Русский космос

чувствовал, как плохо сейчас Константину, как стучит в его висках кровь, а еще ощущал, как зудит ушибленное плечо Сергея и вихляет, плохо слушаясь управления, командирский челн с поврежденной левой дюзой; вместе с отцом Кареном он аккуратно прижимал клавиши со стрелками, выравнивая георг, а вместе с Костей и Сергеем стискивал зубы от боли – то же делали прочие дружинники, и они же щурились вместе с Тимом, потому что у всех резало глаза в его неисправном шлеме. Сомкнутые разумы страдали вместе и вместе радовались: они победили.

Когда сработали захваты на посадочной полосе, Тим ощутил недоумение: что-то было не так. Ага, давление. Насосы вновь закачивали воздух в отсек, и зеленый столбик на датчике проворно полз вверх. Но как же? В боевой обстановке должно быть некогда… Первым смекнул, кажется, Паплюх. А может, и Толя Маслов – да теперь не разобрать, догадка была общей: платформа потеряла сегодня столько межсфирников, что оставшиеся обслуживали с закачкой воздуха. Насосы справятся…

Лязгнул, поднимаясь, люк, Тимур вывалился из кабины, ноги затекли и плохо слушались. От корпуса истребителя, усеянного вмятинами, царапинами и черными отметками из-за близких разрывов, исходил нездоровый жар – сухой, горячечный.

– Близко не подходи, – сказал Паплюх. – От него вторичное излучение идет.

Отъехали шлюзы, красные скафандры толпой устремились к челнам. Еще бы, причт обслуги многочислен, а челнов возвратилось ох как мало. Дружина собралась вокруг отца Карена, подальше от георгов. Отец Михаил, стрелок Шахтара, держался особняком. Он был вне, его разум не прильнул к снежинке, будто и не участвовал в общем, едином. Солдаты отключили и сняли шлемы наружного облачения. Лица у всех были мокрые, красные – еще бы, столько часов в космоформе.

Вдруг что-то изменилось, даже работные прекратили суетливую возню возле челнов. Замерли, обернувшись к шлюзу. Содружинники тоже сперва расступились, а потом торопливо выстроились, шаркая тяжелыми подошвами по магнитному полу. К ним шагал высокий старик с архимандритской крездой на тяжелой цепи поверх воинского облачения. «Архимандрит Андрей», – скользнуло в голову Тима по лучу из центра снежинки. Вместе с именем отец Карен послал волну уважительного преклонения перед знаменитым военачальником. Следом за рослым старцем толпой шагали отцы рангом пониже – командование девятой платформы. Работные торопливо расступались, ногами отбрасывали шланги, откатывали погрузчики с боекассетами.

Архимандрит приблизился к замершим иеросолдатам, оглядел их внимательно.

– Ну что же, солдаты, сыны мои, – спасибо вам. Выстояли, победили. Благодать Всевечного с вами.

– «Семерка» уничтожена, – тихо пояснил из-за его спины командир платформы. – Уцелевших подбирает «трёшка».

Старый архимандрит вновь оглядел дружину Тимура.

– Три часа на посещение медцентра и отдых, если останется время. Затем штурм энергостанции. Сломили мы американов, сыны мои. Теперь, когда беспилотных челнов нет у них, грудь с грудью сойдемся, как в старину!

Архимандрит кивнул сурово, развернулся и зашагал к шлюзу.

Шахтар выждал с минуту, потом выступил из строя, повернувшись, молвил:

– Вольно. Звено, слушайте внимательно. Взрывы ракет порождают бета-излучение и гамма-частицы. Первое, скорее всего, полностью поглощено броней истребителей, однако гамма-кванты способны проникнуть сквозь защиту георгов и ваших костюмов, это зависит от того, насколько часто вы попадали под плотный огонь. Ваши наноботы справятся с этим… но лишь до определенных пределов, потому сейчас – немедленно в медцентр на антирадиационную обработку.

