помощь вам нужна?
— А что, вы на моем месте пожелали бы подобной помощи? Нет, ma petite, я уже сказал, как я
