Первый просто сказал то, что сказал, и когда мы думали, что он говорит со мной, то слышали, как он говорит «он», а когда мы думали, что он говорит с тобой...
— А он и говорил со мной, — сказала Мэри.
— ...то слышали, как он говорит «она». Вопрос Первый, что ты слышишь, когда я называю тебя «Вопрос Первый»?
— Ты говоришь «ты», — ответил Вопрос Первый. — У тебя какая-то страсть говорить это куда чаще, чем нужно.
— Сколько твоих друзей — я имею в виду ваш народ, — сейчас слушают наш разговор?
— Столько, скольких это интересует, я думаю, — ответил Вопрос Первый.
— Извини, я, должно быть, неудачно выразился, — отозвался Джим. — Я хочу знать, сколько вас находится здесь, в корабле и вокруг него, и слушают наш разговор.
— Столько, сколько хотят быть, я думаю, — повторил Вопрос Первый. — Я не понимаю, что ты хочешь прояснить.
— А сколько вас всего вместе взятых?
— Много, — ответил Вопрос Первый.
— Ты умеешь считать?
— Извини, но то, что ты спросил меня, умею ли я, получилось пробелом.
— Так, математика неизвестна. А вы знаете, как передвигается то, что вы зовете дырами, большими дырами?
— Конечно. Движение материала дыр всегда создавало во вселенной сеть сил. Дыры передвигаются с помощью этих сил, а созданные их движением силы передвигают другие дыры. Это первичный танец — не самый красивый, но в своем роде вполне замечательный.
— Когда я говорю «звезды», ты это слышишь как пробел?
— Нет, мы прекрасно понимаем, что ты называешь звездами. Это отдельные дыры большего размера.
— И горячие; я вижу, к чему ты ведешь, Джим, — вставила Мэри.
— Ну, более горячие, чем вы и дыра побольше вокруг вас. Ваши дыры изменятся, если вы прикоснетесь к звезде.
— Это уж точно, — согласился Джим. — К счастью, здесь звезд нет. А ты не знаешь, будут они здесь когда-нибудь, на этом самом месте?
— Одна из них пройдет в этой точке через четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, — ответил Вопрос Первый.
— Да ну? — удивился Джим. — Тогда мы возвращаемся к прежнему вопросу. Если вы не знаете математики, то как вы определяете, когда именно звезда будет здесь? И где ты узнал понятие «год»?
— Какое понятие? — переспросил Вопрос Первый. — Я просто сказал вам, когда дыра прибудет туда, где мы сейчас находимся.
— А-а, — произнес Джим.
— Да, она танцует в этом направлении и, следовательно, к этому времени будет здесь. Так уж устроен танец. Но вы ведь передвинетесь за четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, верно?
— Можете на это рассчитывать, — сказал Джим.
— Мы так и думали. Кстати, нам очень приятно с вами разговаривать.
— А нам — с вами, — ответил Джим.
— В таком случае могу я сделать предложение, — сказал Вопрос Первый. — Мы ничего не имеем против дыр, но по сравнению с самой вселенной они несколько неудобны. Вы не согласились бы выйти из этой дыры побольше вас, чтобы мы могли поговорить в более естественных условиях.
Джим заколебался. Мэри явно тоже колебалась, потому что с минуту она тоже ничего не говорила.
— Прошу прощения, — озабоченно сказал Вопрос Первый. — Мое предложение вас обидело?
— Нет-нет, — ответил Джим.
— Я просто не знаю, можем ли мы выйти из корабля, — сказала Мэри.
— Но вас же ничего не привязывает к этой дыре, — удивился Вопрос Первый.
— Верно, не привязывает, — сказал Джим, — так почему бы не попробовать?
— Сквонк, — сказал он маленькому инопланетянину, который все это время усердно отыскивал припрятанные корабельным роботом предметы в поисках неуловимого ключа, — мне надо ненадолго уйти. Но ты продолжай искать, пока я не вернусь.
Сквонк сделал утвердительный жест своими антеннами, а его сознание передало стремление продолжить работу. Джим вернулся к вопросу, как покинуть корабль с этими невидимыми мыслесуществами. Он представил, как он — только его разум — выходит из корпуса «ИДруга», чтобы в одиночестве бродить по вселенной как бестелесное мыслящее создание. Ничего не произошло. Он рассердился и попробовал еще, с усилием пробиваясь сквозь то, что его удерживало.
У него возникло странное ощущение — потом он решил, что так может себя почувствовать живая пробка, которую газы выдавливают из горлышка бутылки с шампанским, потому что бутылку взболтали. Он оказался снаружи корабля.
— Ну вот и все, ничего тут сложного нет, — сказал он. — Как тебе это нравится, Мэри... Мэри? Ты где?
Он внезапно почувствовал потерю, и потерял он личность Мэри, которая все это время была так близко к нему.
— Джим, я здесь. Куда ты делся, Джим? — услышал он ее голос. — Я в корабле, но я больше не часть тебя. Ты где?
— Я сейчас вне корабля. Очевидно, в виде свободных духов мы путешествуем самостоятельно. Давай выходи, Мэри. Просто решись и присоединяйся ко мне, Вопросу Первому и остальным. Тебе, возможно, придется подтолкнуть себя — мне пришлось, — но у тебя получится.
— Подтолкнуть? Как? Джим, я не знаю...
— Ну что ж, наверное, ты на это просто не способна. У меня никаких проблем не было, но у тебя, наверное, совсем ничего не выйдет. Не перенапрягайся, если не получится...
— О чем это ты? — возмутилась Мэри. — Если ты это можешь, конечно, я тоже смогу. Я могу добиться... Ну вот, я вышла!
Она действительно вышла. Джим каким-то образом чувствовал по ее голосу, что теперь она была рядом с ним, а не вдалеке или внутри, как он привык в последнее время. Джима беспокоило странное чувство покинутости, и он утешился, вызвав у себя перед глазами ее портрет. Это его успокоило. Она была тут, такая же живая и яркая, как всегда.
— Ничего себе ощущение, а, Мэри? — спросил он.
— Это точно, — ее голос звучал необычно мягко. — Ты ведь сейчас рядом со мной, верно, Джим?
— Да, прямо рядом с тобой, — сказал он. — Может, меня и не видно, но я тут и готов ко всему.
— Отлично, — сказала она.
— И как вам, странно не быть в дыре? — поинтересовался Вопрос Первый.
— Очень странно, — сказала Мэри, по-прежнему с этой необычной мягкостью в голосе. — Очень странно, но замечательно.
— Ты тоже считаешь, что это замечательно? — спросил Вопрос Первый, и Джим без пояснений понял, что обращаются к нему.
— Можно и так выразиться, наверное, — ответил он.
— Разумеется, это естественный порядок вещей, — сказал Вопрос Первый. — Когда-нибудь, когда мы получше научимся общаться, вы обязательно должны мне объяснить, почему вы вообще решили жить в дырах.
— А откуда ваш народ взялся?
Ответу Вопроса Первого предшествовала необычно долгая пауза.
— Мы не знаем, — сказал он. — Нам раньше не приходило в голову об этом задумываться. Может, мы тоже вначале жили в дырах и сумели из них вырваться?