Дружинники покинули зал и побрели непривычно тихими коридорами. Хотя магнитный пол тянул вполсилы, Тимур с трудом переставлял ноги: навалилась усталость, которую не чувствовал в бою. Про радиацию все знали: когда по велению Господнему архангел Метатрол поразил Дадала-змия своим Посохом Судьбы (уменьшенной материальной копией коего являются боевые посохи офицеров), владыка тьмы исчез, распался пылью, мириадами нечистых частиц, каковые проникли в плоть мира, напитав ее собою. С тех пор зло живет на глубинном уровне субстанции вселенной – конечно, не наравне с добром, из коего создал ее Всевечный, но все же подспудно присутствует везде, хотя и в настолько разряженном виде, что это незаметно даже для самых тончайших верославных приборов. Война или, к примеру, техногенное влияние на природу есть зло. Когда такое происходит – допустим, взрыв, – рассеянные по материи частицы Дадала устремляются к этому месту, естественно притягиваемые им, скапливаясь, достигают повышенной концентрации и тогда как бы поднимаются на тот уровень бытия, где обитают люди. Попадая в их тела, радиоактивные частицы древнего зла вызывают ожоги, разрушают клетки и белые кровяные тельца – оскверняют плоть. Поэтому визит в медцентр обязателен, а после него – пост, посещение церкви, лучше даже паломничество… увы, теперь на все это, кроме медпроверки, времени не оставалось.

* * *

Из медцентра все, не сговариваясь, пошли в зал с телевидом. Больше десятка работных в красных облачениях, сгрудившись посреди зала и задрав головы, слушали давешнего архимандрита.

– …наконец можно сказать с уверенностью: милостью Всевечного вероломное нападение удалось отразить.

– Я полагаю, многие наши зрители сейчас вздохнули с облегчением, – вставил диктор. Камера отъехала, чтобы он попал в кадр. – И теперь, несомненно, вознесут благодарственные молитвы к престолу Его. Все же сообщение о предательских атаках челнов оккупантов встревожило верославных всей сфиры.

– Я понимаю переживания паствы, – кивнул военный, – но теперь уже можно смело сказать: овладение Луной – лишь вопрос времени. Наконец-то будет покончено с незаконной оккупацией, малая сфира освободится из-под власти безбожников. Разумеется, наше командование прилагает все усилия, чтобы свести потери среди населения к минимуму, лунным будет предоставлена возможность сложить оружие. Никто не вправе лишать заблудших спасения.

– Но если откажутся? – тихо спросил диктор. – Ведь Апостолы неоднократно обращались со словом увещевания к незаконным оккупантам, однако же согласия не последовало.

– Нельзя забывать о лживой политике правящих кругов Луны. Наверняка простой народ лунных колоний даже не ведал про эти обращения.

Один из работных буркнул, что проще бы забросать американов ракетами да залить плазмой с ЧОПов, только поближе подвести, – глядишь, и потери будут меньше.

– Не греши! – оборвал его Паплюх громко и решительно, так, чтобы все слышали. – Верославным такое не к лицу. Ни одна жертва не была напрасна, если удастся вразумить заблудшие души, обратить к свету. Как твое имя? Из какой бригады?

– Семен Валлиулин… – провинившийся работный вжал голову в красный ворот облачения. – Сорок вторая бригада. Каюсь, смилуйтесь.

– …не позволим бежать! – строго молвил архимандрит в экране телевида.

– Тебя не станут карать, – произнес Карен Шахтар. – Помолись, одумайся, Семен Валлиулин.

– Это мудро! – заявил диктор. – Ведь сбежавшие лунные принесут на Марс злобу и грешное недовольство. Это, несомненно, приведет к новому конфликту!

– Мы не боимся конфликта, ибо с нами сила Его! – напомнил архимандрит. – Однако…

И тут будто гром грянул. Станция содрогнулась, людей под телевидом разбросало в стороны. Несколько человек взмыли к потолку и закувыркались там. Тимура, наоборот, швырнуло вниз, он больно треснулся локтем и ощутил, как его костюм напрягся по всему телу, ткань шевельнулась, по ней прошла едва заметная волна.

Изображение в экране погасло, теперь телевид показывал лишь мельтешение серых точек. Свет потолочных панелей померк, сменившись оранжевыми вспышками аварийной системы. Несколько человек заорали, что станция разрушена, устоявшие на ногах бестолково метались, сталкивались, кто ругался, кто взывал к Всевечному…

– Дружина! – громко сказал отец Карен. – На взлетную, к челнам!

У Тимура в голове будто круговая молния полыхнула – среди хаоса и мрака явились лучи снежинки. Он глянул вправо, влево. Среди темных силуэтов белые, едва ли не глазами видимые ментальные нити